Биологическое обоснование пессимизма - Владимир Федорович Чиж
Не знаю чем, фарисейством или наивностью, следует объяснить постоянное игнорирование самых важных, самых общих причин наших страданий, то-есть нищеты, работы и болезней. Horwitz вполне верно сказал, что жизнь есть грандиозная симфония, простая тема которой — страдание и наслаждение —постоянно повторяется; Fouilleè49, дополняет это определение так: основная тема этой симфонии — стремление (l’appetition). Действительно, и жизнь отдельного человека и всего человечества, за ничтожными исключениями, самая грустная симфония; чаще всего повторяющаяся, составляющая почти всю пьесу тема, это — страдание от нищеты, работы и болезней. Если мы примем поправку Fouilleè, то должны будем сказать, что наиболее существенная тема этой симфонии есть стремление к достатку, свободе от работы и здоровью, говоря иначе, стремление избежать нищеты, работы и болезни. Действительно, вся жизнь громаднейшего большинства наполнена деятельностью, единственная цель которой — деньги. Все, за исключением нескольких человек во всем мире, более всего желают, более всего добиваются, более всего берегут деньги, потому что деньги избавляют от страданий, причиняемых нищетой и работой и болезнями50. Бедняки работают, совершают безнравственные и преступные деяния почти исключительно для денег; обеспеченные только в том случае хлопочут о чем нибудь, кроме денег, если они вполне обеспечены от нищеты и необходимости работать. В молодости, когда сумма жизненных процессов почти равна сумме процессов разрушения, то есть сумма наслаждений почти равна сумме страданий, наиболее одаренные натуры почти равнодушны к деньгам, как источнику достатка и свободы от работы, но с годами, когда сумма страданий начинает преобладать над суммой наслаждений, для всех нищета и работа становятся столь страшны, что главным содержанием всего существования является борьба с нищетой. В самом деле разве не все и каждый только о том и заботятся, чтобы не испытывать нищеты и не работать; все и каждый направляют все свои силы на то, чтобы другие, а не он, страдали от нищеты и работы; более умные, хитрые побеждают, то есть пользуются достатком и заставляют работать вместо себя других. Моралисты, проповедники и поэты, так красноречиво толковавшие о высших задачах жизни, о нравственных страданиях, об ужасных муках, причиняемых укорами совести, сами никогда не испытывали мучений настоящих, то есть мучении, причиняемых нищетой и работой; эти настоящие страдания так велики, так ужасны, что еще ни кому не по силам их изобразить, не испытав их. Диккенс наивно возмущен, что его, Диккенса, родные чуть не оставили без воспитания; его ужасала мысль, что он мог провести жизнь в нищете и работе, то есть также, как громаднейшее большинство, а между тем он дал трогательное описание всевозможных ничтожных страданий и совершенно забыл описать те страдания, которые ему угрожали, если бы он не получил воспитания. Бесконечно прав Л. Н. Толстой в своем воззрении на поэзию; до сих пор она занималась сравнительно пустяками и игнорировала основную тему грустной симфонии. К тому же выводу приводит нас изучение истории. Вся история состоит в том, что более сильные обогащались на счет более слабых, заставляли их на себя работать; наиболее одаренные народы достигали того, что менее одаренные их обогащали и на них работали. Греки жили на счет варваров, обирая их торговлей или обращая их в рабов; то-же самое делал Рим, пока сам народ руководил государственной жизнью. В средние века духовенство, как наиболее образованный класс общества, обогащался на счет верующих, работавших в пользу не работавшего духовенства. Затем Англия, пока единственная страна, где большинство руководит политикой, сделала самые обширные завоевания с единственной целью обогащения на счет завоеванных;, другие государства, политикой которой руководили высшие условия, или бюрократия, вели войны за „наследства“ за „преобладание“, но всюду, где сам народ управляет политикой, возможны только войны или для обогащения, или за религиозные убеждения. Теперь наиболее образованные народы употребляют всевозможные усилия для „мирного завоевания“ рынков своим товарам или, говоря иначе, стремятся богатеть насчет более слабых народов. Англичане защищают оружием свое право отравлять китайцев опием, потому что производство и торговля опием обогащает англичан и освобождает их от необходимости работать.
Так сказать на днях мы видели, какое громадное значение имеет стремление сильных заставлять слабых работать для обогащения сильных. Комиссия, занимавшаяся исследованием вопроса о производстве и торговле опием, нашла массу почтенных личностей, уверявших, что опий полезен, что запрещение отравлять население Индии и Китая причинит больше вреда, чем пользы. В конце концов англичане сохранили свои громадные барыши от производства и торговли опием: интересно, что нашлись люди, безусловно порядочные, предпочитавшие отравление миллионов уменьшению барышей тысяч, а никто так много не говорит о нравственности, как англичане.
Как велики и, главное, непосильны страдания человечества от нищеты и труда, можно судить потому, что все народы прибегают к опьяняющим напиткам. Я понимаю, что необходимость в опьяняющих напитках обусловливается также и нравственными мучениями. Я не могу согласиться с учением Л. Н. Толстого о причинах употребления опьяняющих напитков и курения. Народы на низших ступенях развития, а равно и наиболее забитые нуждою, невежественные классы общества опьяняют себя не менее, чем культурные народы и образованные люди. Напротив, все путешественники единогласно утверждают, что дикари и номады любят пить более страстно, чем образованные с высокоразвитыми нравственными чувствами люди; целые племена гибли и гибнут от водки и дикари не пьют много только потому, что не могут покупать водки. Полудикари, напр. вогулы51, отдают все за водку, образованные люди могут покупать водки сколько угодно, однако пьянствуют сравнительно немногие. Для дикаря опьянение самое высшее наслаждение
