Джон Кин - Демократия и декаданс медиа

Джон Кин

Демократия и декаданс медиа

© John Keane 2013

© Перевод на рус. яз. Издательский дом Высшей школы экономики, 2015

Благодарности

Я выражаю искреннюю признательность за общую поддержку исследования, оказанную Университетом Сиднея, Берлинским научным центром социологических исследований (Wissenschaftszentrum Berlin fur Sozialforschung, WZB), Европейским советом по научным исследованиям (ERC Project), центром «Медиа и демократия в Центральной и Восточной Европе» Оксфордского университета.

I. Коммуникационное изобилие

Вначале была первая в истории всемирная спутниковая трансляция – с Beatles, Марией Каллас, Маршаллом Маклюэном, Пабло Пикассо, – которую посмотрели в прямом эфире до 400 млн человек. Выглядело это так: высоченные мэйнфреймы и централизованные системы обмена сообщениями, которые многочисленные пользователи отправляли со своих удаленных коммутируемых терминалов, уже существовавших в те времена. Затем появились сервисы электронной почты, факсы, фотокопировальные машины, видеомагнитофоны и персональные компьютеры. Сегодня у нас есть электронные книги, облачные вычисления, сканеры, умные часы и умные очки, твиты, сотовые телефоны, превратившиеся в спутниковые навигаторы, музыкальные инструменты и многопользовательские видеочаты. Даже изобретателям неясно, что будет дальше, однако эти и другие изобретения в сфере медиа, вышедшие на рынок только в последние десятилетия, убедили многих в том, что мы живем в революционную эпоху коммуникационного изобилия.

В соответствии с духом революции и историей всех прежних переворотов в способах коммуникации увлеченность, смешанная с возбуждением, подогревает смелые разговоры о преодолении телевидения, исчезновении печатных газет, вымирании бумажных книг и даже о конце грамотности в том виде, в каком она нам известна. В эпицентре этой революции – почти всеобщая уверенность в том, что время дефицита эфирных частот, массового широкого вещания, предсказуемых национальных аудиторий прайм-тайма прошло и что всему этому идет на смену изобилие частот, фрагментированное узкое вещание и менее предсказуемые аудитории «длинного хвоста»[1]. Революционная эпоха коммуникационного изобилия, символизируемая Интернетом, изображения которого сильно напоминают снежинки (илл. 1), структурируется новой мировой системой перекрывающихся и взаимосвязанных медиаустройств. Впервые в истории эти устройства, созданные на базе дешевых микропроцессоров, объединяют тексты, звуки и образы в цифровой, компактной, легко хранимой, воспроизводимой и транспортабельной форме. Коммуникационное изобилие позволяет отправлять и получать сообщения через многопользовательские интерфейсы в заданное время (как реальное, так и с отсрочкой) в рамках модульных, но в конечном счете глобальных сетей, которые доступны и в финансовом отношении, и физически нескольким миллиардам людей, рассеянным по всему земному шару.

ИЛЛ. 1. Компьютерное изображение (splat map) глобального интернет-трафика; закрашено по адресам интернет-провайдеров. Автор – Джованни Наварриа (Giovanni Navarria)

Потенциал этого нового способа коммуникации впечатляет, однако нельзя слепо переоценивать его разрушительную силу и его положительные последствия. Коммуникационное изобилие не приведет к раю на Земле. Большинство людей «участвует» в этой глобальной коммуникационной революции лишь косвенно. Неумолимые факты коммуникационной бедности нельзя игнорировать: большая часть мирового населения (сегодня приближающегося к 7 млрд человек) все еще слишком бедна, чтобы купить книгу; по крайней мере треть никогда не звонила по телефону, и только у трети есть доступ к Интернету, картина распределения которого отличается крайней неравномерностью и значительным разрывом между теми, у кого есть доступ к его инструментам и техникам, и «интернет-спецами»[2]. В средах, наиболее насыщенных медиа, например, в обществах Исландии, Южной Кореи и Сингапура, цифровые границы, определяемые возрастными, половыми, классовыми, национальными и физическими различиями, видны невооруженным глазом. Даже среди молодежи, которая в богатых обществах считается наиболее грамотной в цифровом отношении стратой населения, социальное неравенство в доступе и способах применения цифровых медиа просто поражает[3].

