Биологическое обоснование пессимизма - Владимир Федорович Чиж
Важнее всего, однако, то, что, к сожалению, громадное большинство лишено почти всецело и интеллектуальных и эстетических наслаждений. До весьма недавнего времени даже простая грамотность была доступна весьма немногим, а уважение к страданиям человечества не позволяет говорить об эстетических наслаждениях73 фабричных рабочих, мастеровых, рабочих на копях и т. п. Наивные оптимисты думают, что жители гор и вообще красивых местностей наслаждаются красотами окружающей их природы. К сожалению, и это совершенно неверно, потому что „красивых“ местностей очень мало, и рабочие, то-есть громадное большинство до того поглощено „существенными интересами“, что для них все окружающие их „красоты“ совершенно не существуют, как это хорошо знают все путешествовавшие в Швейцарии и Италии; все до того измучены работой, так нуждаются в средствах к жизни, что им не до эстетических наслаждений. Не говорю уже о том, что сколько нибудь разнообразные эстетические наслаждения возможны при некотором развитии высшей духовной жизни, следовательно недоступны для очень, очень многих.
Хотя в мою задачу не входит делать какие либо практические выводы из настоящей работы, однако позволю себе сказать несколько слов о том практическом выводе, который сам собою вытекает из вышеизложенного, а именно: мы должны заключить, что самое верное, самое общее, самое удобоприменимое средство хотя сколько нибудь уменьшить страдания и увеличить наслаждения — это знание. Только знание дает всем в продолжение всего сознательного существования больше наслаждений, чем страданий; знание доступно для всех, всякому оно даст наслаждения, и потому обязанность всех, сочувствующих ближним, по мере сил или увеличивать наши знания, или распространять их. Великое значение знания состоит в его общедоступности, — учить можно всех детей, даже идиотов, и следовательно все могут обогатиться наслаждениями, даваемыми знанием. В этом отношении знания превышают все другие формы высшей духовной деятельности; напр. проповедь самых великих „пророков“ для многих из их современников не имела никакого значения; также не все способны к эстетическому развитию, но все могут воспринимать знания. Конечно, знания большинству не могут дать интенсивных и продолжительных наслаждений, но за то они хоть сколько нибудь каждому скрасят жизнь, между тем мы решительно не обладаем другими благами, доступными для всех. Знания кроме того помогают людям в борьбе с природой, следовательно и с нищетой и болезнями; только знание может сделать работу более продуктивной. Наконец, знания увеличивают наши наслаждения своим воздействием на нравственную деятельность: конечно, знания не сделают из негодяя добродетельного человека, во они научат ближних негодяя, как избегать его обманов, насилий и т. п; в самом деле: лучшее средство сделать безвредным всякого негодяя — это дать оружие его ближним для борьбы с ним, и такое орудие есть знание. Вот почему я люблю знание, преклоняюсь перед ним; только знание, по моему глубокому убеждению, может хоть сколько нибудь уменьшить страдания человечества. Знание не причиняет страданий людям; только обучение незнающими своего дела учителями причиняет страдание школьникам. Вероятно китайские ученые очень страдают от своей профессии, по ведь китайская „наука“ имеет очень мало общего с знанием в истинном его смысле. Нельзя упускать из виду, что знание увеличивает счастие людей самым удобным, самым дешевым способом; знание не требует жертв, не может даже посредственно причинять кому либо страдания или огорчения; оно — единственный источник только радостей, счастия.
Лучшие умы уже давно оценили значение знания и, начиная с Сократа, ратовали за обогащение и распространение знаний; все цивилизованные народы неудержимо стремятся к знанию и возможное для человечества счастие наступит тогда, когда каждый будет обладать знанием в той мере, насколько он к тому способен. Все другие способы увеличить счастие человечества, как в том убеждает история, недействительны, и если бы не было могущественнейшего средства увеличить счастие человечества — знания, пришлось бы и нам повторять то, что говорил Будда. Со времен Будды человечество приобрело один источник счастья, одно орудие для достижения счастия на земле — знание, а потому величайшее преступление, по моему убеждению, состоит в лишении ближних тех немногих радостей, какие может доставить знание. Если-бы мы не обладали знанием, не были бы уверены в его могуществе, нам бы оставалось одно средство по возможности меньше страдать, это — аскетизм. До возрождения, для лучших умов аскетизм был единственным убежищем от страданий земной жизни: и действительно, в то время только в полном устранении себя от всех радостей, а потому и страданий жизни, можно было найти возможно лучшее существование. Только когда было понято и оценено значение знания, человечество стало верить в возможность счастья в жизни. Бэкон и Декарт первые поняли значение знания, первые возвестили возможность счастия в нашей жизни; первый утверждал, что знание есть сила (knowledge is power), что знание дает возможность побеждать природу (phisici est non disputando adversarium, sed naturam operando vincere) 74 и потому был убежден, что знание может сделать человечество счастливым, что счастье доступно людям. Не менее горячим оптимистом был Декарт; он был убежден в великом значении науки, в возможности счастья в жизни. Насколько глубоко Декарт понимал, что обусловливает наслаждения, можно судить по следующему его положению: ... on pent trouver une pratique, par laquelle, connaissant la force et les actions du feu, de l'eau, de l’air, des astres, de cieux et de tons les autres corps qui nous environnent...., nous les pourrions employer en même façon à tous les usages, auxquels ils sons propres.... Ce qui n’est pas seulement à desirer pour I’invention d'une infinité d'artifices qui feraient qu’on jouirait sans aucune peine des fruits de la terre et. de toutes les commodites qui s’y trouvent, mais principalement aussi pour la conversation de la sante laquelle est sans doute le premier bien etle fondement de tons les autres biens de cette vie75. Конечно, нельзя отрицать, что на знание возлагали несбыточные надежды: знание не может сделать людей счастливыми; сумма страданий всегда была, есть и будет для громаднейшего большинства неизмеримо больше суммы наслаждений, но все-таки оно может хотя несколько скрасить нашу жизнь.
Самые счастливые на земле — это ученые, то есть лица, жизнь которых наполнена умственной деятельностью; умственная деятельность есть высшее из наслаждений, потому что она не вызывает страданий; в том, что умственная деятельность самое высшее благо, согласны самые глубокие мыслители. Цицерон утверждал, что vivere est cogitare; Виргалий сказал, что самое лучшее на земле — intelligere; еще более утвердительно высказался св. Тома:
