Биологическое обоснование пессимизма - Владимир Федорович Чиж
Наука выработала вполне точно, сколько человек должен съедать ежедневно, чтобы поддерживать свой организм; не трудно вычислить, что необходимой для нас пищи земля производить не может. Громадное большинство должно хронически голодать, то-есть страдать; сумма страданий от голода точно определяется величиной разницы между количеством пищи, необходимой для человечества, и количеством пищи, добываемой людьми; несомненно, что эта величина громадна, а поэтому громадна и сумма человеческих страданий. Кто хочет высчитать сумму человеческих страданий от одного голода, пусть вычислит, сколько не хватает пищи для достаточного питания человечества. Едва ли у кого хватит мужества, чтобы взглянуть на эту цифру; она должна быть ужасна. Понятно поэтому, что хронически голодающие люди должны преждевременно умирать, не могут переносить даже мало опасных болезней, и если умирают во время болезни, то не от этой последней, а от хронического истощения вследствие недостаточности пищи в течении всей предыдущей жизни. Конечно, и потомство этих истощенных хроническим голодом людей родится хилым, неспособным переносить болезни.
Я не разделяю оптимизма социалистов, уверенных, что при равномерном распределении богатств все будут сыты; я даже не понимаю, как умные, образованные люди могут серьезно говорить о таких утопиях; если и можно лишить ничтожное меньшинство избытка пищи, действительно им не нужной, то получится столь ничтожное количество пищи, что большинство от этого выиграет бесконечно малую величину. Забывают, что далеко не все богачи едят больше, чем нужно, что пища богачей отличается разнообразием, способом приготовления и т. п., что многие богачи едят не больше бедняков; следовательно отнятое от богатых количество пищи не может изменить общего количества пищи всего человечества. В самом деле — испорченные продукты достаются беднякам не потому, что богатые съедают свежие продукты, а потому, что продукты подвержены гниению, а их так мало на земле, что большинство радо есть и гнилые продукты, лишь бы не умереть от голода.
Недостаток материалов для жилища и платья также не мало сокращает нашу жизнь, то-есть причиняет страдания.
Хотя климат Европы наиболее благоприятен для человеческого организма, тем не менее мы нуждаемся в жилищах и платье для защиты от холода, жары и сырости. Теперь курные избы в России уже выводятся48, но за то в городах, число жителей которых страшно возрастает, очень многим приходится жить в крайне тесных и даже сырых помещениях. Никто ни станет отрицать, что громадное большинство жителей городов живет в помещениях, явно вредных для здоровья; чахотка не была-бы столь губительной, если-бы жилища большинства были не так тесны, темны, сыры, хорошо-бы вентилировались, но пока мы даже поможем себе представить такого порядка вещей, чтобы на всех хватало просторных, светлых, хорошо вентилируемых жилищ. Все попытки улучшить жилища большинства до сих пор не привели ни к чему; темные, старые, сырые, многоэтажные дома во всех городах переполнены жильцами и право трудно сказать, кому живется хуже — обитателям курных изб или домов рабочих кварталов Лондона и Парижа. Жителям и курных изб и громадного большинства домов в городах недостаток чистого воздуха и света, сырость уменьшают продолжительность жизни, усиливают процессы разрушения, то-есть причиняют страдания.
Кто жил в сырой, тесной, темной комнате, тот помнит, как он дурно себя чувствовал в это время и как состояние его здоровья и настроение изменялись к лучшему при переселении в сухую, светлую, просторную квартиру. Гигиенисты довольно точно определили, каково должно быть жилище человека; если-бы высчитали, насколько жилища людей не удовлетворяют требованиям гигиены, мы точно определили-бы сумму страданий, причиняемых человечеству недостатком жилищ.
О вреде для организма от недостатка в платье и обуви говорить не буду, потому что между бедствиями человечества, эта недостаточность играет сравнительно малую роль.
Народная мудрость всегда считала работу одной из главнейших причин наших страданий. С тех пор, когда высшие классы резко выделились от остального населения и перестали даже понимать народ, возникло учение о прелестях труда. Ученые и мыслители теперь принадлежат к высшему классу и их незнание народа и близорукость дошла до того, что и они с поразительным легкомыслием расписывают прелести труда, а Гитли написал на эту тему целую книгу. Наш гениальный мыслитель, Л. Н. Толстой, очень зло осмеял белоручек, смешивающих умственные занятия с настоящим трудом и первый оцепил вполне верно настоящий труд. Действительно, просто удивительно, до чего может достигать близорукость и легкомыслие! Решились тот труд, на который обречено человечество, называть приятным и полезным для здоровья. Те, кто сами трудятся, всегда и всюду считали, считают и будут считать работу величайшим страданием.
Труд и есть страдание, потому что он причиняет крайне неприятное чувствование утомления и всегда происходит при обстановке, обусловливающей страдания. Только богатые занимаются, насколько труд им приятен и при приятной обстановке. Те-же, кто трудом снискивают себе пропитание, работают сверх сил и при крайней тяжелой обстановке. Принято считать, что труд земледельца менее других вреден для здоровья, менее других неприятен; не мало наивных господ, по мнению и даже глубокому убеждению которых жизнь земледельца близка к идиллии, но сами земледельцы думают совсем иначе и бегут неудержимо в города. Земледелец должен работать так много, труд его так тяжел, обстановка труда вызывает столько страданий, что всякий другой труд, по убеждению мужиков, легче и благодарнее. Кто внимательно всматривался, как бабы в жаркий день жнут, согнувшись, от зари до зари, как в холодные осенние дни выкапывают картофель, мочат лен, как, стоя по колено в жидком навозе, ухаживают за скотом — тот не будет удивляться, почему все земледельцы стремятся в города, но, к сожалению, ученые господа на такие мелочи не обращают внимания. В этом отношении их поднимание ложно, менее верно, чем одной моей родственницы, ежедневно благодарившей Бога за то, что она родилась дворянкой, а не мужичкой, страдания которой она понимала и которой сочувствовала.
