Фердинанд Опль - Фридрих Барбаросса
Отношения между Штауфенами и Комнинами составляли проблему во многом потому, что Конрад не обладал императорским достоинством. Поэтому он мог иметь отношение к так называемой «проблеме двух императоров» лишь посредством в высшей степени искусной дипломатии, проявившейся прежде всего в искусстве формулировок, которое демонстрировал видный государственный муж, Вибальд, аббат Ставло[653]. В середине сороковых годов инициатива опять исходила от василевса, теперь — после смерти его отца — от Мануила Комнина, который возобновил связи с Западом в еще большем объеме. В январе 1146 года последовало намеченное уже при Иоанне Комнине бракосочетание восточно-римского императора и свояченицы Штауфена, Берты фон Зульцбах, которая приняла греческое имя Ирина. В качестве кульминации тесных связей между обеими империями следует, без сомнения, расценить крестовый поход Штауфена, который без поддержки Мануила был бы заранее обречен на неудачу (впрочем, такая судьба и без того была ему уготована). Этот союз, существовавший с 1145 года, но теперь более выражено направленный против Сицилии, был заново подтвержден договором в Фессалониках, заключенным осенью 1148 года, причем в соглашение был включен также швабский герцог Фридрих, впоследствии наследник Конрада. При этом штауфеновский король, кажется, в дополнение к более ранним договоренностям, знаменательным образом обязывался к уступкам в Италии, составившим часть приданого за его свояченицу. Этому пункту договора уже вскоре, в начале правления Барбароссы, суждено было приобрести большое значение[654].
Хотя военное выступление против Сицилии уже неоднократно согласовывалось и, несомненно, принесло бы также и папству в высшей степени желательное облегчение, дело до него не дошло. Норманнскому королю удалось заключить противодействующий альянс с французским королем и Вельфами. Самому Конраду в годы, последовавшие за крестовым походом, помешали развить энергичную деятельность болезнь и незатихающие выступления вельфской оппозиции. Его преемник, Фридрих Барбаросса, в своей византийской политике, несмотря на многие параллели с прежней, уже в первые годы правления явно отошел от курса своего предшественника[655]. Может быть, и нельзя понимать его твердое желание с особой энергией защищать права Империи, honor imperii, в смысле совершенно новой концепции господства, так сказать, программно провозглашенного начала новой эры[656]. И все-таки эта констатация притязаний Империи и ее верховенства относительно Византии привела к коренному изменению отношений. В Констанцском договоре с папой Евгением III он обязывался сохранять враждебную позицию в отношении Рожера Сицилийского — обязательство, которое папа знаменательно не брал на себя в своих обещаниях. Оба партнера по переговорам обещали, впрочем, не уступать никаких земель в Италии греческому государю и в случае вторжения изгнать его настолько скоро, насколько это будет возможно.
Хотя еще при Конраде III была сделана попытка, так сказать, нейтрализовать весьма сомнительную уступку итальянских имперских земель Восточному Риму при помощи матримониального проекта, все-таки лишь Барбаросса стал тем, кто отчетливо провел здесь границу предупредительности по отношению к грекам[657]. Впоследствии еще и в год заключения Констанцского договора дело дошло до возобновления прямых переговоров между обеими империями, причем инициативу взял в свои руки Барбаросса. Тогда, после расторжения своего первого брака с Аделой фон Фобург, он приступил к переговорам о женитьбе на племяннице Мануила, Марии. Таким образом, в договоре с папой Барбаросса сделал первый шаг в направлении четкого урегулирования отношений с Византией, причем свое твердое намерение не делать грекам в Италии никаких территориальных уступок подкрепил параллельным обязательством римской церкви. Теперь речь, очевидно, шла о том, чтобы при искусном возобновлении политических мероприятий своего предшественника направить отношения с василевсом в регулируемое русло и тем самым ослабить их напряженность.
