Хью Томас - Подъем Испанской империи. Реки золота
Монархи послали поздравительное письмо Колумбу, когда тот был на пути в Барселону. Они были довольны тем, что «Господь позволил вам закончить так же хорошо, как и начать, дабы вы послужили и Ему, и нам, и королевства наши получат великие блага»{382}. Они попросили Колумба поспешить в Барселону и называли его всеми титулами, что он попросил, – адмирал Океана, вице-король и губернатор Индии.
Но сначала Колумб направился в Палос, а потом в Севилью, где его радостно встречали на улицах. Среди встречавших был юный Бартоломе де Лас Касас, будущий историк, поборник справедливости и апостол Индии. Потом он с триумфом вернулся в Барселону, пройдя через Кордову, Мурсию, Валенсию и Таррагону. При нем еще были семь оставшихся в живых индейцев, которых он собирался показать в Барселоне{383}.
Мартин Алонсо Пинсон также прибыл в Испанию на «Пинте», в город Байона, что в Галисии, недалеко от Виго, за пару дней до того, как Колумб достиг Севильи. Он был готов устроить Колумбу проблемы, опровергнув его историю; к тому же он вполне мог бы заявить, что он первым достиг Европы по возвращении из Нового Света. Он написал монархам о том, что нашел материк (Китай?), а также острова, в то время как Колумб считал, что он нашел лишь острова. Но Пинсон умер, как только достиг Севильи, – возможно, от сифилиса; монархи же в любом случае были рады видеть своего адмирала. Все же, сложись ситуация иначе, Америка, возможно, называлась бы Пинсония.
Колумб явился в Барселону примерно 21 апреля. Лас Касас сказал, что улицы были полны народу, что монархи принимали Колумба как героя, позволив ему ехать вместе с ними в процессии. Он добавил, что внешность адмирала была похожа на внешность сенаторов древней Римской империи{384}. Петер Мартир, который там присутствовал, написал, что «Колумб был принят с почестями королем и королевой, ему было позволено сидеть в их присутствии, что было знаком великой почести и любви среди испанцев». Он также добавил, что он был «как один из тех, кого древние величали богами»{385}. Картограф Хайме Ферре, который также был там, уподоблял адмирала апостолу, который сделал для Запада то же, что и святой Фома для Индии{386}. В королевской часовне распевали «Te Deum», и Лас Касас говорил, что «королевские глаза были полны слез», когда оба монарха вдохновенно преклонили колена{387}. Изабелла получила в подарок от Колумба хутий – маленьких крысообразных зверьков с Карибских островов, перцы чили, сладкий картофель, обезьянок, попугаев, некоторое количество золота и шесть человек, носивших золотые кольца в носу и серьги, «чья кожа была не белой, а цвета айвы»{388}. Этих туземцев тайно крестили, королевская семья была их крестными родителями, а один из них, «Хуан Кастильский», стал пажом – но, к сожалению, «Господь вскоре призвал его к себе».
Все эти события произошли в Салон-дель-Тинель, в тронном зале королевского дворца, на том месте, которое сейчас известно как Пласа-дель-Рей и где так недавно была попытка покушения на жизнь Фердинанда. Зал был сооружен Гильермо Карбонелем в середине XIV века и так и не изменился с тех пор. Первооткрыватель Америки наверняка видел эти диковинные готические фрески на стенах. Когда монархи отсутствовали, этот дворец уже использовался инквизицией{389}.
Копия письма Колумба Габриэлю Санчесу была опубликована Педро Поссе в Барселоне несколькими днями позже. Версия на латыни, переведенная Леандро дель Коско, вскоре появилась в Риме и была отпечатана не меньше восьми раз в 1493 году (три раза в Барселоне, три раза в Париже, один раз в Антверпене и один раз в Базеле){390}. Столь широкое распространение письма не было бы, конечно, возможно, если бы не изобретение печатного станка, которое в следующем поколении помогло повсюду возбудить интерес к географическому открытию.
Во всех своих письмах того времени Колумб говорил о даре Господа Кастилии. Как славно, что столь чудесный подарок находится так близко к Канарам! Как хорошо приняли индейцы христианскую веру!{391} Колумб написал, что он слышал повсюду на Кубе пение соловьев. Он говорил, что на Эспаньоле у людей нет религии, но они верят, что наверху есть нечто божественное и могущественное{392}. Он не нашел чудовищ, но видел хороших людей и все они говорили на одном языке, что было бы полезно при обращении их в христианство. Он докладывал, что оставил там мощную крепость, Навидад, и завладел большим городком, где сумел установить хорошие отношения с местным королем{393}. Что это был за город – говорилось весьма смутно. Он также рассказывал о карибах, которые плавали на каноэ, круша все на своем пути, а также удовлетворяя женщин «Матитино» – скорее всего, острова Мартиники, который он в тот год ни разу не видел и не посещал.
