Времени в обрез: ускорение жизни при цифровом капитализме - Джуди Вайсман
Соответственно, согласно этой точке зрения, загруженность — в первую очередь культурная ориентация. Несомненно, этот аргумент созвучен репрезентации некоторых групп — таких как финансовые трейдеры и руководители крупных компаний, — которые делают ставку на напряженную карьеру, требующую от них гореть на работе, и статус которых зависит от их склонности к трудоголизму. Однако параллель с праздным классом Веблена, при всей ее поразительности, преувеличивает свободу этого нового вышестоящего класса, чей активный труд главным образом является итогом мер по повышению управленческой эффективности. Пусть эти люди являются адептами сверхскоростной трудовой культуры, но важно подчеркнуть, что так происходит не только вследствие их личного выбора.
Эти соображения особенно актуальны с учетом той степени, в которой наниматели на протяжении последних десяти с небольшим лет пытались перевести многих высокооплачиваемых работников, имеющих полный пакет социальных льгот, на положение нанимаемых по случаю и контрактных работников. Те управленцы и представители свободных профессий, которые пережили это, вынуждены больше работать, чтобы иметь гарантии против увольнения и повысить свои шансы на повышение. Длинный рабочий день — главный способ продемонстрировать нанимателям свою лояльность и амбициозность. Сопутствующей тенденцией в экономике было вторжение плановой работы в послерабочее время и выходные дни. Глубокое влияние мобильных технологий на график работы — тема последующих глав. Дискуссии о символическом статусе загруженности как минимум должны принимать во внимание изменение условий найма и беспокойство в отношении гарантий сохранения работы.
Более того, мужчинам гораздо легче погрузиться в культуру показного труда, чем женщинам. Несмотря на сближение мужских и женских чаяний в отношении напряженной управленческой или профессиональной карьеры, мои исследования в сфере корпоративного менеджмента показывают, что женщины отличаются от мужчин в плане семейного положения[140]. В то время как сожители значительного числа руководящих менеджеров-мужчин не имеют оплачиваемой работы, женщины-менеджеры в большинстве своем живут в семьях с двумя кормильцами. Поэтому женщины с большей вероятностью сталкиваются с конфликтом между карьерой и семейной жизнью. Упуская из виду эту проблему, Гершуни создает впечатление гендерной нейтральности нового мира труда. Изменение норм загруженности — элемент, жизненно необходимый для решения парадокса нехватки времени, но нам следует сохранять бдительность в отношении последствий, равно соблазнительных для всех.
Если загруженность на оплачиваемой работе может служить разновидностью статусного признака, то это же относится и к загруженности в свободное время. Ориэль Салливен, пересмотрев аргументацию Гершуни, указывает на нередко остающееся недооцененным значение насыщенности досуга. Оказывается, что у тех, кто больше работает, и досуг является более насыщенным[141]. Иными словами, они неустанно пытаются сделать все больше и больше дел за одно и то же время. Иначе каким образом домохозяйства в богатых западных экономиках, много зарабатывающие, но имеющие мало времени, оказываются в состоянии не только больше работать, но и больше потреблять? Салливен, отвечая на этот вопрос, выделяет две темпоральные стратегии потребления: ускорение досугового потребления и непрерывную замену товаров на их более дорогие альтернативы. Обе эти стратегии приводят к максимизации «временной отдачи» в современных обществах с их дефицитом времени.
Природе потребления и культурным вкусам современных потребителей посвящена обширная литература. Однако почти неисследованной темой остается темп или интенсивность досуга. Чтобы измерить «ненасытность» досугового потребления, Салливен анализирует частоту пяти видов времяпрепровождения вне дома: походы в кино/на концерты/в театры; потребление пищи и спиртных напитков в ресторанах, кафе и пабах; занятия спортом/фитнесом/прогулки; посещение спортивных соревнований; участие в кружках по интересам[142]. Логика этого списка заключается в том, что все виды времяпрепровождения требуют времени и денег, а также определенного планирования и координации. Более того, как выяснила Салливен, в наибольшей степени обе темпоральные стратегии потребления используются высокостатусными семьями с двумя кормильцами и детьми-иждивенцами. Такие семьи отличаются наивысшим уровнем участия в этих видах времяпрепровождения и в то же время непрерывно меняют приобретаемые ими потребительские товары на более дорогие (при отсутствии времени на то, чтобы пользоваться ими).
Еще раз повторим: гендерный и социальный статусы подкрепляют друг друга, благодаря чему в смысле ненасытности в наибольшей степени отличаются друг от друга мужчины с самым высоким социальным статусом и женщины с самым низким статусом. Таким образом, интенсивность и разнообразие практик культурного потребления становятся отличительной чертой высокостатусных групп.
До сих пор в большинстве работ, посвященных нехватке времени, основное внимание уделялось влиянию трудовых практик как в сфере наемного труда, так и в сфере домашней жизни. В современных обществах, живущих в условиях спешки, высокую значимость имеет также темп досуга. К этой теме мы вернемся ниже, а затем рассмотрим конкретный вопрос, как ИКТ ведут к интенсификации досуга. Но сначала отметим, что подобные аргументы об интенсивном использовании рабочего времени и свободного времени указывают на проблематичность и сложность измерения темпоральных ритмов повседневной жизни. Не все дела выполняются в одном и том же темпе. Время, измеряемое по тиканью часов, совершенно не в состоянии передать наш повседневный опыт многочисленных, перекрывающих друг друга темпоральностей. Ощущаемая нами нехватка времени может иметь самые разные причины и принимать самые разные формы. Более того, не исключено, что у некоторых из нас даже имеется больше времени, но это время неправильного типа или оно находится в нашем распоряжении не тогда, когда нам нужно.
Темпоральная дезорганизация повседневной жизни
Именно по этой причине я хочу обратиться к работе Дэйл Саутертон и Марка Томлинсона, утверждающих, что ощущение измотанности (harriedness) носит многогранный характер, оборачиваясь к нам той или иной гранью в зависимости от того, какой аспект темпоральности подвергается «сжатию»[143]. Они выделяют три механизма, по-разному порождающие ощущение нехватки времени. Во-первых, количество или протяженность времени, необходимого для выполнения набора задач из сферы работы и потребления, является основой существенного ощущения измотанности; во‐вторых, сложности координирования социальных практик с другими людьми влекут за собой темпоральную дезорганизацию; в‐третьих, темпоральная плотность ответственна за такое восприятие времени, которое может быть описано как жонглирование временем и многозадачность, то есть
