Язык и сознание: основные парадигмы исследования проблемы в философии XIX – XX веков - Александр Николаевич Портнов
Наконец, вполне релевантна в данном контексте проблема понимания символики культуры. Здесь особенно наглядно выявляется диалектика семиотического, когнитивного и мотивационного. То, что представителям одной культуры кажется абстрактным значком, никак не затрагивающим их ценностно-смысловой сферы, является для людей другой культуры знаком высших ценностей. Естественно, что каждый человек овладевает алфавитом знаков своей культуры и получает представление об их значении – как предметном, так и эмоциональном. В некоторые эпохи такого рода знакам и текстам придается большее значение, в другие – меньшее[565], одни из них живут тысячелетия, другие исчезают довольно быстро[566], но в любом случае в обществе есть механизмы их порождения и интерпретации. Когда эти знаки превращаются в «отцветшую символику» (Й. Хёйзинга), оказывается, что для интерпретатора последующих времен крайне трудно проникнуться именно их мотивационной релевантностью – исчезли те социальные механизмы порождения и оценки смысла, которые не поддаются «алгоритмическому закреплению». Поэтому интерпретирующее их сознание может в лучшем случае стремиться на основе овладения максимально возможной информацией об этой эпохе «вчувствоваться» в эти значения и с помощью этой эмпатии попытаться понять, чем были эти знаки для людей прошедших эпох.
Возвращаясь теперь к механизмам понимания, подчеркнем еще раз, что оценивая герменевтическую философию было бы чрезмерным требовать от нее разработки конкретных моделей понимания текста. Для нас более важным представляется то, что в процессе развития этого типа философствования оказались рефлектированными следующие моменты: соотношение когнитивного, эмотивного и семиотического в процессе понимания как форме работы сознания; диалектика социокультурного и индивидуального, вербализируемого (в том числе «вербализируемого для себя») и невербализируемого, субъективного и интерсубъективного как механизмов и моментов работы понимающего сознания. Весьма характерно и поучительно с точки зрения логики развития знания, что практически все эти вопросы оказались в 60 – 90-е годы в центре внимания некоторых ответвлений аналитической философии, а также синтетической области знания, фигурирующей (в зависимости от академических интересов конкретных авторов) то под названием «когнитивная лингвистика», то «когнитивная психология», а то и «теория искусственного интеллекта».
ГЛАВА VII.
ЯЗЫК, СОЗНАНИЕ И БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ
То, что язык и использующая его речь связаны, по крайней мере частично, не только с ясно осознаваемым, но и со слабо рефлектированными, а то и вовсе неосознаваемыми ментальными процессами и структурами, было замечено давно и анализировалось в философии, психологии и лингвистике разнообразными способами и методами в разных отношениях. Достаточно сослаться на «внутреннюю форму» в понимании Гумбольдта и его последователей, на трактовку образования знака в феноменологии и у Лосева, на современные теории референции и т.д. Фактически любая теория употребления языка так или иначе, осознавая это или нет, эксплицируя этот момент либо оставляя его на уровне «неявного знания» (в смысле Полани), вынуждена касаться взаимоотношений между сознанием и бессознательным.
В настоящее время сложилось два основных направления в изучении взаимоотношения языка (знака) сознания и бессознательного. Первое из них можно охарактеризовать как психоаналитическое или глубиннопсихологическое. Сюда относится трактовка языка в его соотношении с сознательными и бессознательными процессами в учениях З. Фрейда и его последователей К.Г. Юнга, Э. Фромма, С. Леклэра, Ж. Лакана, А. Лоренцера и других, а также работы авторов, не принадлежащих к психоаналитическим школам, но так или иначе привязанных в своей трактовке знака, символа, языка к идеям психоанализа.
Второе направление представлено достаточно разнородными работами, в которых так или иначе изучаются неосознаваемые (бессознательные) аспекты речемыслительной деятельности. В последние 20 лет на исследования такого рода оказали значительное влияние данные о межполушарной асимметрии головного мозга человека, которые позволили несколько иначе взглянуть на проблему «когнитивного бессознательного» – неосознаваемых компонентов познания, сознания и деятельности. В психоаналитических подходах бессознательное понимается главным образом как связанное так или иначе с вытесненными либо недопускаемыми в сознание эмоциональными образованиями (чувствами, желаниями, переживаниями и т.п.), тогда как при когнитивном подходе основное внимание уделяется тем компонентам знания, которые, участвуя в организации сознания и мышления, не даны субъекту непосредственно.
И в том и в другом направлении выработано немало интересных теоретических положений, собран большой экспериментальный и фактический материал, которые, по нашему мнению, должны быть после соответствующей концептуальной обработки включены в интегральную теорию сознания, что предполагает среди прочего определенный уровень синтеза идей и воззрений первого и второго направлений. В данной работе мы ограничиваем себя разбором некоторых идей первого направления, релевантных в ее контексте.
«Психоаналитическое учение о культуре представляет собой, – пишет А.М. Руткевич, – способ истолкования знаков, семиотику или даже симптоматику культуры»[567].
Г.X. Шингаров полагает, что смысл всей теории Фрейда сводится к изучению проблемы знака и значения в очень специфической области психической деятельности, т.е. изучению бессознательного психического[568]. Некоторые исследователи видят главную заслугу Фрейда в разработке им особой ветви семиотики – психоанализа как семиотической науки[569], либо таких теоретических представлений, которые способны обогатить, даже революционизировать психологическую и общую семиотику[570]. Но не является ли, как замечает В.Н. Цапкин,
«открытие семиотических прозрений в работах Фрейда своеобразным научным трюком – попыткой подать в „модной упаковке“ старое учение, теряющее популярность»?
Тем более, что, продолжает тот же автор, «элемент мистификации не чужд, например, работам Лакана», а метафоричность многих категорий психоанализа (Эрос и Танатос, либидо, эдипов комплекс и др.), каждая из которых представляет собой особый миф в миниатюре, «создает возможность самых широких трактовок»[571].
Нам думается, что при анализе психоаналитической трактовки языка в его взаимоотношении с сознанием и мышлением нужно различать непосредственно связанное с практикой психоанализа и имеющее теоретическое значение, выходящее за пределы той области, в которой эти положения первоначально возникли и развивались. Вместе с тем ясно, что такое разделение требует предварительной экспликации некоторых психоаналитических представлений и перевода их на язык «рациональной» науки.
Как известно, по Фрейду, невротические симптомы, ошибочные действия, оговорки, сновидения – это внешние проявления того переживания, что подверглось вытеснению в результате конфликта мотивов. Следовательно, они могут рассматриваться как знаки особого рода, замещающие и репрезентирующие мотивационные конфликты и порожденные ими ментальные образования. В этом отношении значительный интерес представляют идеи Фрейда о двух принципиально различных «языках» и формах мышления, реализующихся в рамках «первичного» и «вторичного» процессов. Первичный процесс, который Фрейд отождествлял с бессознательным, характеризуется свободной циркуляцией энергии, а
