Франс де Вааль - Политика у шимпанзе. Власть и секс у приматов
Результатом является относительно простой рассказ о том, через что прошли обезьяны Арнема, смысл которого не затемняется отсылками к тому, что сделали бы в подобных обстоятельствах люди. Таким образом, на переднем плане находятся именно наши родственники, и мы можем рассмотреть их поведение само по себе. Но любой, кто пожелает оглядеться в своем офисе, в политических кулуарах Вашингтона или же на факультетах университетов, заметит, что социальная динамика во всех этих местах, по сути, является точно такой же. Игры, связанные с прощупыванием противника и вызовом, формирование коалиций, разрушение чужих коалиций и удары кулаком по столу, которые должны закрепить правоту, – все это может заметить любой наблюдатель. Воля к власти – человеческая универсалия. Наш вид занимается макиавеллиевскими уловками с древнейших времен, вот почему никого не должна удивлять эволюционная связь, выявленная в этой книге.
Благодарности
В определенном смысле, это исследование представляет собой плод сильной этологической традиции Нидерландов. Под ней я имею в виду не спекулятивные сравнения человека и животных, которые исключительно на мой совести, а метод терпеливого наблюдения и тщательных записей. Из всех этологов больше всего на меня повлиял Ян ван Хофф. Я работал с ним в Утрехте четыре года, прежде чем приехать в Арнем в 1975 г. Но и позднее, когда я изучал шимпанзе, я оставался сотрудником руководимого им факультета университета. Следовательно, в этой книге очень мало данных и теоретических проблем, которые я не обсуждал бы с Яном в наших долгих беседах.
С поведением шимпанзе меня познакомили два студента – Ян Бринкёйс и Роб Слагер. Позднее я координировал исследования шимпанзе в Арнеме, работая с несколькими поколениями студентов – примерно по четыре студента в год. Проект вселял в них энтузиазм, и они собирали весьма точные наблюдения.
Автор в 1980 г., когда он писал «Политику у шимпанзе» (фотография Катрин Марин)
Постоянное обсуждение событий в колонии всегда было для меня важным стимулом. Я благодарен Отто Адангу, Дирку Фокема, Агат Фортёйн Дроглевер, Алтьену Гротениусу, Рууд Хармсен, Робу Хендриксу, Янеке Хукстра, Кису Ньивенхёйзену, Рональду Ное, Трикс Пиперс, Мариеке Полдер, Альберту Рамакерс, Ангелине ван Росмален, Клаудии Роскам, Фреду Руоффу и Мариетте ван дер Вель. А также многим другим студентам, которые пришли после меня в Арнем – Йосту Мёленброку, Теду Полдерману, Титии ван Вульфтен Пальте.
Наше исследование проходило под эгидой «Лаборатории сравнительной психологии» Университета Утрехта. Лаборатория обеспечивала нас литературой, анализировала данные, предоставленные студентами, чинила наше оборудование и вообще всячески помогала нам. Поэтому выражаю свою искреннюю благодарность всем ее сотрудникам и Университету, который помог профинансировать наш проект. Студентов и киперов зоопарка Арнема, особенно Джеки Хоммеса (который ухаживал за шимпанзе последние семнадцать лет) я благодарю за то, что они указывают мне на новых или изменившихся особей каждый раз, когда я посещаю колонию. За переработанное издание я благодарен Фрэнку Кирнану, фотографу из Центра приматов Йеркса, – он поделился своими знаниями и помог распечатать мои негативы двадцатилетней давности.
В отличие от того, как я пишу сейчас – сразу на английском и при помощи текстового процессора, первая версия «Политики у шимпанзе» представляла собой рукопись, написанную карандашом на моем родном нидерландском. Рукопись была переведена настоящим профессионалом – Дженет Милнс. Я благодарен Десмонду Моррису и Тому Машлеру за то, что верили в меня, побуждая писать в популярном стиле, и за то, что помогли мне выйти к международной аудитории, опубликовав книгу на английском языке. Наконец, я хотел бы поблагодарить мою жену, Катрин Марин. Она помогла мне сделать книгу простой и ясной. Катрин также делилась со мной своим опытом в фотографии, не говоря уже о любви и поддержке, которую она и тогда оказывала мне не меньше, чем сейчас.
Кром (слева) и Горилла обыскивают друг друга
Введение
Посетителей зоопарка, похоже, всегда забавляет вид шимпанзе. Ни одно другое животное не вызывает столько смеха. Почему так получается? Правда ли они такие клоуны, или же они смешны из-за внешнего вида? Почти наверняка можно сказать, что нас забавляет именно их вид, поскольку им достаточно пройтись или сесть – и мы уже смеемся. Возможно, наше веселье скрывает совершенно другие чувства и является нервной реакцией, вызванной заметным сходством между людьми и шимпанзе. Раньше говорили, что обезьяны – наше зеркало, но нам, видимо, сложно сохранять серьезность при виде отражения.
