Хью Томас - Подъем Испанской империи. Реки золота
Целью этих действий было то, что «если его корабль погибнет во время урагана, монархия узнает о его достижении…»{357} Эта предосторожность оказалась ненужной, поскольку 17 февраля 1493 года «Нинья» достигла гавани Санта-Мария на Азорских островах. Но «Пинта» вместе с Мартином Пинсоном вновь пропала.
Десять человек из команды Колумба сошли на берег Азорских островов в Пепельную среду, чтобы поблагодарить Деву Марию. Они были быстро арестованы Хуаном де Кастанедой, португальским капитаном острова. Адмиралу пришлось попотеть, чтобы добиться их освобождения, поскольку отношения между Португалией и Испанией были натянутыми. Но в конце концов ему это удалось. Он показал португальским представителям власти «с расстояния» свою «грамоту о предоставлении привилегий» от 30 апреля 1492 года{358}. Колумб покинул Азорские острова 20 февраля и 4 марта достиг Лисабона, ближайшего европейского порта{359}. В тот день Колумб писал в постскриптуме своего письма к Сантанхелю, что он остановился в Португалии из-за плохой погоды{360}. Он повторил, что он «достиг Индийских островов за тридцать три дня и вернулся за двадцать восемь»{361}.
Он также написал письмо королю и королеве, сообщая о своем открытии. Оно было почти таким же, как и письмо к Сантанхелю. В нем была любопытная просьба к королю: потребовать от папы сделать его сына Диего (который все еще был пажом инфанта) кардиналом, когда Фердинанд (как предполагал Колумб) напишет Иннокентию VII об открытиях, «ибо и юный Джованни ди Медичи, сын Лоренцо, получил кардинальство в 1489-м, когда ему было лишь четырнадцать…»{362}. Он не отсылал этого письма, пока не достиг Испании. Колумб написал еще несколько писем, рассказывавших о его подвигах: одно своему другу с 1490 года, герцогу Мединасели, другое – Джуанотто Берарди, флорентийскому торговцу из Севильи.
Перед возвращением в Испанию, 6 марта, адмирал встретился с королем Жоаном Португальским в монастыре Санта-Мария-дас-Вертудес в Валле-дель-Параисо, в тридцати милях от Лисабона. Король уехал туда из-за эпидемии чумы в столице. Позднее в Кастилии Колумб, естественно, попал под подозрение из-за этого визита, поскольку Жоан его радостно приветствовал и потом, что довольно предсказуемо, утверждал, что открытые Колумбом новые земли должны принадлежать Португалии, а не Испании, следуя соглашениям между двумя странами{363}. Колумб также встретился с королевой Изабеллой Португальской, которая была испанкой по происхождению и старшей дочерью Фердинанда и Изабеллы, в монастыре Сан-Антонио, на Вила-Франка-де-Зира{364}. Король Жоан предложил адмиралу лошадей, чтобы тот мог добраться до Кастилии по суше, ежели пожелает, но Колумб предпочел идти морем.
После того как Колумб 13 марта отбыл в Испанию, король Жоан тщательно допросил двух португальцев, что ходили в плавание с Колумбом и решили остаться на своей родной земле. Он решил немедленно послать флот под командованием Франсишку де Алмейды искать земли, найденные Колумбом{365}. Один из португальских летописцев, Руй де Пина, писал, что некоторые из придворных Жоана предлагали убить Колумба до того, как он достигнет Испании, чтобы они могли воспользоваться успехом экспедиции{366}.
Новости о возвращении Колумба достигли короля, королевы и двора Испании 9 марта. Миланский торговец, Анибал Дзеннаро, будучи в Барселоне, написал об экспедиции своему брату, который был послом в Милане. Он доложил, что Колумб вернулся, сошел на берег в Лисабоне и написал королю, который призвал его в Барселону{367}.
Текст этот весьма интересен:
«Прошлым августом эти монархи, после просьб некоего Колумбуса, согласились, что он должен взять четыре каравеллы, чтобы отправиться через Великий океан и плыть в западном направлении… пока он не приплывет на Восток{368}, поскольку из-за того, что мир круглый, он так или иначе должен был достичь Востока. Так и случилось. И за тридцать три дня он достиг огромного острова, где жили те, чья кожа была цвета оливок, ходившие нагишом и не желавшие сражаться»{369}.
В конце марта новости распространились повсеместно. Флорентинец Трибальдо де Росси описал открытие Индии в своей «Либро де Конти» – чем-то вроде ранней газеты, предназначенной для доставки информации одному из многих его соотечественников в Севилье{370}.
Монархи покинули Гранаду и Санта-Фе в конце мая 1492 года, во время десятимесячного отсутствия Колумба при дворе. Сначала они направились в Кордову, а потом на север, порой останавливаясь, пока 18 октября не достигли Барселоны, где остались до конца января 1493-го – во многом лишь для того, чтобы курировать дипломатические переговоры по возвращению Руссильона и Серданьи, которые отец Фердинанда, Хуан II, заложил французскому королю Людовику XI в 1460-х годах{371}. Королева тем временем подготавливала свою реформу монастырей, которая в дальнейшем привела к реформации и роспуску излишних для Испании монастырей. Прочла ли Изабелла бестселлер года, «Карсель де Амор» («Тюрьма Любви») Диего де Сан-Педро? Это было бы неудивительно, поскольку книга была посвящена одному из самых близких ее друзей – начальнику королевских пажей (alkaide de los donceles) Диего Фернандесу де Кордова.
