Времени в обрез: ускорение жизни при цифровом капитализме - Джуди Вайсман
Для меня оказалось неожиданностью исследование, посвященное активным пользователям BlackBerry и привлекающее внимание к тому, что его авторы называют «парадоксом автономности»[193]. Опрошенные корпоративные юристы, венчурные капиталисты и инвестиционные банкиры в подавляющем большинстве заявляли, что мобильная электронная почта, доступная «всегда и везде», повышает их профессиональную гибкость, уровень владения ситуацией и компетентность. Тем не менее эта же модель принудительной подключенности повышает ожидания относительно доступности и скорости отклика, сокращая их личное время простоя и усиливая стресс. Авторы объясняют этот парадокс — то, что мобильная электронная почта и повышает, и снижает независимость лиц свободных профессий, — с точки зрения непреднамеренных последствий коллективного пользования. В то время как индивидуумы извлекают немалую пользу из своих сотовых телефонов, отслеживая и контролируя график и состояние дел, совместная практика непрерывной подключенности увеличивает ожидания относительно доступности, усиливая погруженность в работу в любое время дня и ночи[194].
В духе моей аргументации авторы показывают, что с течением времени коллективная траектория использования ИКТ изменяет нормы того, как выполняется и как должна выполняться работа (в данном случае профессиональная работа), переопределяя, «что означает быть эффективным работником умственного труда и что нужно для того, чтобы быть им в эпоху вездесущих, постоянно включенных мобильных технологий»[195]. В тех ситуациях, когда постоянная доступность, обеспечиваемая многочисленными гаджетами, является существенным аспектом профессиональной самооценки, она вполне может восприниматься как позитивная черта.
Вопрос о степени включения цифровых технологий в трудовые процессы заслуживает непрерывного изучения, особенно в условиях, когда сам их смысл меняется по мере того, как люди осваивают инновации и видоизменяют их в процессе использования. Например, электронная почта уже стала менее срочным, асинхронным способом связи по сравнению с тем временем, когда она только появилась. Переходя то к синхронным, то к асинхронным модальностям, люди вырабатывают многомерные временные практики, задавая новые ритмы работы. Традиционная концепция интенсификации труда не в состоянии в полной мере отразить это динамичное совместное становление ИКТ и трудовых темпоральностей.
Многозадачность
Использование ИКТ плотно вплетено в ткань трудовой культуры. Одной из черт этой новой трудовой модели, не изучавшейся в моей работе, является возрастающая вероятность одновременного выполнения нескольких дел. Многозадачность — последний аспект интенсификации труда, который я хочу рассмотреть.
Как было показано в предыдущей главе, нехватка времени может принимать самые разные формы в зависимости от того, какой аспект темпоральности подвергается сжатию. В дополнение к количеству доступного времени и проблеме темпоральной координации мной было введено понятие темпоральной плотности. Оно описывает опыт жонглирования делами и многозадачности, то есть распределение некоторых практик в рамках темпоральных ритмов, создающее ощущение интенсивности при их исполнении. Разговор о темпоральной плотности шел в контексте работ об использовании времени, в которых разбирается вопрос, как работающие родители, особенно матери, совмещают наемный труд с домашними делами. Мы видели, что родители все чаще сочетают досуг с уходом за детьми, и я предположила, что это может повлиять на характерное качество свободного времени.
Исследования, посвященные многозадачности при использовании цифровых технологий, только зарождаются. Однако высокий уровень многозадачности на работе непосредственно связан с применением ИКТ[196]. Многозадачность рассматривается как эффективный способ справляться с помехами посредством их интеграции в рабочий процесс и соответствующей экономии времени. Например, обычным делом стала работа с электронной почтой во время телеконференций или на лекциях. Она оправдывается тем, что люди в состоянии одновременно заниматься множеством дел.
Тем не менее некоторые исследования указывают, что многозадачность в реальности может повредить эффективности работы. Как ни странно, «активная» многозадачность в медийной сфере влечет за собой повышенную склонность к тому, чтобы отвлекаться на другие дела, и менее качественное решение когнитивных задач, чем «облегченная» многозадачность[197]. Таким образом, если человек взваливает на себя все больше задач, связанных с ИКТ, его способность справляться с ними от этого не возрастает. В целом литература, посвященная многозадачности, указывает на ее негативные последствия: снижение когнитивных способностей или производительности (наблюдаемое даже у представителей «цифрового поколения»), рост напряжения, связанного с работой. Психологи подтверждают, что люди не в состоянии полноценно заниматься двумя делами сразу[198]. В реальности они постоянно переключают внимание на разные задачи или платформы, а такое переключение влечет за собой целый ряд негативных последствий, включая снижение внимательности, принятие неудачных решений и информационную перегрузку.
Тем не менее не исключено, что многозадачность бывает разная, поскольку не все задачи требуют одинакового уровня внимания. Ли Рейни и Барри Уэллмен выражают в этом отношении несомненный оптимизм, отмечая, что индивидуумы, успешно работающие в сетях, обладают «многозадачной грамотностью: умением делать несколько вещей (почти) одновременно»[199]. Они «без всякой суеты» справляются с многочисленными сигналами, поступающими через различные устройства от родных, друзей, с работы и от институтов. Авторы отмахиваются от скептиков, указывая, что точно такие же навыки необходимы при вождении автомобиля. Очевидно, их не беспокоят сообщения о том, что разговоры по сотовому телефону во время вождения влекут за собой рост ДТП!
Понятие многозадачности заставляет вспомнить об известном различии между монохронным временем, когда дела распланированы как дискретные, отдельные события, и полихронным временем, когда несколько дел выполняется одновременно. Это различие активно обсуждалось антропологами, изучавшими разное восприятие времени в разных культурах. Эдвард Хэлл указывает, что в США и Северной Европе преобладает монохронная культура времени и что современное рабочее место организовано в соответствии с принципом «всему свое время». Однако в семье, «особенно в самых традиционных семьях, где женщины являются стержнем, вокруг которого вращается все остальное», господствует полихронное время. Хэлл даже утверждает, что две эти системы, подобно маслу и воде, не смешиваются и на «подсознательном уровне» монохронное время является мужским временем, а полихронное — женским временем, вследствие чего женщинам трудно встраиваться в чужеродную для них культуру времени на работе[200].
Гендерный дуализм, подразумеваемый такой дихотомией, становился мишенью для активной критики феминистского толка. Даже специалисты по когнитивной психологии, пытающиеся найти такие различия, не в состоянии предъявить убедительных доказательств того, что гендерная предрасположенность к полихронности вообще существует[201]. Было бы удивительно, если бы такие доказательства нашлись, так как те же самые психологи подтверждают, что (преимущественно мужская) работа в сфере менеджмента и на руководящих должностях по сути полихронна по сравнению с работой, не связанной с менеджментом.
Но вне зависимости от существования дихотомий идея о сосуществовании различных темпоральностей и о том, что люди воспринимают время по-разному, служит ключом к моим тезисам. Достаточно вспомнить о линейной темпоральной логике капиталистического производства, нашедшей выражение в
