Борьба идей и направлений в языкознании нашего времени - Рубен Александрович Будагов

Р.А. Будагов.

БОРЬБА ИДЕЙ И НАПРАВЛЕНИЙ В ЯЗЫКОЗНАНИИ НАШЕГО ВРЕМЕНИ

Академия наук СССР

Институт языкознания

Утверждено к печати Отделением литературы и языка АН СССР

Ответственный редактор член-корреспондент АН СССР Ф.П. Филин

•

Издательство «Наука»

Москва 1978

•

Сдано в набор 06.04.78.

Подписано к печати 18.08.78.

Тираж 4.150 экз.

Цена 1 р. 40 к.

Вводные замечания

«…История идей есть история смены и, следовательно, борьбы идей»

В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 25, с. 112.

В этом небольшом исследовании, как и следует из его же названия, сделана попытка показать борьбу идей и направлений в лингвистике (и отчасти в филологии в целом) в наше время. Проблема эта представляется автору весьма актуальной по целому ряду причин. Дело в том, что за последнюю четверть века обычно приходится встречаться с утверждением, согласно которому в науке о языке имеются современные и несовременные идеи и методы. Создается впечатление, что проблема определяется одной лишь хронологией: все опубликованное в наше время относится к передовому, прогрессивному, все обнародованное в прошлом – к непередовому, устаревшему. При этом не учитывается, что и теперь в науке о языке бытуют разные теоретические концепции, как бытовали они и в прошлом. Несходные концепции часто оказываются методологически несовместимыми, теоретически противоположными.

Разумеется, в новых идеях и в новых методах имеется немало верного, значительного, интересного. Филология, как и все другие науки, в каждую эпоху обновляется, обогащается, становится все более содержательной наукой. Вместе с тем, как мне уже приходилось и ранее писать, далеко не все новое в силу одного только принципа новизны оказывается передовым и прогрессивным. Многое определяется общей теоретической концепцией того или иного научного направления. Передовые и прогрессивные идеи остаются в науке, все остальное рано или поздно подвергается забвению.

При освещении того или иного вопроса автор обычно дает небольшие исторические очерки, чтобы показать старые истоки многих концепций, объявляющих себя «абсолютно новыми». В книге предложен опыт истолкования самого значения борьбы идей для дальнейшего развития науки о языке. Автор понимает, что он лишь затронул большую и важную тему. В работе нет анализа отдельных крупных творческих индивидуальностей. Нет и анализа тех или иных частных научных направлений, сформировавшихся за последнюю четверть века.

Автор поставил перед собой лишь одну задачу. Хотелось показать, как различное, часто диаметрально противоположное понимание природы самого языка отразилось в истолковании специальных проблем лингвистики и филологии: значения слова, значения контекста, значения литературного языка и его нормы, языка художественной литературы, многообразных функций грамматики. Особый акцент поставлен на категории точности в филологии, на соотношении социальных и имманентных факторов в языке и в науке о языке.

К сожалению, за последние два-три десятилетия и в советской, и в зарубежной лингвистике острые теоретические споры о природе языка часто ведутся как бы в стороне от самих национальных языков народов мира. Возникают концепции не языка в собственном смысле этого слова, а концепции «по поводу языка», размышления не о самих языках, а только в связи (нередко отдаленной) с языками. Автор настоящих очерков стремился все время оставаться «на почве» реально существующих языков и обосновывать свои заключения на материале самих этих языков.

Разумеется, данная работа связана с предшествующими публикациями автора, в особенности с книгой «Что такое развитие и совершенствование языка?»

Глава первая.

Понятие точности в филологии

(к его истории и теории)

1

В наш век научно-технической революции понятие точности обычно представляется связанным с понятием о науке как таковой. «Какая же это наука, если она неточна», – постоянно приходится слышать не только из уст неспециалистов, но и от представителей одной науки по адресу другой науки. «Наша наука (следует ее название) более точная дисциплина, чем ваша наука» (следует название другой науки). Такого рода «любезностями» часто обмениваются представители разных наук, разных специальностей.

Между тем, что означает понятие точности в подобных случаях? Существует ли подобное понятие как универсальное или его следует «дробить», считаясь с особенностями каждой отдельной науки или с совокупностью одних наук в отличие от других наук? Применимо ли понятие точности в математике, «царице точных наук», к точности в физике, которая едва ли захочет уступить свое высокое место в шкале распределения уровней точности в разных областях современного знания? А как быть с гуманитарными науками и критериями точности, которыми они располагают или должны располагать? Вот лишь некоторые вопросы (в действительности, как увидим, их гораздо больше), которые возникают при самой постановке вопроса о научной точности.

Все мы готовы ругать метеорологов, когда они ошибаются в прогнозах погоды, хотя метеорология принадлежит к наукам о природе и, следовательно, должна быть точной. Точность как научное понятие оказывается тем самым гораздо более сложным понятием, чем это кажется с первого взгляда. Между тем широко распространено, на мой взгляд, обывательское представление о точных науках как о науках прежде всего физико-математических. Если согласиться с такой терминологией («точные науки»), то невольно возникает убеждение, что существуют и науки неточные (все познается в сравнении) – термин, сам по себе двусмысленный и невозможный по отношению к любой науке (неточная наука: contradictio in adjecto).

Разные языки по-разному стремятся выйти из возникающего серьезного затруднения. По-русски, избегая нелепого противопоставления («точные – неточные науки»), можно сказать «естественные и гуманитарные науки», по-французски «точным наукам» (les sciences exactes) противополагают «общественные науки» (les sciences sociales), по-английски «естественные или физические науки» (natural or physical sciences) образуют антитезу «гуманитарным наукам» (the humanities), а по-немецки «духовные науки» (Geisteswissenschaften) противопоставляются «наукам о природе» или «естественным наукам» (Naturwissenschaften). Почти стихийно сами литературные языки (разумеется, не без помощи человека) стремятся избежать нелепой антитезы «точных и неточных наук». Вместе с тем колебания в самой терминологии показывают, что не везде и не всегда удается избежать глубоко ошибочного представления о неточных науках.

«Ну, а если та или иная наука действительно неточна, почему же ее нельзя назвать неточной наукой?» – спросит иной читатель. Почему, если метеорология (точнее, ее представители) может ошибаться, если лингвистика может не знать чего-то, то почему же их нельзя назвать неточными науками? Но дело в том, что, во-первых, ошибаются не те или иные науки, а их отдельные представители, и, во-вторых (и это особенно важно),