Михаил Заборов - История крестовых походов в документах и материалах
И тогда по всему городу раздался дивный гул. Боэмунд не терял времени, он приказал водрузить свое достославное знамя на возвышенности, прямо напротив крепости[151]; и все в городе тоже поднимали шум. Когда занялся день, те, кто еще оставались до того в [своих] палатках, услыхали [эти] все более нараставшие звуки, и, торопясь, повыскакивали [из палаток] и увидели знамя Боэмунда, развевавшееся на вершине горы, и, поспешая, двинулись все и вошли через ворота в город и принялись истреблять турок и сарацин, которые попадались им навстречу, за исключением тех, которые сумели укрыться наверху, в крепости; а иные из турок выбирались через ворота, и, пускаясь в бегство, ускользали невредимыми.
Кассиан[152] же, их сеньор, тоже кинулся наутек со многими остальными, кто был при нем, и, удирая, попал в землю Танкреда[153], невдалеке от города. И так как кони их устали, они подались в некую деревушку и укрылись было в одном доме. Но Кассиана узнали жители этой горы, то есть сирийцы и армяне, и тотчас схватили его и отрубили ему голову и принесли Боэмунду, чтобы тем самым заслужить себе свободу. А пояс [от его меча] и ножны были проданы за 60 безантов[154].
Все это совершилось по наступлении третьего дня июня месяца... И все площади города были забиты телами мертвецов, так что никто не мог находиться там из-за сильного зловония; никто не мог пройти по улицам иначе, как по трупам.
Gesta Francorum et aliorum Hierosolymilanorum. — Histoire anonyme de la premiere croisade. Ed. L. Brehier. Paris, 1924, p. 100—110.
Письмо предводителей крестоносного рыцарства папе Урбану II от 11 сентября 1098 г.[155]
Достопочтенному господину папе Урбану Боэмунд и Раймунд, граф Сен-Жилля, Готфрид, герцог Лотарингии, и Роберт, граф Нормандский, Роберт Фландрский, граф, и граф Евстафий Булонскпй [посылают] привет и [обещают] верную службу и, как сыновья своему духовному отцу, [изъявляют] истинное во Христе повиновение[156]. Все мы хотим и желаем поведать вам, сколь великой милостью господней и явственной его поддержкой нами [была] взята Антиохия, a турки, которые нанесли много поношений господу нашему Иисусу Христу[157], были захвачены и убиты, [так что] мы, иерусалимцы Иисуса Христа, отомстили за несправедливость, причиненную богу; [как] мы, которые прежде осаждали турок, были затем [сами] осаждены турками, явившимися из Хорасана[158], Иерусалима[159], Дамаска[160] и многих земель, и каким образом милостью Иисуса Христа были освобождены.
После того как взята была Никея и мы разбили огромную массу турок, которых повстречали, как ты [уже] слышал, в июльские календы в Дорилейской долине[161], [и после того как] преследовали великого Солимана и всех его [людей], и опустошили [его] земли и награбили богатства, приобретя и замирив всю Романию, мы приступили к осаде Антиохии. В то время, пока она осаждалась нами, мы претерпели много бедствий от схваток, [происходивших] близ города с турками и язычниками[162], которые нередко и в большом числе нападали на нас, так что едва ли не можем сказать, что скорее сами были осаждены теми, которых держали запертыми в Антиохии[163]. В конце концов, одолев их во всех этих сражениях и таким образом обеспечив торжество вере христианской, я, Боэмунд, сговорился с одним турком[164], который предал мне этот город; за день до того я вместе со многими воинами христовыми приставил несколько лестниц к стене и так-то 3 июня мы взяли город, сопротивлявшийся Христу. Самого Кассиана, правителя этого города, мы умертвили со многими его воинами[165], а жен, сыновей и домочадцев вместе с золотом, серебром и всем их добром оставили у себя[166]. Мы не сумели взять, однако, антиохийскую цитадель, хорошо укрепленную турками; когда же хотели на следующий день[167] овладеть ею, то узрели за стенами города бесконечное множество турок, рассеявшееся по полям. Как мы и ожидали уже в течение многих дней[168], они пришли сражаться с нами. Они осадили нас на третий день, а в упомянутую крепость вступило свыше сотни турецких воинов; турки хотели обрушиться на нас вместе с теми, кто занял ее раньше, через ворота, что находились ниже крепости и вели к ней[169]. Но мы, утвердившись на другой горе, напротив крепости, держали под неусыпным надзором дорогу, которая спускалась в город, разделяя оба войска; мы бились как за городом, так и в самом городе, днем и ночью, дабы они, войдя, не напали бы на нас в еще большем числе, а тех, кто пытался прорваться, мы теснили к лагерю[170].
