Квентин Скиннер - Макиавелли. Очень краткое введение
Становится очевидным, что революция, учиненная Макиавелли в рамках жанра книг – наставлений государям, основывалась на эффекте переосмысления ключевого понятия virtu . Макиавелли подтверждает общепринятое утверждение о том, что virtu есть наименование сочетания качеств, позволяющих государю вступить в союз с Фортуной для того, чтобы снискать честь, славу и почет. Автор разделяет значение этого термина с представлением о том, что оно непременно должно иметь отношение к морали. Макиавелли утверждает, что истинно добродетельный государь должен выказывать стремление действовать сообразно диктату обстоятельств, независимо от того, будут ли его действия злом или добром – но с тем, чтобы достичь высших, конечных целей. Поэтому virtu точно обозначает моральную гибкость государя: «Он должен быть готов к тому, чтобы менять политику, как меняется ветер Фортуны, как вынуждают его обстоятельства» (62).
Макиавелли сам пострадал от сделанного им вывода, который воздвиг непреодолимую стену между ним и всей традицией гуманистической политической мысли, тем более что он излагал свои тезисы в самом жестком, ироничном стиле. Для моралистов классического периода и их бесчисленных последователей моральная добродетель являлась неотделимой характеристикой истинного мужа. Отказаться от такой добродетели означало не только поступить неблагоразумно, это также говорило об отказе от статуса человека и принижало личность до положения животного. Как Цицерон написал в своей книге «Об обязанностях», существует два способа ошибиться, совершая какой-либо поступок, – это действовать силой или при помощи обмана. Оба пути, по его утверждению, «животные», и «недостойны человека»: сила характеризует льва, хитрость – прерогатива лисицы (I.13 – 41).
Для Макиавелли, наоборот, было очевидным, что одних человеческих добродетелей явно недостаточно. Существует два пути действия, как он заявляет в самом начале главы XVIII: «первый подходит людям, второй – животным». Но поскольку первый способ часто оказывается неэффективным, приходится прибегать и ко второму (61). Одной из задач для государя в этом случае становится выбор, какому животному надо подражать. Знаменитым советом Макиавелли станет следующий: для политика лучшим будет, если он сумеет повторить обоих – и льва и лисицу, – тем самым обогатив представление о человеческом достоинстве такими животными свойствами, как сила и обман (61). Эта мысль подчеркивается в следующей главе, в которой Макиавелли рассказывает об одном из своих любимых исторических персонажей – римском императоре Септимусе Северусе. Сначала он убеждает нас, что этот вождь был человеком выдающейся virtu (68). Затем, объясняя свое мнение, добавляет, что исключительными качествами Септимуса были те, которые характеризуют поведение «жестокого льва и хитрой лисицы», в результате чего все окружающие его боялись и уважали (69).
Макиавелли завершает свой анализ описанием линии поведения, которой должен придерживаться истинно добродетельный, virtuoso , правитель. В главе XIX он описывает качества, которые отрицательно влияют на поведение государя и даже могут сделать его предметом ненависти подданных (63). Глава XXI касается положительных черт поведения. Правитель, следующий всем этим советам, всегда будет находиться далеко впереди, независимо от того, воспринимают ли его как благодетеля или злейшего врага. Одновременно он будет уверен, например, как Фердинанд Испанский, что являет собой наивысшую степень величия и вершит «великие дела», держа подданных в состоянии напряжения и изумления, как они того ожидают.
В свете этого мнения легко понять, почему Макиавелли так восхищался Чезаре Борджиа и считал его – правда, с некоторыми оговорками – образцом государя, примером для тех правителей, которые только взошли на престол. Борджиа продемонстрировал (в одной из ситуаций, когда ему пришлось поступить крайне жестоко), что он прекрасно понимает первостепенную важность того, что нужно избегать ненависти людей и в то же время не переставать держать их в благоговейном трепете. Эта ситуация имела место, когда Борджиа понял, что город-государство Романья, управляемое способным, но жестоким Рамиро де Орко, оказалось в серьезной опасности – главу провинции стали ненавидеть его же подданные. Макиавелли был свидетелем того, как Борджиа хладнокровно разрешил дилемму – распорядился прикончить Де Орко и выставить его тело на площади, принеся тем самым жертву народной ненависти (77).