Драматическое обострение ход событий претерпел впоследствии, в связи с переговорами, которые император, коронованный лишь за несколько недель до этого, вел с византийской делегацией летом 1155 года близ Анконы. Проект матримониальной связи государя с Восточным Римом был все еще далек от осуществления. Таким образом, интерес к военному выступлению против Южной Италии в союзе с греками, что соответствовало бы их интенциям, не мог найти почвы не только у имперских князей, но и у самого Штауфена. Правда, император направил греческим послам несколько писем, которые должны были гарантировать им всяческое содействие при планируемом военном походе в Апулию. Впрочем, в этих мандатах — вероятно, адресованных городам в Апулии, — несомненно, оговаривалось принципиальное главенство штауфеновской Империи. В любом случае, Фридрих тогда едва ли смог бы отказаться от своей сохранявшейся на протяжении многих лет политической линии, заключавшейся в категорическом препятствовании всякой византийской экспансии в Италии[658].
Во время следующего появления греческого посольства при штауфеновском дворе год спустя стало уже невозможным скрывать глубокие разногласия между двумя империями. На это отчетливо указывает прежде всего упрек в том, что упомянутых императорских мандатов в Анконе греки будто бы «добились обманом». Прервав многолетние переговоры о заключении брака, Штауфен в июне 1156 года женился на Беатрисе Бургундской. Тогда же, преобразовав Австрию в герцогство, он сумел окончательно прояснить вопрос о вельфских притязаниях на Баварию путем повышения в ранге Бабенбергов. С этим была связана стабилизация положения на восточной границе Империи, чему способствовали также связи с герцогством Богемия, постоянно укреплявшиеся начиная с 1156 года[659]. Император Мануил хотя и прекратил контакты с Империей, в которой он тогда пытался найти прикрытие с тыла в своей борьбе против венгров, однако не окончательно. Еще в сентябре 1157 года в Вюрцбурге по просьбе императрицы Берты-Ирины ее племянник, Фридрих Швабский, был посвящен в рыцари.
Политическая сцена в Южной Италии вследствие договора в Беневенте (1156 год) между папой Адрианом IV и королем Вильгельмом Сицилийским изменилась в то время решительным образом[660]. Именно папа выступил тогда же посредником при заключении в 1158 году мира на тридцать лет между норманнами и императором Мануилом[661]. Год спустя василевс еще раз обратился к Штауфену с просьбой сделать ему территориальные уступки на Адриатическом побережье, от Апулии до Пентаполиса. Барбаросса, впрочем, уже весной 1158 года выразил непреклонность своей позиции тем, что решительно подчеркнул свой сюзеренитет над Анконой[662], непременным центром тяжести византийских экспансионистских планов. Затем, с началом схизмы, разрыв Барбароссы с Восточным Римом стал очевидным. Мануил, отныне решительный противник Штауфена, выступил в 1163–1164 годах с планом широкой коалиции против западной империи[663]. До сих пор он категорически не признавал Александра III. Теперь он изменил свое отношение к давшему папе приют королю Людовику VII Французскому, с которым вступил в родственные отношения благодаря своему второму браку с Марией Антиохийской, и предложил этому государю союз при одновременном признании Александра. Казалось, вплотную придвинулась опасность альянса между Восточным Римом, Сицилией, Францией и папством, но соглашение не состоялось из-за отказа Людовика.
К тому же Фридрих Барбаросса смог начиная с 1157 года использовать в своих целях традиционную функцию Венгрии как буферного государства между Западом и Востоком. Король Геза II послал войска против Милана, поддержав тем самым штауфеновскую итальянскую политику в том виде и таким способом, которые, как правило, были в обычае только у имперских князей или властителей, находившихся в ленной зависимости от Империи[664]. Впрочем, схизма затем омрачила установившиеся связи: уже в 1161 году Геза заключил конкордат с Александром III. После смерти Арпада 31 мая 1162 года разгоревшаяся борьба за трон не только для штауфеновских имперских властей, но и для византийской политики открыла богатые возможности укрепить здесь свое влияние посредством интервенций и поддержки различных кандидатов. При этом прочного успеха добилась все-таки держава Комнинов, тогда как мероприятия Барбароссы, личное вмешательство которого делали невозможным нужды итальянской политики, в конечном итоге оказались неэффективными. В 1170-е годы, в правление короля Белы III, женатого на дочери императора Мануила, в королевстве Арпадов доминировало византийское влияние[665].