Философские основы зарубежных направлений в языкознании - Владимир Зиновьевич Панфилов
Э. Косериу начинает свои замечания с того, что ставит под сомнение существование социологии как науки и делает отсюда вывод о том, что дюркгеймовское понятие «социального факта» представляет собой чисто софистическое построение, а следовательно, не может служить основанием для каких-либо теоретических построений. Обе характеристики, приписываемые Дюркгеймом социальному факту – его внешний и обязательный характер по отношению к индивиду – опровергаются в книге Э. Косериу. При этом его аргументация против первого положения весьма напоминает возражения Г. Тарда в пользу примата индивидуального над коллективным. Опровержение второго положения в пользу того, что «социальные факты изменяются в результате индивидуальной инициативы», тоже тяготеет к теории изобретений Тарда, составляющей наряду с теорией подражания одну из частей доктрины последнего.
Приведя много текстуальных сопоставлений, Э. Косериу делает знаменательный вывод:
«Тот факт, что логические ошибки принадлежат Дюркгейму, а не Соссюру, отнюдь не оправдывает соссюровское понятие языка, а лишь показывает, насколько опасно безоговорочно основываться на понятиях сомнительной ценности, выработанных другими дисциплинами, вместо того, чтобы брать за основу реальность изучаемого объекта. Лишь гениальность и тонкое языковое чутье позволили Соссюру увидеть существенные аспекты языка, несмотря на шаткость его исходного представления о языке»[132].
В своей книге Э. Косериу подытоживает многие пункты сходства между теориями французского социолога и швейцарского лингвиста, но не фиксирует внимания на различии их взглядов.
Выше уже было сказано, что В. Дорошевский подметил разницу в отношении Дюркгейма и Соссюра к психологическим явлениям, связанным с индивидом, и намекнул на возможность влияния идей не только Дюркгейма, но и Тарда. К этому можно добавить и различие в осмыслении теории ценности (значимости), которая занимает главное место в теории Соссюра[133].
Основные положения Э. Дюркгейма были направлены против другого представителя психологического социологизма – Г. Тарда. Спор между ними привлек внимание всего французского общества конца XIX в., как отмечают многие[134]. За контроверзой социологов с интересом следил и Соссюр; об этом свидетельствует В. Дорошевский со слов Л. Кайа, одного из учеников Соссюра[135].
Г. Тард в своем учении объявляет примат индивида:
«ничего нет в обществе, чего не было бы в индивиде»,
– гласит один из его постулатов, отстаивающих реальность индивида. Однако Тард не исключает общество, как это делали представители индивидуалистической психологии; индивидуальным он называет все то, что человек делает, не учась на примере других, остальное, по его мнению, – социально. Сравнивая идеи Дюркгейма и Тарда, известный французский психолог Ш. Блондель отмечает, что если для первого между индивидуальным и социальным нет ни непосредственного перехода, ни причинной связи, то для второго психическая мысль индивида продолжается, развивается и расширяется в социальной жизни, поскольку между индивидуальным и социальным существует непрерывность развития[136]. Вместе с тем и индивидуальное, и социальное Тард, так же как и Дюркгейм, рассматривает в качестве категорий, создаваемых в сознании человека (les faits sociaux sont les phénomenes menteaux), a социальная жизнь представляется ему состоящей из изобретений и подражаний. Законы изобретения и подражания составляют два основных звена социологии Г. Тарда, в которой меньшинству людей отводится роль изобретателей, а большинству – подражателей.
В противоположность Дюркгейму, у которого проблемы языка по существу не затрагивались, Тард уделяет языку довольно много места, так как его
«взгляд на социологию с особенной легкостью применяется к объяснению языка, его образования, его превращений»[137].
Тард хорошо знал основную языковедческую литературу тех лет, в его работах мы постоянно находим ссылки на труды Уитнея, Бреаля, Дармстетера, Сайса. В соответствии с французской философской традицией он принимает взгляд на язык как
«самое могущественное и самое необходимое средство общения между людьми»[138].
Как уже было упомянуто выше, Тард относит язык к коллективному сознанию, рассматривая его в разряде логических категорий:
«Язык, – пишет он, – представляет собой заранее данную социальному человеку логическую аранжировку (arrangement logique), подобно тому, как пространство и время даны человеку, взятому отдельно»[139].
Он разъясняет язык как социальное пространство идей, как манеру осознания и расчленения реальности.
Если бы Соссюр шел всецело за Дюркгеймом, он не подчеркивал бы того, что
«у речевой деятельности есть и индивидуальная и социальная сторона, причем нельзя понять одну без другой»[140].
Несомненно, прав был В. Дорошевский, когда предположил, что идея лингвистики речи была навеяна Соссюру мыслями Тарда. Но, думается, что это предположение можно было бы расширить: труды Тарда могли подсказать и некоторые другие положения соссюровской доктрины – о языке как форме и об оппозициях, как одной из характерных черт языковой системы, к мыслям о которой Соссюр пришел еще в период чтения лекций по разным отделам сравнительной грамматики индоевропейских языков.
Возможно, что идея оппозиций в языке была поддержана знакомством с книгой Тарда «Универсальность оппозиции. Опыт теории противоположности»[141], в которой проблема оппозиций показана на обширном материале, почерпнутом из математики, биологии, психологии и социологии. В ней Тард, полемизируя с Гегелем, отстаивает положение о том, что два члена, которые находятся в отношении оппозиции, обязаны иметь общее измерение, предполагающее их сходство, если же такового свойства у них нет, то эти члены гетерогенны и не могут рассматриваться как оппозитивные. Из этого делается вывод, что два оппозитивных члена должны быть соединены рядом вариаций, доходящих в середине до нуля, т.е. должны нейтрализоваться. Отношения оппозиции Тард отличает от отношений дифференциации.
Эти положения могли заставить Соссюра задуматься над спецификой оппозиций в системе языка и продемонстрировать ее.
Имя Тарда, наряду с именем Дюркгейма, упоминают и советские ученые, занимавшиеся проблемами социального характера языка в 20-е годы и познакомившиеся с «Курсом…» Соссюра[142].
В своей работе Р.А. Будагов критикует доктрины Дюркгейма с позиций марксистской философии. Учению последнего об обществе как «своеобразном психическом существе», т.е. «ассоциации многих сознаний» – точнее, «коллективном сознании», Р.А. Будагов противопоставляет марксистский тезис о производственных отношениях как основе общества и особо подчеркивает, что общественные классы и отношения существуют не на базе принуждения социального факта по отношению к индивиду, которому якобы этим предписывается особое поведение. Критические замечания Р.А. Будагова были направлены против идеалистических утверждений Дюркгейма о существовании вселенной «лишь в той мере, в какой она мыслится» и о неизменности категорий разума,