В декабре 1492 года Фердинанд подвергся нападению вооруженного ножом убийцы на Пласа-дель-Рей в столице Каталонии. К счастью, король носил тяжелую золотую цепь, которая остановила удар, и он остался жив. Нападавший, явно сумасшедший, Хуан де Канамарес, признался в том, что дьявол велел ему убить короля, поскольку королевство по праву принадлежало ему. Королева «помчалась к мужу» – но не раньше, чем приказала всем военным галерам прибыть в порт, чтобы защитить инфанта. «Созвали целый батальон докторов и хирургов, – писал Мартир, – мы мечемся между страхом и надеждой»{372}. После нескольких дней лихорадки Фердинанд поправился, а убийца умер ужасной смертью, подробности которой скрывали от Изабеллы до самого момента казни{373}. Изабелла написала своему исповеднику Талавере: «Так мы и убедились, что короли тоже смертны»{374}.
В январе 1493 года двое монархов подписали мирный договор с Францией, по которому та возвращала завоеванные провинции Руссильон и Серданью. Взамен монархи согласились позволить французскому королю Карлу VIII пройти в Италию, дабы сразиться с племянником Фердинанда, Ферранте (Фердинанд), королем Неаполя. Фердинанд и Изабелла направились в Перпиньян, дабы присутствовать на праздновании в честь возвращения провинций, хотя Изабелла в длинном письме жаловалась на утомительность столь частых обедов с французскими послами.
В течение всех этих месяцев монархам не было никакого дела до возможных достижений Колумба, и они были столь же равнодушны, когда их ушей достигли известия о страданиях их недавних подданных, упорствующих евреев. Многих из них похитили и продали в рабство корсары, их продавали в тех же портах, откуда они отплывали, в то время как других продавали на рынках рабов в Фесе или Танжере. Немногие вернулись и обратились добровольно{375}.
Однако монархов заинтересовало известие о том, что после смерти папы римского Иннокентия VIII в конце июля 1492 года и его скорого погребения в гробнице, спроектированной Поллайоло, конклав в Риме избрал папой кардинала Борджиа, который принадлежал к той же валенсийской семье, что и Каликст III (его дядя). Борджиа принял папскую тиару как Александр VI, ему был шестьдесят один год. Как говорил Гвиччардини, «его победа получена потому, что он открыто купил многие голоса, частично обещаниями санов и мест»{376}.
Все знали, что Борджиа не окажется «святым папой римским», чье появление в 1493 году предрекали мечтатели, – человеком, который станет не гнаться за властью, а будет заботиться о благополучии душ. Да, он был развратником, гедонистом, светским и весьма очаровательным человеком, непростительно чувственным женолюбцем, он покровительствовал своей семье, в том числе своему сыну-убийце Чезаре, – но он являлся наполовину испанцем, что было на руку Фердинанду и Изабелле. Петер Мартир довольно грубо прокомментировал это, сказав, что если Борджиа сделал своего старшего сына герцогом Гандиа, будучи всего лишь кардиналом, то теперь он его точно возведет в короли{377}. Он писал, что хотя Александр VI и испанец, монархам очень не по душе его «лукавство, непристойность и амбициозность по отношению к своим детям»{378}.
Но, несмотря на это, монархам было на руку то, что Александр был папой: основным языком в Риме теперь был валенсийский, и так оставалось во время его правления{379}. Фердинанд, которому Борджиа нравился, был не из тех, кто будет спорить с кем-либо из-за моральных убеждений. Как вице-канцлер папы Сикста IV, Борджиа влиял на то, чтобы политика Рима шла на пользу Фердинанду и Изабелле с тех самых пор, как он посетил Испанию, будучи папским представителем в 1472 году, надеясь заручиться активной поддержкой Испании против турок. Это Борджиа убедил юного кардинала Мендосу встать на сторону Фердинанда и Изабеллы в 1472 году и предать короля Энрике. Он издал буллу, позволившую этим троюродным брату и сестре пожениться, и он разрешил Фердинанду взять главенство в ордене Сант-Яго в 1472 году после смерти Родриго Манрике. Также, по мнению флорентийского историка Франческо Гвиччардини, Александр обладал завидной хитростью и дальновидностью, прекрасной рассудительностью, великолепной способностью убеждать людей, а также невероятной сноровкой и внимательностью к важным делам. Правда, Гвиччардини считал, что эти качества перевешивались его «непристойным поведением, нечестностью, бесстыдностью, богохульной склонностью ко лжи, непочтительностью, безудержной и ненасытной амбициозностью, более чем варварской жестокостью и пламенным желанием возвеличить своих бесчисленных детей»{380}. Историк Инфессура заметил, что сразу после того, как Борджиа стал папой, он раздал свои богатства небогатым кардиналам, что проголосовали за него, и лидером которых был Асканио Сфорца{381}.
