Постмодерн. Игры разума - Жан-Франсуа Лиотар
614. «Произвольно» двигая рукой, я не прибегаю ни к каким средствам, чтобы вызвать это движение. И мое желание не средство такого рода.
615. «Коли не предполагается, что намерение это своего рода желание, то оно должно быть самим действием. Ему не позволено останавливаться на подступах к действию». А коли это действие, так действие в обычном смысле слова; стало быть: разговор, письмо, ходьба, поднимание предмета, представление чего-то. Но вместе с тем оно есть: проба, попытка, мобилизация усилий дабы говорить, писать, поднимать предмет, представлять себе что-то и т. д.
616. Поднимая свою руку, я не испытывал желания: хоть бы она поднялась. Произвольное действие исключает такое желание. Правда, можно сказать: «Надеюсь, я начерчу этот круг без изъяна». Тем самым выражается желание, чтобы рука двигалась таким-то образом.
617. Скрестив особым образом свои пальцы, мы иногда не в состоянии двинуть определенным пальцем по чьему-то указанию, если он дает его нам лишь визуально. Если же он прикасается к этому пальцу, то мы можем им двигать. Этот опыт склонны описывать так: мы не в состоянии своевольно двинуть пальцем. Случай, совершенно отличный от того, когда мы не в состоянии двинуть пальцем, скажем потому, что кто-то крепко держит его. Тут возникает искушение описать первый случай вот так: пока к нашему пальцу не притронутся, мы не можем найти для своей воли точку приложения. Лишь ощутив прикосновение к пальцу, мы узнаем, где должна вступить в действие наша воля. Но такой способ выражения может сбивать с толку. Напрашивается реплика: «Как мне узнать место приложения воли, если ощущение не указывает его?» Ну, а тогда как узнают, куда направить волю при наличии такого ощущения?
В таком случае опыт показывает, что палец, пока мы не ощутим прикосновения к нему, как бы парализован, a priori же этого установить нельзя.
618. Субъект воли представляется здесь как нечто не обладающее массой (лишенное инерции), как некий мотор, который не должен преодолевать в себе никакого инерционного сопротивления. Стало быть, он выступает только как двигатель, а не как приводимый в движение. То есть можно сказать: «Я делаю волевое усилие, а мое тело не слушается меня», однако не скажешь: «Моя воля не повинуется мне» (Августин).
Но в том смысле, в каком невозможно, чтобы не получалось намереваться [желать], невозможно и пытаться намереваться.
619. Можно сказать и так: «Намереваться я способен всегда лишь постольку, поскольку никогда не бываю способен пытаться намереваться».
620. Кажется, что деяние как таковое не содержит в себе ни грана опыта. Оно представляется как бы непротяженной точкой, острием иглы. Это острие и кажется нам подлинным действующим лицом. А все совершающееся в мире явлений только следствием этого деяния. Кажется, будто слова «Я действую» имеют определенный смысл отдельно от всего опыта.
621. Но не будем забывать и другого: когда «я поднимаю свою руку», поднимается моя рука. И возникает проблема: что же останется, если то факт, что я поднимаю руку вверх, отделить от того, что поднимается вверх моя рука?
622. Поднимая руку, я чаще всего не пытаюсь ее поднять.
623. «Я стремлюсь непременно дойти до этого дома». Но если к тому нет никаких препятствий разве и тогда я могу стремиться во что бы то ни стало попасть к этому дому?
624. В лаборатории под воздействием, например, электрического тока кто-то с закрытыми глазами говорит «Я двигаю рукой вверх и вниз» хотя его рука неподвижна. «Значит, говорим мы, он испытывает особое чувство такого движения». Двигай с закрытыми глазами своей рукой туда и сюда. А теперь попытайся внушить себе, не прекращая этого движения, что твоя рука неподвижна и ты просто испытываешь определенные странные ощущения в мускулах и суставах!
625. «Каким образом ты узнаешь, что поднял свою руку?» «Я чувствую это». Значит, то, что ты узнаешь, ощущение? А уверен ли ты, что узнаешь его правильно? Ты уверен, что поднял свою руку; разве это не критерий, не мера узнавания?
626. «Прикасаясь к какому-то предмету палкой, я испытываю ощущение прикосновения в кончике палки, а не в руке, которая ее держит». Если кто-то говорит: «Я чувствую боль не здесь, в ладони, а в запястье», то врач, в результате, исследует запястье больного. Но какая разница, скажу ли я, что чувствую твердость предмета кончиком палки или же рукой? Означают ли мои слова, что я утверждаю: «Такое впечатление, словно мои нервные окончания находились в кончике палки»? В каком смысле это так? Ну, во всяком случае, я склонен говорить, что «чувствую твердость предмета и т. д. кончиком палки». И это сопровождается тем, что, ощупывая предмет палкой, я смотрю не на свою руку, а на кончик палки и описываю то, что чувствую, такими словами: «Я чувствую там что-то твердое, круглое», а не словами: «Я чувствую давление на кончики большого, среднего и указательного пальцев» Спроси, например, меня кто-нибудь: «Что ты сейчас чувствуешь пальцами, в которых держишь свой щуп?» я мог бы ему ответить: «Не знаю вот там я чувствую что-то твердое, шероховатое».
627. Рассмотри такое описание произвольного действия: «Я принимаю решение дать звонок в 5 часов; ну и, когда бьет 5, моя рука делает это движение». Разве правильно это описание, а не вот это: «И когда бьет 5 часов, я поднимаю руку»? К первому описанию так и хочется добавить: «Смотри-ка! Моя рука поднимается, когда бьет 5 часов». Но как раз это «смотри-ка!» здесь к делу не относится. Поднимая руку, я не говорю: «Смотри, моя рука поднимается!»
628. Итак, можно сказать, что произвольное движение отмечено отсутствием удивления. И тут не предполагается вопрос: «Но почему здесь не удивляются?»
629. Говоря о возможности предвидеть будущее, люди всегда забывают факт предсказуемости своих собственных произвольных движений.
630. Рассмотрим две языковые игры.
а) Один велит другому выполнить определенные движения рукой или принять какую-то позу (преподаватель гимнастики и ученик). А вот один из вариантов этой языковой игры: ученик сам дает себе команду и выполняет ее.
б) Кто-то наблюдает определенные закономерные процессы например, реакции различных металлов на кислоты и делает вслед за тем прогнозы относительно реакций, которые будут иметь место в определенных случаях.
Между этими двумя языковыми играми имеется явное сходство, но также и принципиальное различие. В обоих случаях произнесенные слова можно назвать
