Времени в обрез: ускорение жизни при цифровом капитализме - Джуди Вайсман
Достижения в области транспорта и связи уменьшили размеры земного шара: с конных повозок и парусных кораблей мы пересели на реактивные самолеты. После изобретения телеграфа в 1830‐е гг. скорость доставки сообщений резко возросла по сравнению с предыдущими эпохами, превысив скорость перевозки людей при помощи колес, парусов и пара. Благодаря телеграфу сообщение могло быть передано за ничтожную долю времени, требовавшуюся для его доставки физическим транспортом.
Электронные средства связи повысили эту скорость экспоненциально. Выражением этого роста служит скорость автоматизированных финансовых торгов, составляющая сейчас уже не миллисекунды, а микросекунды (миллионные доли секунды). Это намного быстрее, чем время человеческой реакции, обычно составляющее около 140 миллисекунд в случае звукового сигнала до 200 миллисекунд в случае визуального сигнала. В этом контексте даже пятисекундная пауза может показаться почти вечностью[16]. Более того, благодаря экспоненциальному росту скорости передачи информации за последние сто лет данные можно передавать уже с усредненной скоростью 186 гигабит в секунду, что позволяет передать 2 млн гигабайт за один день[17].
Наше восприятие времени принципиальным образом изменилось благодаря слиянию телефонной связи, вычислительной техники и широковещательных технологий в вездесущее окружение, для которого характерны моментальные и одновременные передача информации и связь. И потому неудивительно, что в условиях такой интенсивной фазы сжатия пространства-времени и соответствующего изменения нашего осознания времени многие социологи провозглашают наступление нового социального строя.
Как будет показано ниже, проблема заключается в том, что теории о социальном ускорении слишком схематичны для того, чтобы учесть многочисленные темпоральные пейзажи, как быстрые, так и медленные, которые порождаются к жизни цифровыми устройствами. Теоретики говорят только о «виртуальных» сетях и повсеместных вычислениях, которые подаются как безграничные нематериальные пространства и бесплотные мгновения. В результате осязаемые временные аспекты человеческой и социальной жизни выпадают из поля зрения как вещи «банальные, однообразные и тривиальные»[18]. Иными словами, повседневное время интерсубъективности, в котором реальные люди координируют свои временные практики в контексте реального мира, оказываются в совершенном забвении.
Сетевое общество
Возможно, самым известным примером теорий такого рода служит работа Мануэля Кастельса «Становление сетевого общества». По его мнению, революция в сфере ИКТ положила начало новой информационной эпохе, сетевому обществу, в котором на смену труду и капиталу пришли информационные сети и знания. Информация является ключевым ингредиентом организаций, а потоки электронных сообщений и образов между сетями в наши дни составляют основу социальной структуры. Кастельс определяет это пространство потоков как техническую и организационную возможность на практике добиваться синхронности без смежности. Такие цепи стали играть основную роль при организации деятельности на отдельных местах, благодаря чему местоположение сетей и их взаимоотношения с другими сетями приобрели большее значение, чем свойства самих мест. В глазах Кастельса информационный век, в котором виртуальность становится принципиально важным аспектом нашей реальности, знаменует собой совершенно новую эпоху человеческого мировосприятия.
Для нас в данный момент наибольший интерес представляет аргумент Кастельса об исчезновении времени: утверждается, что мы все дальше отходим от часового времени индустриальной эпохи, когда время представляло собой метод демаркации и упорядочивания последовательностей событий[19]. Вместо этого, по мнению Кастельса, мир во все большей степени выстраивается в пространстве потоков — потоков товаров, людей, денег и информации по рассредоточенным и распределенным сетям. Сама скорость и интенсивность этих глобальных потоков, взаимодействий и сетей растворяют время, имея своими следствиями одновременность и мгновенную связь — то, что он называет вневременным временем. Возникнув на финансовых рынках, это новое вневременное время проникает во все сферы жизни. Неудивительно, указывает Кастельс, что жизнь превращается в бешеную гонку, когда люди разом решают множество задач и проживают множество жизней, посредством техники достигая «вневременного времени: социальной практики, направленной на отрицание последовательностей с целью внедрить нас в вечную одновременность и одновременную повсеместность»[20]. Как гласит эта подлинно постмодернистская риторика, общество становится вечно эфемерным, по мере того как пространство и время претерпевают настолько радикальное сжатие, что по крайней мере последнее перестает существовать[21].
Идея сетевого общества, в котором ускорение ИКТ уничтожает время, приобрела чрезвычайную популярность. Например, Джон Урри, откликаясь на предложенную Кастельсом концепцию вневременного времени, утверждает, что новые технологии порождают новые разновидности мгновенного времени, для которого характерны непредсказуемые изменения и квантовая одновременность. В основе этого нового времени лежат непостижимо краткие мгновения, ускользающие от человеческого сознания, благодаря чему на смену линейной логике часового времени приходит одновременный характер социальных и технических взаимоотношений. Согласно Урри, мгновенное время также представляет собой метафору того всеобщего значения, которое получило исключительно краткосрочное и фрагментированное время.
Хотя подобные концепции времени действительно улавливают какие-то важные моменты, касающиеся той степени, в которой исключительно высокая скорость работы технических устройств преобразует экономику, финансовые рынки, политику и модели производства и потребления, намного менее ясно, что это ускорение означает в плане того, как мы воспринимаем проживаемое нами время. Правда, Урри включает в свойства мгновенного времени «ощущение того, что „ритм жизни“ во всем мире стал слишком высоким и вступает в противоречие со многими иными аспектами человеческого опыта[22]. Тональность его слов о мгновенном времени указывает на социальную деструктивность этого явления, но Урри не проводит систематических эмпирических исследований в поддержку своего утверждения. Остается лишь задаваться вопросом, какое значение время, измеряемое «скоростью, выходящей за пределы возможностей человеческого сознания», может иметь для людей и как оно конкретно соотносится с реальным использованием ИКТ в повседневной жизни.
Приведу лишь два небольших примера. Несомненно, проверить идею вневременного времени удобнее всего на высокомобильных лицах свободных профессий, работающих по системе «горячих столов», поскольку их пространственно-временные практики должны претерпевать принципиальные изменения. Однако при тщательном изучении выясняется, что они не сталкиваются с исчезновением времени — наоборот, их жизнь проходит под знаком необходимости связи в пространстве и времени, поскольку они считают разговоры с глазу на глаз важнейшим способом коммуникации в организациях[23]. В результате одной из основных задач асинхронных технологий (таких как голосовая и электронная почта) стала организация синхронной коммуникации. Аналогичным образом о значении «живых» социальных сетей свидетельствует факт географической кластеризации индустрии цифровых медиа в Лондоне и Нью-Йорке[24]. В этом смысле локальное время едва ли было куда-то вытеснено. Согласно