Колумб заключал, что в результате своих открытий он сможет дать их высочествам столько золота, сколько им нужно, «если они окажут мне одну небольшую милость». Также:
«Я дам им столько пряностей и хлопка, сколько они смогут пожелать, и привезу им огромный груз мастики (как с Хиоса), если так пожелают их высочества. Я также привезу столько алоэ, сколько они попросят, и много рабов, которых возьму из идолопоклонников. Я также уверен, что нашел ревень и корицу. Таким образом Господь, Наш Владыка, дарит тем, кто идет по пути Его, победу над теми трудностями, что кажутся невозможными… И да возрадуются все христиане тому, что наш Спаситель подарил нашим блистательным королю и королеве и их королевствам триумф. Они должны возликовать и торжественно благодарить Святую Троицу многочисленными торжественными молитвами за предстоящий великий подвиг обращения множества людей в нашу веру, и за те блага, которые это принесет не только Испании, но и всем христианам»{394}.
Колумб, конечно, думал, что он побывал в Азии. Но наиболее сообразительные из итальянских комментаторов немедленно предположили, что его открытия были сделаны в совершенно другой части земного шара: он принес имя Христа на острова антиподов, «которые, как мы думали, даже не существуют». Кто-то во Флоренции говорил об открытых землях как о «другом мире, противоположном нашему»{395}. Это было следствием идеи, широко распространенной среди итальянских гуманистов 1490-х. Церковный писатель V века Макробий предполагал в комментариях к Цицерону, что «материк антиподов может существовать как в Северном, так и в Южном полушариях». Его работы были недавно изданы. В то же время энциклопедист V века, Марциан Капелла из Северной Африки, предполагал то же самое в своей любопытной аллегорической новелле «De Nuptis Mercurii et Philologia», теперь так же доступной; космограф Пьер Д’Айи предполагал, что земли антиподов могут быть продолжением известной суши.
Петер Мартир в Испании также писал, что Колумб был «на Антиподах»: «Вернулся с западных Антипод Колумб из Лигурии, что едва смог выпросить у моих повелителей три корабля для путешествия, так как принимали они его россказни за выдумки». Поскольку «Антиподы» подразумевают находящееся что-то прямо напротив, было бы трудно найти «западные Антиподы»!
Мартир также говорил, что Колумб побывал в «неизвестных местах», то есть он не считал, что это точно была Азия{396}. Он написал в сентябре своему бывшему покровителю, графу Тендилье и архиепископу Талавере, без чьего совета (льстиво, добавлял он, хотя это было не так) Колумб не сделал бы всего этого: «Воспряньте духом, мудрецы, и услышьте о новом открытии! Помните, ибо это ваш долг, что Колумб из Лигурии путешествовал по новому полушарию западных антиподов»{397}. Месяцем позже он писал уже более должным образом архиепископу Браги в Португалии о том, что Колумб вряд ли нашел Индию. «Я не отрицаю это полностью, хотя размер земного шара подразумевает, что это нечто иное»{398}. В письме кардиналу Асканио Сфорца от 1 ноября 1493 года{399}, говоря о тех местах, где был Колумб, Мартир использовал более точное обозначение «нового мира» – novi orbis.
Сам адмирал в своем письме Луису де Сантанхелю говорил о том, что «за тридцать три дня я достиг Индий». В том же письме он писал, что «шел через Индии острова с флотом, что дали мне блистательные король и королева, наши повелители»{400}. Почему не «Индия» – в единственном числе? Потому что, скорее всего, Колумб хотел «избежать разрушения образа, сложившегося в представлении тех, кто остался дома»{401}, и Фернандо Колон, смышленый сын адмирала, подумал, что он использовал эту фразу, поскольку «это были земли в восточной части Индии, за Гангом, куда ни один географ не ступал…»{402}.
Колумб продолжал считать, что это были Индийские острова, и никто не пытался это оспорить. Но он, конечно же, обнаружил нечто другое. Фердинанд и Изабелла, так же, как и двор, знали, что случилось. Вскоре они начали действовать так, как хотел бы и Петер Мартир.
Глава 8
«Они любят своих соседей, как самих себя»
Таино миролюбивы и лишены алчности… И любят своих соседей, как самих себя.