Уверенность Макиавелли в том, что необходимо действовать властно для того, чтобы избежать ненависти и презрения, родилась именно в этот момент. Действия герцога подкрепили его собственное ощущение политической реальности, и нет никаких сомнений, что этот эпизод глубоко поразил его. Когда он приступает к обсуждению концепции ненависти и презрения в трактате «Государь», для иллюстрации своих мыслей он описывает именно этот случай. Ясно, что действия Борджиа натолкнули его на размышления о том, что такой правитель может быть полностью прав. Поступок был решительным, он требовал смелости, он привел к желанному результату, поскольку «оставил народ и удовлетворенным, и пораженным» одновременно, убрав причину его ненависти. Резюмируя, Макиавелли ледяным тоном замечает, что такая политика не только заслуживает того, «чтобы о ней стало известно», но и должна стать «примером для подражания» (26).
Новая мораль
Макиавелли прекрасно осознавал, что его неординарное представление добродетелей государя вызовет ряд сложностей. Основная дилемма рассматривается в главе XV. С одной стороны, правитель, желающий укрепить свою власть, должен быть готов к тому, что придется действовать аморально, если возникнет такая необходимость. В то же время, он должен внимательно следить за тем, чтобы не снискать репутацию злодея, ибо это разрушит его силу, вместо того, чтобы защитить ее (55). Хитрость заключается в том, что надо не показаться жестоким тогда, когда приходится жестоко действовать.
Более того, проблема стоит даже острее, чем может показаться сначала, поскольку настоящая цель государя – не только защитить свою власть, но еще и снискать себе честь и славу. Чтобы проиллюстрировать, в какое затруднительное положение может попасть правитель, в главе VIII Макиавелли рассказывает историю Агафокла Сицилийского. Агафокл вел «крайне беспутную жизнь», и стал известен благодаря своему жестокому, негуманному поведению. Эти качества позволили ему приобрести огромный успех, дали возможность подняться выше своего низкого, презренного происхождения и стать царем Сиракуз, правя долго и без единого случая гражданского возмущения (30 – 31). Но, как нас предупреждает Макиавелли (и в этот момент он крайне прозорлив), такая откровенная жестокость «может дать нам силу, но не славу». Хотя Агафокл и смог удержать власть в своем государстве при помощи подобных качеств, они не могут считаться добродетелью, virtu , и только воспрепятствуют его возможности оказаться в сонме великих мужей человечества (31).
Макиавелли считает, что дилемму нельзя разрешить, например, задав границы государевой жестокости, а также оправдав эту жестокость тем, что в большинстве остальных случаев правитель ведет себя достойно при достижении своих целей и в отношении к своим соратникам. Именно этого, говорит Макиавелли, и не стоит допускать, потому что люди во все времена остаются «неблагодарными, неверными притворщиками и лицемерами, трусливыми и стремящимися к наживе», поэтому «правитель, полностью полагающийся на их обещания и не прибегающий при этом к способам себя обезопасить, будет свергнут» (59). Этим подразумевается, что правитель, а тем более правитель вновь избранный, достаточно часто – а не от случая к случаю – будет вынужден действовать вразрез с принципами гуманности, если он хочет удержать власть и избежать предательства… (62).
Это – основные сложности, и их необходимо преодолевать. Государь должен помнить, что ему неминуемо придется проявлять качества, которые относятся к «хорошим». Желательно, чтобы правителя считали великодушным; ему разумно казаться милосердным и не жестоким; важно быть достойным похвалы (56, 58, 64). Решение здесь таково: надо стать великим притворщиком и лицемером, приобрести повадки «хитрого обманщика» и заставить людей поверить в собственное притворство (61).
Макиавелли считает, что овладение искусством «хитрого обмана» есть самый главный урок. Как мы помним, Макиавелли присутствовал в момент развития противостояния между Чезаре Борджиа и папой Юлием II в конце 1503 года, и совершенно очевидно, что впечатления от тех событий занимали в его голове значительное место, особенно когда в своем трактате он приступил к теме притворства. Макиавелли обращается к эпизоду, которому был свидетелем, и использует его для того, чтобы показать, насколько надо быть осторожным, когда имеешь дело с государем – его действия всегда могут быть двуличны. Юлий II, напоминает Макиавелли, смог скрыть свою ненависть к Борджиа так умно, что герцог допустил грандиозную ошибку, поверив, что «новые перспективы могут заставить сильных мира сего забыть былые обиды» (29). Юлий II смог найти отличное применение своему таланту к притворству, – став папой при поддержке Борджиа, он внезапно обнаружил свои подлинные чувства, обернувшись против герцога и послужив причиной его оглушительного падения. Борджиа в этот момент допустил грубейшую ошибку, и Макиавелли считает, что в этом заключается его вина. Герцог должен был знать, что дар обмана есть главное оружие успешного правителя (34).
