Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль) - Газета "Своими Именами" №47 от 19.11.2013
ОТДЕЛ РАЗНЫХ ДЕЛ
ПОД ЗНАМЕНЕМ ГОРБАЧЁВА
Исповедь одного из многихЯ пишу такое впервые. Это личное.
В России эта тема никому неинтересна,
но меня всё же убедили, что есть много людей,
кому мы небезразличны.
Это исповедь.
Мой род жил в среднеазиатской части Российской империи поколениями. В России мы, русские из Средней Азии, обычно не любим рассказывать о нашей трагедии, которую в России называют почему-то “межнациональными столкновениями” или “конфликтами”. А не было никаких столкновений или конфликтов. Было массовое изгнание, захват имущества и убийства, весьма многочисленные.
К концу 1980-х я работал в сфере электроники. Из трёхсот инженеров, в основном русских, а также евреев, немцев, узбеков, был единственный киргиз – генеральный директор. Мы получили распоряжение правительства, по которому предприятие было обязано принимать на работу представителей киргизской национальности. За свой счёт обеспечивать их доставку до места работы и обратно, обеспечивать питание и многое другое. Земли уничтоженных колхозов и совхозов изъяли у потомков размещённых здесь 100 лет назад казаков и раздали под заселение новым переселенцам.
Столицу опоясали огромные районы глиняных мазанок, население удвоилось. После приватизации по российскому образцу вся госсобственность досталась детям бывших чабанов исключительно по нацпризнаку, куда добавились также межплеменные разногласия между сильнейшими киргизскими родами (кланами). Вся начинка крупнейших военных заводов бывшей КССР была в кратчайшие сроки вывезена эшелонами в Китай. К многотысячному киргизскому безработному люмпену добавилось практически всё русское население, ставшее также безработным. Жёсткое межнациональное противостояние превратилось в катастрофу, но как это ни странно, началось всё внутри собственно киргизской среды. Виновный в бедствиях должен быть назначен. И он был найден. Это был уникальный городской русскоговорящий (без акцента) киргиз, частично утративший за ненадобностью словарный запас киргизского языка, учившийся в общеобразовательной школе, чьи бабушка и дедушка умудрились в своё время перебраться с гор “к русским в город”. Этих бедолаг начали отлавливать массово.
Человек 10 “настоящих кыргызов” подходили к одинокому пареньку и задавали невинный вопрос на “родном языке”: если отвечал, то свободен, а если нет, то кровавая расправа была быстрой и беспощадной. Милиция постепенно заполнилась “новыми кадрами”. Традиционно милицейский патруль “запаздывал” и приезжал уже к “телу”. Начала выходить “интересная” газета “Асаба”, где нынешняя подруга российской “либеральной элиты”, “лидер киргизской революции” Роза Отунбаева начала открыто “объяснять” бестолковым, что виноваты во всём русские. Это они с огнём и мечом пришли, всех киргизов поработили, отобрали всё себе и держат в чёрном теле (простите за каламбурчик). Дословно сейчас трудно вспомнить, т.к. подобное печаталось в каждой газете. По инициативе русскоязычного писателя Чингиза Айтматова новейшие общеобразовательные школы с бассейнами и спортзалами были изъяты и в них разместились чисто киргизские школы для киргизского этноса. Киргизский язык стал обязательным, учителя языка стали получать двойную оплату. Начались одиночные, но регулярные нападения на русских. Не хватало только массовки. Нужна была хорошая искра для хорошего костра. И она нашлась.
В Ошской области большая группа киргизов пришла на поле, на котором местные узбеки традиционно работали. Узбеки “махаллёй” прогнали захватчиков, но прибывшее подкрепление мародёров устроило настоящую бойню. Вот так начались “события 1989-го года”. Тут же вспомнилась “вековая вражда”. С юга волны ненависти докатились до столицы. Сожжённые дома, изнасилованные девочки, младенцы на вилах, тысячи беженцев. Но были и российские десантники и “расстрельные бригады генерала Кулова”, за что им мой поклон. Воспоминания разные. Эпизодами. Идёт колонна “джигитов”, вот какой-то паренёк быстро перебегает от подъезда к другому подъезду. От колонны отделяются несколько “инициативных”, догоняют, волокут по асфальту. В массе ничего не видно. Колонна проходит. На дороге длинный кровавый след. Вечерами иногда раздаются истошные крики. Кто и откуда – непонятно. Хаос. Введён комендантский час, после 21часа при неподчинении патрулю огонь на поражение, на перекрёстках бронетехника. В небе вертолёты.
