Парадигмы субъектности - Елена Владимировна Косилова
Формирование фаз эксцентричности
Итак, сначала появляется самосознание, но не рефлексия. Это, говоря словами психиатров-феноменологов, «минимальное Я», ТЕА, то есть способность относить свои мысли и действия к самому себе.
Следующая ступень, как мне видится — это появление хотя бы начальной theory of mind. Вместе с этим появляются рефлексия и собственно нормотипическое самосознание. Здесь мы видим начала отчетливой эксцентричности.
Наконец, последняя ступень выхода на уровень эксцентрической позиции — это формирование полной theory of mind. Как уже указывалось выше, этого не достигают и нормотипичные молодые люди, да и многие взрослые. По всей видимости, многие из нас удовлетворяются той степенью развитости способности вставать на точку зрения Другого, которая обеспечивает наше относительно бесконфликтное сосуществование с социумом. Хотя нельзя исключить, что у некоторых людей увеличение уровня развитости theory of mind происходит всю жизнь. Я наблюдала этот феномен у некоторых людей, у которых изначально была склонность к некоторому аутизму и недостаток эксцентрической позиции. С годами пришло осознание этого, и поскольку оно пришлось на более старший возраст, чем у остальных, оно было совершено более осознанно. Оно само по себе подверглось рефлексии. Оно было осознано как истина, и поэтому далее проводилось уже сознательно и глубоко.
Наконец, еще одна тема, которой необходимо коснуться — это формирование тормозной доминанты (по Поршневу) в ходе складывания эксцентрической позиции. Второй полюс Я, то есть рефлексивное Я, помимо своей рефлексирующей деятельности, весьма сильно тормозит социальные «рефлексы» непосредственного Я. Это, конечно, «рефлексы» не в биологическом смысле слова, но это те непосредственные реакции, которые носят социальный характер и копируются нами путем имитации Других. Это те «стадные инстинкты» (опять же далеко не в биологическом смысле), которые охватывают человека в толпе. Разумеется, это также и прочие страсти и инстинкты человека, а также вообще все то, что первым приходит в качестве реакции на внешние стимулы. Все это вытормаживается у человека его индивидуальной рефлексией. Таким образом, рефлексия парадоксальна: будучи по происхождению социальной, то есть интериоризацией взгляда Других, она работает против непосредственной социальности. Такого рода высшее торможение вообще — это один из сущностных принципов человеческого существа. Общая необходимость торможения для утонченности реакций может быть продемонстрирована на таком примере, как работа мозжечка: эта часть мозга совершенно необходима для точности движений, причем она оказывает на движения почти только тормозящее действие. Также и высшие функции, такие как, например, взвешенное принятие решений, требуют торможения всевозможных эмоциональных и социальных импульсов. И думается, что такой «центр торможения» должен быть именно централизованной, управляющей инстанцией, а не случайно распределенными тормозящими участками. Это именно наше рефлексирующее Я, которое вырывает нас из плена непосредственных «стимул-реакций». Благодаря этой инстанции, тормозящей правоту непосредственности первичного Я, у нас возможна критика к себе. Мы можем отстраняться от себя и смотреть на себя со стороны, мы можем нелицеприятно осудить себя (что, правда, бывает не так уж часто). Главное, что мы имеем внутри себя как бы инстанцию «противо-себя», и это, собственно, дает нам возможность быть людьми.
* * *
Тема 15. Субъект как тот, кто говорит нет
В этой главе мы кратко обрисуем важнейшую парадигмы субъектности, которую можно назвать принципиальным противопоставлением субъекта какой-либо стихии, его метафизический нонконформизм. Много материала было уже приведено выше.
М. Шелер: человек есть тот, кто говорит Нет жизни
Выше мы уже говорили про Шелера: он отвечает на вопрос, принадлежит ли человек стихии жизненного порыва, и говорит:
Человек — это «тот, кто может сказать нет», «аскет жизни», вечный протестант против всякой только действительности[140].
Он анализирует «акт идеации». Идеация — это превращение интенционального предмета в, так сказать, чистую предметность, это тот акт, посредством которого мы переходим от озабоченного отношения к подручным предметам (слова Хайдеггера, но они здесь уместны) к постановке вопроса «Что такое есть данный предмет»? Сначала Шелер поясняет это на примере Будды. Будда, говорит он, увидел
одного бедняка, одного больного, одного умершего, до этого же во дворце отца он много лет был лишен отрицательных впечатлений; но он сразу постигает эти три случайных, «здесь-и-теперь-так-сущих» факта как простые примеры постижимого в них сущностного свойства мира» — страдания[141].
Будда называет это постижение просветлением. Просветление — крайний пример идеации, отделения себя от предмета и предмета от себя, вопрос о нем «что это». В названном смысле просветление не может быть актом инструментального интеллекта животных. И далее Шелер говорит, что человек приближается к Духу, к тому второму началу бытия, которое противостоит жизненному порыву. Дух противоположен жизни. «Человек есть место встречи» жизни и духа, и благодаря своей причастности к духу он и противостоит простой жизни.
Таким образом, перед нами появляется учение о человеке, которое противопоставляет человека всему остальному. Мне кажется, это очень важно. Человек формируется этим противопоставлением. Человек становится человеком не тогда, когда на него оказывает влияние социум, культура, или, наоборот, биологические предпосылки его становления. Есть поворотная точка в становлении человеком. Эта точка — то самое «Нет» бытию. Человек как бы поворачивается к нему лицом, а не держит его за спиной в качестве каузальных цепей. Точка поворота, «Нет» — это, по Шелеру, идеация.
Мы можем не соглашаться с этим, потому что о точке Нет разные философы говорили по-разному. Может быть, это некоторое отталкивание без постановки вопроса о предметности.
