Времени в обрез: ускорение жизни при цифровом капитализме - Джуди Вайсман
Но если ускорение является определяющей чертой нашей цифровой вселенной, то что именно это означает? Несмотря на громадное количество теорий, называющих современность эпохой исключительно высокой скорости, сама эта концепция остается смутной и расплывчатой. Проблему усугубляет склонность многих научных и популярных комментариев к спекулятивным гиперболам. А эта склонность, в свою очередь, усиливается в соответствии с той степенью, в которой повестка обсуждения будущего техники задается продавцами новой технической продукции.
Поэтому мы начнем эту главу с того, что внесем ясность в риторику, чтобы разобраться во взаимоотношениях между технологическим ускорением и темпом жизни. Кроме того, мы дадим обзор самых влиятельных описаний сверхскоростного сетевого общества, что поможет нам выявить технологический детерминизм, неявно присущий таким теориям. Возможно, это является плачевным, но неизбежным следствием масштабов и размаха аргументации, приводимой авторами. Однако при этом остается в тени или упускается та степень, в которой «виртуальный мир» состоит из проводов, зданий и живых тел, а также тот факт, что реальные люди приобщаются к информационным и коммуникационным технологиям (ИКТ) и используют (или не используют) их в конкретном, локальном окружении. Мой подход противопоставляет эти тактики друг другу, подводя надежную опору под дискуссию о восприятии цифрового времени, его организации и согласовании в обычных повседневных ситуациях.
В дальнейшем я буду опираться главным образом на исследования науки и техники (STS), которые в течение уже какого-то времени призывают к более нюансированному пониманию влияния техники на время. Такой взгляд позволяет понять, что общество — это не только его техника, а техника — это не одни лишь устройства и механизмы. Иными словами, социальный мир нельзя свести к технике, составляющей его содержимое. При таком подходе роль техники отнюдь не умаляется — наоборот, она становится еще более значительной. Лишь учитывая социоматериальные практики, мы получаем возможность осознать весь размах взаимодействия между техникой и обществом.
Такой подход неизбежно ставит под сомнение всеохватное линейное постулирование всеобщего ускорения, указывая на существование более сложного темпорального структурирования наших ощущений. Он требует от нас задаваться вопросами, например, когда и где люди сталкиваются с ускорением (а также с замедлением) и как это сказывается на качестве нашей жизни.
Ускоряющееся общество
Хотя само по себе ускорение редко рассматривается в качестве ключевой темы социологического анализа, оно неизменно присутствует в теориях современного общества. Физики четко представляют себе, что такое скорость, но при описании того, как люди воспринимают время в сверхскоростном обществе, это понятие используется для обозначения самых разных явлений. Это создает дополнительную путаницу из-за того, что сжатие времени имеет много аспектов, и если одни стороны жизни ускоряются, другие не обязательно претерпевают ускорение и даже могут замедляться.
Заметным исключением является Хартмут Роза, подробно разбирающий, почему западные общества — это ускоряющиеся общества. Я считаю его определение и проводимое им различие между разными аспектами ускорения полезными и буду использовать их здесь[12].
Первой и наиболее измеримой разновидностью ускорения является ускорение транспорта, связи и производства, которое можно определить как техническое ускорение. Второй является ускорение социальных изменений: речь идет о том, что ускоряется сам темп изменений, происходящих в обществе. Ключевая идея при этом состоит в том, что в позднемодерных обществах в целом снижается институциональная стабильность (например, в семейной и профессиональной сферах). Третьим процессом является ускорение темпа жизни. Этому явлению посвящены многочисленные дискуссии о культурном ускорении и предполагаемой необходимости замедления. Под темпом (социальной) жизни понимается скорость и сокращение разрыва между действиями и восприятием в повседневной жизни.
Самую большую загадку представляет собой вопрос, как эти три типа ускорения связаны друг с другом. Как отмечает Роза, налицо несомненный парадокс, относящийся к первому и третьему процессам. Если техническое ускорение означает, что нам нужно меньше времени (на производство, перемещения и т. д.), то из этого должно следовать увеличение количества свободного времени, что, в свою очередь, должно замедлять темп жизни. Однако вместо обилия времени мы как будто бы ощущаем его все большую нехватку. Соответственно, понятие «ускоряющееся общество» применимо к обществу только в том случае, если «техническое ускорение и рост нехватки времени (то есть ускорение „темпа жизни“) происходят одновременно»[13]. Изучение парадокса нехватки времени представляет собой главную цель нашей книги.
Согласно этому определению, почти всякий обобщенный анализ современного общества можно рассматривать как вариант тезиса об ускоряющемся обществе. Иными словами, в рамках такого анализа проводится непосредственная, причинно-следственная связь между техническим ускорением, особенно скоростью работы систем электронной связи, и чувством измотанности, присущим повседневной жизни. Непрерывно подчеркивается тот факт, что наши социальные взаимодействия и на работе, и в свободное время все чаще осуществляются посредством технических устройств, что мы находимся в состоянии постоянной подключенности. Сейчас я хочу в первую очередь рассмотреть вопрос, как формулируется связь между скоростью технического развития и темпом жизни.
Существует обширная литература, посвященная тому, что принято называть сжатием времени-пространства. Согласно классической идее географа Дэвида Харви, этот процесс представляет собой суть модерна или, согласно некоторым формулировкам, постмодерна: «Я использую термин „сжатие“, потому что… для истории капитализма характерно ускорение темпа жизни, в то время как… пространство словно сжимается до размеров „глобальной деревни“»[14].
Ключевую роль в работе Харви, посвященной пространственно-временной динамике капитализма, играет идея об ускорении экономических процессов. По мнению Харви, движущими силами социального ускорения служат глобализация и инновации в сфере ИКТ, способствующие ускоренному обращению капитала в глобальных масштабах. В противоположность промышленному капитализму, требующему эксплуатации труда посредством четкого соблюдения табельного времени и таких фордистских пространственных моделей, как сборочный конвейер, гибкое накопление требует пересмотра нашего отношения ко времени. Харви отмечает, что общее ускорение времени обращения капитала подчеркивает волатильность и эфемерность товара и капитала. Быстрый капитализм уничтожает пространство и время. Расстояния, прежде препятствовавшие глобальной торговле, теряют смысл по мере того, как люди во все большей степени контактируют друг с другом, используя технологии «реального времени». Одновременно с тем, как в мире мгновенных и одновременных событий исчезает пространство, время выходит из-под контроля. Таким образом, ускорение отражается в значимых темпоральностях человеческого существования, в частности в усиливающемся ощущении сжатия пространства-времени в повседневной жизни.
Участники дискуссий об ускорении обычно ссылаются на анализ капитализма, проведенный Карлом Марксом, и на постоянную потребность в ускорении обращения капитала. Чем быстрее деньги можно обратить в производство товаров и услуг, тем больше оказываются способности капитала к возрастанию и самовалоризации. При капитализме время в буквальном смысле становится деньгами, а «когда время — деньги, быстрее — значит