Не только посетителей восхищают и одновременно нервируют шимпанзе – то же самое можно сказать и об ученых. Чем больше они узнают об этих больших человекообразных обезьянах, тем больше, судя по всему, усугубляется наш кризис идентичности. Сходство между людьми и шимпанзе не только внешнее. Если посмотреть прямо в глаза шимпанзе, мы увидим, что на нас смотрит умная и самоуверенная личность. Если они – животные, то кто же тогда мы?
Сегодня нам известны факты, которые показывают, что разрыв между человеком и животными не так уж велик. Гордон Галлап доказал, что большие человекообразные обезьяны узнают себя в зеркале. Эта форма самосознания, судя по всему, отсутствует у небольших обезьян и других животных, которые считают собственное отражение кем-то другим. Вольфганг Кёлер провел с шимпанзе хитрые тесты, позволившие оценить их интеллект, и пришел к выводу, что они способны решать новые проблемы на основе внезапного осознания связи причины и следствия («ага-решения»). Джейн Гудолл наблюдала, как дикие шимпанзе используют созданные ими орудия. Также проводились наблюдения над тем, как они охотятся, едят мясо, расширяют свою территорию при помощи «военных действий» и даже иногда способны на каннибализм. Наконец, команда, состоящая из супругов Р. Аллена Гарднера и Беатрис Гарднер, смогла научить шимпанзе значительному числу символов (жестам руками), использовавшихся ими для общения, которое удивительно походило на то, как мы используем наш язык. Эти обезьяны рассказали очень многое о своих мыслях и чувствах: разум обезьян стал доступен для нашего вида.
Но сколь бы впечатляющими ни были все эти открытия, отсутствует одно важное промежуточное звено: социальная организация. Есть данные, подтверждающие, что шимпанзе ведут в высшей степени сложную и запутанную социальную жизнь, однако картина пока еще полностью не сложилась. До сих пор исследования в этой области почти всегда проводились с дикими шимпанзе. Эти наблюдения крайне важны, однако в условиях джунглей невозможно проследить социальные процессы во всех деталях. Полевым исследователям, можно сказать, везет, если им вообще удается регулярно видеть животных. Из тысяч социальных контактов, совершаемых в кустарнике и на деревьях, они заметят лишь несколько. Они, конечно, смогут разглядеть результаты социальных изменений, но причины зачастую так и останутся от них скрытыми.
В настоящее время есть только одно место в мире, где можно провести всеобъемлющее исследование групповой жизни этих восхитительных животных, – это большая, живущая под открытым небом колония шимпанзе в зоопарке Бюргерса в Арнеме. Это исследование продолжается вот уже несколько лет. В настоящей книге представлены полученные нами результаты и доказано то, что мы и так уже предполагали, основываясь на тесной связи между большими человекообразными обезьянами и человеком: социальная организация шимпанзе настолько напоминает человеческую, что в это едва можно поверить. Клоунам мира животных наверняка пришлась бы по вкусу политическая сфера. Обширные отрывки из Макиавелли кажутся вполне применимыми к поведению шимпанзе. У этих созданий борьба за власть и вытекающий из нее оппортунизм выражены настолько ярко, что однажды один радиорепортер попытался подловить меня, задав вопрос: «Кого, по Вашему мнению, можно считать самым явным шимпанзе в нашем сегодняшнем правительстве»[2]?
Каждый день в газетах приводится изрядная доза политических комментариев. Мы привыкли, что политические процессы представляются нам в четком и обобщенном виде, например так: «Раскол в лагере правительства играет на руку оппозиции» или «Министр ставит себя в невозможное положение». Политические обозреватели обычно не перечисляют многих факторов и инцидентов, которые привели к этой ситуации. Никто не ждет, что они будут подробно излагать все подробности сделанных политических заявлений и все конфиденциальные сведения, которые им удалось получить. В общем и целом, их читатели удовлетворяются общей канвой.
События, свидетелям которым я стал в Арнеме, можно резюмировать точно так же. И это, конечно, был бы самый простой способ рассказать о них, однако картина, которую мне в таком случае удалось бы набросать, была бы неубедительной. К моим интерпретациям обязательно отнеслись бы с большим подозрением, чем к толкованиям политического обозревателя. Ведь уже само слово «политика» вызывает сомнение, если речь идет о животных.