Все эти моменты должны отрезвлять нас. Тем не менее происходящая ныне революция в области коммуникаций – это всемирный феномен, который ставит под вопрос обычные разговоры о разделении между бедными и богатыми, между Севером и Югом. В самых разных регионах наблюдается взрывной рост информационных потоков. В глобальном масштабе сегодня, по общим оценкам, каждый день возникает 2,5 квинтлн байтов новых данных; примерно 90 % существующих сегодня данных были созданы за последние два года; ожидается, что в период до 2020 г. благодаря все более расширяющемуся использованию смартфонов, планшетов, социальных сетей, электронной почты и других форм цифровой коммуникации глобальный объем цифровой информации будет удваиваться каждые два года. Под влиянием подобной динамики некоторые локальные тренды приводят к весьма странным результатам: например, мобильные телефоны сегодня для африканцев доступнее, чем чистая питьевая вода; в Южной Африке, отличающейся наиболее энергичной на континенте, хотя все еще страдающей от сильного социального неравенства экономикой со значительной долей (примерно 40 %) людей, живущих в бедности, агрегированное использование мобильных телефонов резко выросло в последнее десятилетие – более чем в четыре раза (примерно с 17 % в 2000 г. до 76 % в 2010 г.), так что теперь значительная часть южноафриканских граждан отдает мобильным телефонам (если они им по карману) приоритет перед радио, телевидением или персональным компьютером[4]. В других странах, даже столь разных, как Индия, США, Южная Корея и страны Европейского Союза, все больше данных, указывающих на то, что многие люди постоянно ощущают сдвиг и в то же время прогресс в способах коммуникации, влияющий и на бытовые мелочи. Нравится это людям или нет, старые привычки, связанные с широковещательными средствами информации, отмирают, а кое-где они уже умерли и похоронены. Показательным примером является Индия: до 1991 г. в стране был только один государственный телеканал, однако последующее быстрое распространение независимых спутниковых каналов привело не только к умножению числа новостных каналов, но и к появлению иных жанров, среди которых – регулярные ток-шоу на политические темы, мультфильмы и кукольные постановки с элементами политической сатиры, ежедневные опросы общественного мнения через СМС-сообщения. И все это сопровождается распространением «гражданских журналистов», которые отсылают свои видеоклипы через компьютеры и мобильные телефоны[5]. В Индии, как и в других демократических странах, радио, телевидение и обычная болтовня все еще остаются главными источниками новостей и развлечений для многих граждан; в разных частях света это единственные доступные средства информации. Однако в эпицентре коммуникационного изобилия массовая аудитория, постоянно следящая за широковещательными радио– и телепередачами, стала исключением. Вместо нее развиваются многочисленные аудитории разных форм и размеров, которым помогают распределенные коммуникации, радикально увеличивающие возможности выбора: теперь люди могут выбирать, когда, каким образом и на каком расстоянии общаться друг с другом.

Революция коммуникаций, которая дала миру телеграф и телефон, вызвала небывалое оживление. На тематических панно в Бостонской библиотеке, выполненных знаменитым художником XIX в. Пюви де Шаванном, телеграф и телефон изображены в виде двух женских фигур, которые витают над электрическими проводами; подпись гласит: «При чудесном содействии электричества речь мчится через пространство и с быстротой молнии доносит до нас волны хороших и плохих новостей». Коммуникационное изобилие вызывает схожее с переданным на этой картине горячечное ощущение брожения и жара. Кажется, что настоящее отягощено радикальной неопределенностью, не позволяющей предугадать будущие тренды.

Рассмотрим несколько небольших примеров, среди которых процессы в секторе коммерческой музыки, где (как утверждают представители индустрии) авторское право на какое-то время было аннулировано простыми технологиями воспроизведения и бесплатными методами электронной загрузки, которые грозят свести на нет доходы звукозаписывающих компаний. Кассета видеомагнитофона пришла на смену грампластинке, но вскоре ее заменил компакт-диск, которому сегодня тоже нашлась замена – mp3‑плейеры. Или посмотрите на то, что происходит в области электронных книг. Несмотря на заверения тех, кто считал, что «книга – это как ложка, молоток, колесо или ножницы: после того, как они были изобретены, ничего лучшего уже не придумаешь»[6], производители планшетных устройств для чтения и сетевые продавцы бумажных и электронных книг оказывают значительное давление на ценообразование и методы распространения традиционных для книгоиздания бизнес-моделей. Как и в случае бесплатной или дешевой музыки, загружаемой из сети, книги, поставляемые в цифровой форме, вызывают серьезные вопросы – но уже не о том, какую роль в будущем будут играть традиционные книгоиздатели, а о том, останутся ли книги в той или иной форме и избирательное «чтение ради чтения» важным средством извлечения смысла из жизненных впечатлений, лучшим и наиболее приятным противоядием от бесчувственности скучной и пустой жизни в эпоху мультимедийных развлечений[7]. Потрясения и сдвиги заметны и в мире газет, где ряд факторов – падение рекламных доходов, слияния и поглощения, независимая гражданская журналистика, конкуренция со стороны электронных устройств и меняющиеся общественные представления о новостях и развлечениях – вызвали глубокую обеспокоенность будущим массовых бумажных газет. Некоторые комментаторы даже предсказывают, что со временем они полностью исчезнут с уличных развалов, из кафе и с кухонных столов.