В центральных газетах ни слова о нас, Москва занята собой. И слухи и ...надежда. На братьев, на Россию. Наконец 1992-1993 годы. Новые хозяева жизни уже кое-чему научились. Во-первых, они поняли, что Фрунзе, переименованный в Бишкек, гораздо интересней, во-вторых, что никакая ельцинская Россия на помощь к русским не придёт. Ельцин в ответ на собственную самостийность предложил и “новый формат”, и место в ООН, и много чего ещё. Прибыв в Чолпон-Ату на курорт, заявил: “Как же здесь хорошо”, а в нескольких километрах в это время шло побоище. К этому времени русские в столице уже стали “нетитульным национальным меньшинством”. Начался очередной, ещё более страшный виток насилия. На этот раз все силы погромщики бросили на нас, не размениваясь на Юг. Корейская диаспора через определённых людей предложила нам жёсткий вариант сопротивления. Им-то точно деваться было некуда. Мы через свой Славянский фонд отправили делегацию в Москву по вопросу “полной эвакуации русского населения в малонаселённые области России”. Кремль показал нам фигу.
Консульства Германии и Израиля запустили свои программы по репатриации. Ивановы, Ложкины, Зайцевы в один миг стали Раппопортами, Зальцманами и прочими. Те, кто не нашёл соответствующей мамы или не оформил нужный брак, косяками на свой страх и риск, продав за копейки жильё, потянулись в Польшу, Бельгию, Канаду и много ещё куда. А в столице (уже не Фрунзе) Бишкеке русских на улицах почти не видно. У всех СТРАХ. На площадях кочевые юрты с кумысом. Во дворах многоэтажек режут баранов. Слышу истошный крик: “Лошадку убили”, – русский пацанчик у подъезда увидел, как восемь джигитов завалили во дворе пятиэтажного кубика лошадь, перерезали ей горло, вспороли живот. Стали вынимать кишки. У пацана столбняк. Он в шоке. Мать выбежала, сгребла его в охапку и потащила домой. Но и нам нужны продукты.
Прихожу на крупнейший столичный “Ошский” рынок. Миную милицейское оцепление. На рынке сотни молодых киргизов разглядывают меня. Какая-то толпа что-то кричит. Осада. Но мне нужны продукты. Моя семья голодает. Только троньте! Даст бог, троих-четверых с собой унесу. Что было написано на моём лице, не знаю, но никто не подходил. Все прилавки перевёрнуты. Куда-то делись все торговцы овощами дунгане. Их же было здесь очень много. Текут розовые потоки, и из шлангов поливают всё подряд. Подхожу к милиционеру, спрашиваю, что всё это значит. Он посмотрел на меня внимательно и говорит: “Ты что, ничего не понял?”...
Несколько дней рынок был в осаде. Его даже штурмом брали. Дунгане очень долго вообще не появлялись. Безобидный народ. Трудяги. 1996-1997гг., очередной виток. Нас меньше тысяч на 400. Все уже довольно привычно создают отряды самообороны. Но добавилась ещё одна беда. Со сходом снега на перевалах по тропам идут боевики “Исламского движения Узбекистана”. К нам идут. В Баткен. “Хизб-Ут-Тахрир” развернул свою деятельность на полную. Каждый год эта война возобновляется. Мой “одноклубник по спортзалу” Станислав Холодков занимается созданием разведывательно-диверсионных подразделений “Беркут”. Я стал главным инструктором “Центра безопасности Кыргызской Республики”, а затем начальником Службы безопасности этого же заведения.
Народ бежит. Евреи и немцы исчезли совсем. Корейцы постепенно выезжают. Дунгане в Красноярский край перебираются. Реабилитированные кавказские народы возвращаются на Кавказ. Турки-месхетинцы после массовых погромов (в основном от узбеков) уже почти все уехали. Русских Россия всё ещё не пускает. “Чего припёрлись, самим жрать нечего. Вам миллионы дают, а мы здесь голодаем. Ничем не можем вам помочь. У вас буковку плохо видно, надо запрос дать или лучше съездите обратно, исправьте. Вернитесь на границу, листочка не хватает, а заодно миграционку обновите”. Всё в этом духе. Мой брат работал в мастерской на столичном “Ошском” рынке. Голова в седине. Ежедневно с рынка увозили несколько тел. В конце 1990-х он не успел. Немного. Но не успел. ...Извините. Тяжело писать.
Его нашли с проломленным черепом. Ещё дышал. Три месяца в нейрохирургии. Выжил. Участковый капитан ходил за мной по пятам и умолял написать отказ. “Да всё-равно он после такого никого опознать не сможет!” – “Ищи, – говорю, – носом рой”. Я их сам нашёл, да вот предупредили их как-то уж вовремя. Кто-то постарался. Солидарны, ничего не скажешь. Сказали, кто их ищет. Растворились. Ещё через три месяца брат вышел на работу. А ещё через три к нему в часовую мастерскую вломились три типа в милицейской форме, “трое понятых” и “потерпевшая”. Всемером киргизские герои побили практически инвалида, привезли в УВД, заставили написать “все признания” и велели ещё денег принести, а то “пять лет гарантировано”.
