Мальчики, вы звери - Оксана Викторовна Тимофеева
В 1896 году, в докладе «К этиологии истерии», представленном перед Венским обществом психиатрии и неврологии, Фрейд изложил аргументы в пользу своей теории соблазнения. Аудитория восприняла доклад холодно, а знаменитый психиатр Рихард фон Крафт-Эбинг, председатель собрания, заметил, что все это «смахивает на научную сказку»[16]. Самого Фрейда неправдоподобие собранных свидетельств поначалу не очень смущало, ведь отторжение со стороны коллег могло быть следствием неготовности академического сообщества признать горькую правду. Но уже через год он все-таки и сам засомневался в этой теории, очевидно противоречившей здравому смыслу: не может же быть, чтобы столько хороших отцов семейств на самом деле оказались совратителями? В конце концов Фрейду пришлось признать: «Такое широкое распространение насилия над детьми маловероятно»[17].
Однако оставался вопрос: как тогда понимать признания пациентов? Следующее предположение Фрейда заключается в том, что детские воспоминания о насилии, соблазнении или половом акте — как и другие воспоминания, не имеющие сексуального содержания, — могли быть сконструированы. То есть речь идет не о реальных фактах, а о бессознательных фантазиях. Значительно позднее, в 1933 году, в лекции под названием «Женственность» он вспоминает: «В то время, когда основной интерес был направлен на выявление детских сексуальных травм, почти все мои пациентки рассказывали мне, что были совращены отцом. В конце концов я пришел к выводу, что эти сообщения не соответствуют действительности, и научился понимать, что истерические симптомы выводятся из фантазий, а не из реальных событий»[18].
Приведу один пример сконструированного воспоминания из своей биографии. Мне кажется, в нем нет никакого сексуального подтекста, но не факт, что Фрейд бы со мной согласился на этот счет. Когда я была совсем маленькой, моя мама возила меня на экскурсию в Бишкек (тогда этот город назывался Фрунзе). Там мы посетили зоопарк, где я впервые увидела слонов. Сколько было точно слонов, я не могу сказать, потому что еще не умела считать, но, наверное, около пяти. Слоны были огромными, как пятиэтажные дома, и очень темными, почти черными. Мы с мамой и другие посетители зоопарка кидали слонам пряники, а они ловили угощение хоботами. Всю жизнь я жила с этим воспоминанием, а когда спустя сорок с лишним лет снова приехала в Бишкек, вдруг выяснила, что ни зоопарка, ни слонов там нет и не было. Я была в шоке, так как никогда не подвергала сомнению реальность этого воспоминания. Мама подтвердила, что мы не посещали зоопарка и не видели слонов, но видели верблюдов в степи, и, возможно, в моей памяти верблюды каким-то образом превратились в слонов.
Вернемся к Фрейду. Тот факт, что инфантильные воспоминания могут быть плодом воображения, отнюдь не снижает их значимости. Напротив: для анализа фантазматическая реальность оказывается даже важнее, чем так называемая реальная реальность: «Несомненным представляется тот факт, что больной создал себе такие фантазии, и факт этот едва ли имеет для его невроза меньшее значение, чем если бы он действительно пережил содержание этих фантазий. Эти фантазии имеют психическую реальность в противоположность материальной, и постепенно мы научаемся понимать, что в мире неврозов решающей является психическая реальность»[19]. Театр души — это последовательность сцен, из которых составлена психическая реальность субъекта, обволакивающая его со всех сторон и дающая начало различным невротическим расстройствам.
Соблазнение или насилие над девочкой — не единственная тема, в связи с которой Фрейд ставит под вопрос связь психической и материальной реальности. Среди инфантильных фантазий приводятся следующие: «Наблюдение родительского полового сношения, совращение каким-либо взрослым и угроза кастрации»[20]. В своих более поздних лекциях по введению в психоанализ Фрейд подчеркивает, что эти фантазии, независимо от степени их соответствия реальности, возникают с необходимостью:
Возникает впечатление, что такие события в детстве почему-то требуются, что они с железной необходимостью входят в состав невроза. Если они имеются в реальности, то хорошо; если реальность отказала в них, то они составляются из намеков и дополняются фантазией. Результат один и тот же, и до настоящего времени нам не удалось доказать, что существует какое-либо различие в последствиях в зависимости от того, принимает ли в событиях детства большее участие реальность или фантазия[21].
Эти размышления напомнили мне об одном недавнем очень показательном примере. В 2019 году тринадцатилетняя девочка из подмосковного Зеленограда обратилась в полицию с заявлением о том, что по пути в школу ее изнасиловали пятеро взрослых мужчин. Девочка утверждала, что насилие произошло в машине, припаркованной у детской поликлиники. Однако на записях с камер видеонаблюдения полицейские увидели девочку спокойно идущей в сторону школы. Ни в какую машину она не садилась, и домой вернулась тоже без происшествий. Медицинское обследование не выявило следов насилия[22]. Теория психической реальности Фрейда дает нам ключ к пониманию этой истории, в противном случае звучащей по меньшей мере странно. Изнасилование происходит не в материальной реальности, зафиксированной на камерах, а в фантазматической, о которой внешний наблюдатель даже не догадывается. Даже если девочка благополучно добралась до школы и обратно, претерпеваемый психикой эффект сопоставим с тем, как если бы ее все-таки изнасиловали те пятеро вымышленных мужчин. Фантазия становится частью субъективного опыта и может на полных правах не только встраиваться в него, но и его структурировать. Мы живем в обществе, где, даже если нас никто не насиловал, нас все равно изнасиловали. Даже если этого не было, это все равно было. Вот что я называю театром души: психическая реальность подстраивается под навязчивый фантазматический сценарий, лакуны в котором мы сами заполняем нужными сценами. Почему мы это делаем?
Согласно
