Язык и сознание: основные парадигмы исследования проблемы в философии XIX – XX веков - Александр Николаевич Портнов
Вышеочерченная трактовка сознания позволяет наметить следующие ключевые пункты развития сознания:
1) формирование функционального базиса знака и языка («глубинных структур», «языков мысли»);
2) становление семиотической функции;
3) появление дистинкций смысла;
4) развитие рефлексивных модусов работы сознания.
Каждый из этих пунктов представляет собой точку появления нового качества. Начиная со второй, каждая ступень предполагает рефлексивное отношение содержания сознания и его знаковой формы. Внутренний механизм, пара- и предкогнитивная артикуляция получают свое выражение в иерархии символических форм, а коммуникативный опыт, в свою очередь, способствует упорядочиванию функционального базиса, включению в него более значительного количества «упорядоченных», готовых к номинации единиц.
Если вернуться к рассмотрению идеи о языке как действительном сознании, то в связи с предложенной нами трактовкой можно говорить о действительности сознания в его связи с языком по крайней мере в следующих отношениях.
1. Сознание становится действительным для других (в интенции), но одновременно и для нас самих, получая выражение в речевом высказывании, тексте. Здесь существует целая типология форм с точки зрения способов и модусов передачи смысла, эксплицитности, воздействия на адресата. Вместе с тем нельзя не видеть, что действительностью сознания в указанном смысле может быть и очень часто бывает невербальная коммуникация, предметное действие, выражение содержания сознания с помощью средств искусства. Эти средства существуют сплошь и рядом до, вне, помимо речевого выражения. В других случаях они дополняют речь.
2. Действительность сознания во внутренней речи. Здесь сознание предстает как внутренний монолог или диалог с воображаемым собеседником, расширяясь временами до общения «со всем миром». Психологически эти ситуации переживаются приблизительно так, как это описано Ф.М. Достоевским в его романах и эксплицировано М.М. Бахтиным в качестве принципа диалогичности бытия и сознания. При этом подчас стирается психологическая граница между собственным и чужим сознанием.
3. Действительность сознания в мире текстов. Здесь сознание обретает действительность, включаясь в процесс интерпретации той «превращенной формы», которая стоит за текстом и за знаком. В первом случае оно проходит путь от более или менее ясно ощущаемой смысловой интенции через поиски упорядоченности, обретение слов (номинацию) к определенной структуре (предикации, синтаксису) и окончательному оформлению в материи знака. При этом каждый последний этап означает дальнейшую экспликацию содержания сознания. Во втором случае движение от внешней формы к содержанию не так прямолинейно, сознание интерпретатора может скользить «по поверхности» знака, отвлекаться на побочные моменты, проваливаться в смысловые ниши непонимания, но если все же удалось осуществить движение к смыслу, то каждый этап здесь означает все большую действительность понимающего сознания.
На этом мы хотели бы закончить книгу. Реализовалась ли «смысловая интенция» автора, судить читателю.
Сноски
Примечания
1
Мы хотели бы быть правильно понятыми. Разумеется, можно и нужно рассматривать сознание и в его отношении к мозговому субстрату, и здесь, мы уверены, существует еще много возможностей для подлинно философских открытий. Вместе с тем та трактовка, которая господствовала в нашей философии в 50 – 60-е годы, приводит, если ее проводить последовательно, к отрицанию сознания как особой формы бытия.
2
Рамишвили Г.В. Языкознание в кругу наук о человеке // Вопр. философии. 1981. № 6. С. 104.
3
В этой связи большой интерес представляет концепция «языкового существования», разрабатываемая японскими философами и лингвистами. См.:
Конрад Н.И. О «языковом существовании» // Японский лингвистический сборник. М., 1959;
Неверов С.В. Общественно-языковая практика современной Японии. М., 1982.
4
Здесь и далее, за исключением специально оговоренных случаев, перевод цитат и терминов из зарубежных первоисточников принадлежит автору, который и несет полную ответственность за адекватность этого перевода.
5
«В терминах поведения» (англ.). – А.П.
6
Apel K.-O. Transformation der Philosophie: Bd. 1. Sprachanalytik, Semiotik, Hermeneutik. Frankfurt am Main, 1976. S. 220.
7
Ibid. S. 220 – 221.
8
Работа К.-О. Апеля «Философия институтов А. Гелена», из которой взят цитируемый нами отрывок, была впервые опубликована в 1962 г., а затем включена в указанную книгу.
9
Мы берем эти слова в кавычки, т.к. сплошь и рядом они использовались не как термины, а как оценочные ярлыки.
10
Копнин П.В. Диалектика, логика, наука. М., 1973. С. 204.
11
Нарский И.С. Философские проблемы языка // Филос. науки. 1968. № 4. С. 73.
12
Автономова Н.С. Рассудок, разум, рациональность. М., 1987. С. 214.
13
Там же. С. 215.
14
Гейзенберг В. Физика и философия. Часть и целое. М., 1989. С. 104 – 117; 247 – 260.
15
Бор Н. Атомы и человеческое познание // Бор Н. Избранные научные труды. М., 1971. Т. 2.
16
В последние годы эта школа стала объектом пристального интереса за рубежом. Ей посвящены специальные работы, в которых исследуются её достижения в контексте мировой философской и семиотической мысли, см.:
Semiotica sovietica: Semiotische Arbeiten der Moskauer und Tartuer Schule zu sekundären modellirender Zeichensystemen / Hrsg. K. Eimermacher. Aachen, 1986. Bd. 1, 2;
Grzybek P. Studien zum Zeichenbegriff der sowjetischen Semiotik. Bochum, 1989;
Fleischer M. Die sowjetische Semiotik: Theoretische Grundlagen der Moskauer und Tartuer Schule. Tübingen, 1989;
Zeichen – Text – Kultur: Studien zu den sprach- und kultur-semiotischen Arbeiten von V.V. Ivanov und V.N. Toporov / Hrsg. K. Eimermacher, P. Grzybek. Bochum, 1991.
17
См., напр.:
Копнин П.В. Введение в марксистскую гносеологию // Копнин П.В. Гносеологические и логические
