Постмодерн. Игры разума - Жан-Франсуа Лиотар
631. «Я собираюсь сейчас принять два порошка; через полчаса после этого меня вырвет». Если сказать, что в первом случае я выступаю как действующее лицо, а во втором только как наблюдатель, то это ничего не объяснит. С тем же успехом можно сказать, что в первом случае я вижу причинную взаимосвязь изнутри, во втором извне. И многое еще в том же роде.
Вряд ли стоит также говорить, что предсказание первого рода не более безошибочно, чем предсказание второго рода.
Я сказал, что приму сейчас два порошка, не на основе наблюдений за своим поведением. Этому предложению предшествовало нечто иное. Я имею в виду мысли, поступки и т. д., которые и привели к нему. Если же сказать: «Единственно существенной предпосылкой твоего высказывания было твое решение», то это вводило бы в заблуждение.
632. Я не хочу сказать, что в случае волеизъявления «Я намерен принять порошок» предсказание было бы причиной, а его исполнение действием. (Это, вероятно, можно было бы установить физиологическим исследованием.) Но в значительной степени верно, что по высказываниям о тех или иных решениях нередко можно предсказать действия человека. Важная языковая игра.
633. «Тебя только что прервали; знаешь ли ты по-прежнему, что хотел сказать?» Ну, а если я это знаю и говорю, предполагается ли тем самым, что я уже продумал свои слова и только не высказал их? Нет. Это значит лишь, что ты принимаешь уверенность, с которой я продолжаю прерванное предложение, в качестве критерия того, что данная мысль к тому времени уже свершилась. Но разумеется, и в самой ситуации, и в моих мыслях уже было заложено все, что могло содействовать продолжению моего предложения.
634. Я продолжаю прерванное предложение и заявляю, что именно так собирался его продолжить, это напоминает мне развертывание собственной мысли на основе кратких заметок.
Ну, а разве я не истолковываю эти заметки? Разве при данных обстоятельствах возможно всего лишь одно продолжение сказанного? Конечно, нет. Но я не выбирал свою интерпретацию среди прочих. Я вспоминал, что, собственно, я намеревался сказать.
635. «Я собирался сказать» Ты помнишь разные подробности. Но все они не выявляют твоего замысла. Это похоже на то, как если бы при восприятии какой-то сценической картины удавалось рассмотреть лишь отдельные разрозненные элементы: здесь рука, там часть лица или шляпа, все остальное тонуло бы во тьме. И все же я как бы совершенно определенно знал, что представляет вся картина. Словно я был бы способен читать темноту.
636. Эти «детали» второстепенны не в том смысле, в каком бывают второстепенны иные обстоятельства, которые можно помнить столь же хорошо. Но если сообщить кому-то «В тот момент я хотел сказать…», он не узнает из моих слов об этих деталях, и у него нет нужды их угадывать. Например, ему незачем знать, что тогда я уже открыл рот, чтобы говорить. Но таким образом он способен «воссоздать» для себя все происходившее. (И эта способность причастна пониманию моего сообщения).
637. «Я знаю точно, что я собирался сказать!» Однако же я этого не сказал. И тем не менее я не вычитываю этого по какому-то другому протекавшему в то время и сохранившемуся в моей памяти процессу.
И я не истолковываю я и тогдашнюю ситуацию, и ее предысторию, ибо не обдумываю и не обсуждаю ее.
638. Как же получается, что при всем том в моих словах «В тот момент мне хотелось его обмануть» я склонен усматривать некое истолкование?
«Как ты можешь быть уверен, что в какой-то момент собирался его обмануть? Не были ли твои поступки и мысли слишком незрелы?»
Разве их очевидность не может быть слишком слаба? Да, если разобраться, она кажется чрезвычайно слабой; но не потому ли, что не принимается во внимание история этой очевидности? Чтобы у меня на какое-то мгновение возник план притвориться перед кем-то, будто мне нехорошо, для этого нужна некая предыстория.
Действительно ли человек описывает процесс, длящийся всего лишь мгновение, если он говорит «В какой-то момент»?
Но и данная история в целом не была очевидностью, служившей основанием моего утверждения «В какой-то момент».
639. Мы склонны говорить, что осмысление развивается. Но и в этом заключена ошибка.
640. «Эта мысль продолжение мыслей, которые у меня были раньше». Как это происходит? С помощью чувства связи? Но каким образом чувство может реально связывать мысли? Слово «чувство» здесь весьма дезориентирует. И все же иногда возможно с уверенностью сказать «Эта мысль связана с теми прежними мыслями», однако быть не в состоянии продемонстрировать эту связь. Может быть, это удастся сделать позднее.
641. «Оттого, что я произнес бы слова «Сейчас мне хочется его обмануть», мое намерение не стало бы более достоверным, чем прежде». Но коли эти слова тобою высказаны, надо ли тебе воспринимать их смысл уж так серьезно? (Итак, оказывается, что самое явное выражение намерения само по себе не является достаточной очевидностью этого намерения.)
642. «Я ненавидел его в тот момент» что при этом происходило? Не заключалось ли это в мыслях, чувствах и поступках? Попытайся я воспроизвести для себя этот момент, я придал бы своему лицу соответствующее выражение, думал бы об определенных событиях, дышал особым образом, вызывал бы в себе определенные чувства. Я мог бы оживить в памяти разговор, целую сцену, в которой ярко проявлялась бы ненависть. И я мог бы разыграть эту сцену с чувствами, приближающимися к случаям действительного проявления ненависти. Причем пережитое мною в действительности, естественно, помогло бы мне в этом.
643. Если теперь я устыжусь этого случая, я устыжусь всего слов, ядовитого тона и т. д.
644. «Я устыжусь не того, что я тогда сделал, а намерения, которое у меня было». А не входило ли также и намерение в то, что я сделал? Что оправдывает стыд? Вся случившаяся история.
645. «В какой-то миг я хотел» То есть я испытывал особое чувство, внутреннее переживание; и я помню его.
Ну, а вспомни совершенно точно! Кажется, здесь опять исчезает это «внутреннее переживание» намерения. Вместо него опять-таки вспоминаются мысли, чувства, движения, в связи с предшествовавшими обстоятельствами.
Словно изменена наводка микроскопа и то, что раньше не было видно, сейчас оказалось в фокусе.
646. «Так это показывает только, что ты неверно навел свой микроскоп. Ты должен был рассмотреть определенный слой препарата, а видишь сейчас другой».
В какой-то мере это так. Но предположим, что (при определенной наводке линз) мне вспоминалось какое-то ощущение; разве я бы смел утверждать, что его-то я и называю «намерением»? Могло бы статься, что каждому моему намерению сопутствовал (например)