И вот, когда они увидели, что ничем не могут повредить нам с этой стороны, то окружили нас отовсюду так [плотно], что и никто из нас не мог выйти и к нам не мог проникнуть. По этой причине все мы были настолько удручены и пали духом, что многие, умирая от голода и погибая от всяких иных напастей, убивали своих отощавших коней и ослов и поедали [их мясо].
Тем временем на подмогу нам явилась высочайшая милость всемогущего бога, пекущегося о нас: в храме блаженного Петра, князя апостолов, мы нашли копье господне, которое, будучи брошено рукой Лонгина, пронзило бок нашего Спасителя[171]; [это копье мы нашли] в месте, трижды возвещенном некоему рабу святым апостолом Андреем, который открыл ему также и место, где оно находилось[172]. И мы были так ободрены и укрепились благодаря находке святого копья и многими другими божественными откровениями, что те, кто до того охвачены были страхом и поникли было [духом], теперь, охваченные готовностью отважно биться, один побуждал другого.
Так-то мы находились в осаде три недели и четыре дня[173], а накануне дня Петра и Павла[174], вверившись богу и исповедавшись во всех наших тревогах, молясь, вышли мы из ворот города со всем нашим воинским снаряжением; нас было настолько мало[175], что мы полагали сами, что нам придется не сражаться против них, а бежать от них. Тогда мы приготовились к бою и расположили отряды как пеших, так и конных с тем, чтобы главные силы пребывали с копьем господним; в первом же столкновении [мы]принудили неприятеля к бегству[176]. Но враги, по своему обыкновению, стали рассредоточиваться во все концы: они заняли холмы и дороги и, откуда только могли, старались окружать нас, рассчитывая таким образом всех нас истребить.
Однако на выручку нам, знавшим по опыту многих боев их ловушки и [коварные] приемы, явилось божественное милосердие, и те, кто в сравнении с ними был в ничтожнейшем числе, поддерживаемые десницей господней, заставили их пуститься в бегство, бросив свой лагерь со всем, что в нем находилось. Одержав победу, мы целый день преследовали неприятелей, многих вражеских воинов поубивали, [а затем] радостные и торжествующие двинулись к городу. Крепость, о которой было упомянуто, эмир[177], сидевший в ней с тысячью воинов, сдал Боэмунду, сдавшись и сам; при содействии Боэмунда он обратился в христианскую веру, и таким-то образом господь наш Иисус Христос подчинил римской религии и вере весь город Антиохию. Но, как это обычно случается, всегда в радостные события вторгается что-то печальное[178]: 1 августа, когда уже военные действия прекратились, умер епископ Пюиский, которого ты направил к нам своим викарием и который в ходе всей войны пользовался великим почетом.
Ныне мы, сыновья твои, лишенные посланного нам родителя, обращаемся к тебе, духовному отцу нашему. Ты, который возгласил этот поход и словом своим побудил всех нас покинуть наши земли и оставить то, что в них было, ты, кто предписал нам последовать Христу, неся его крест, и внушил нам [мысль] возвеличить христианское имя! Заверши то, к чему [сам] призвал нас, прибудь к нам и уговори всех, кого можешь, прийти с тобою. Ведь здесь [в Антиохии] получило начало самое имя «христианин». Ибо после того, как блаженный Петр был возведен на кафедру, которую мы каждодневно зрим[179], те кто прежде именовался галилеянами[180], с этого времени вообще стали прозываться христианами. Не кажется ли, что нет ничего справедливее на земле, чтобы ты, являющийся отцом и главой христианской религии, пришел в главный город и столицу христианского имени и завершил бы войну, которая есть твоя собственная [война], от своего имени? Мы одолели турок и язычников, но не можем справиться с еретиками, с греками и армянами, сирийцами и яковитами[181]. Итак, снова и снова взываем[182] к тебе, дражайшему отцу нашему: приди как отец и глава в свое отечество, воссядь на кафедре блаженного Петра, чьим викарием[183] ты состоишь; и да будешь иметь нас, сыновей своих, в полном повиновении... Искореняй же своей властью и нашей силой уничтожай всяческие ереси, каковы бы они ни были.
И так, вместе с нами завершишь ты поход по стезе Иисуса Христа, начатый нами и тобою предуказанный, и отворишь нам врата обоих Иерусалимов[184] и сделаешь гроб господень свободным, а имя христианское поставишь превыше всякого другого.
Если ты прибудешь к нам и завершишь вкупе с нами поход, начатый твоим предначертанием, весь мир станет повиноваться тебе. Да внушит же тебе свершить это сам бог, который живет и царствует во веки веков. Аминь![185]
