Фердинанд Опль - Фридрих Барбаросса
Однако союз с Миланом, примирение с Ломбардской лигой предоставили императору важное поле деятельности также и ввиду его устремлений к более прочному включению в сферу своего господства бывших владений Матильды, обеспечили ему поддержку коммун и на этом направлении его политической активности. Для того случая, если бы он тогда, не в последнюю очередь в связи с этими своими интересами, вступил в новый конфликт с папством, прежняя опасность совместных действий городских сил с силами церкви отныне была преодолена. В центрально-итальянском регионе, который, параллельно с заключением матримониального союза с норманнской Сицилией, заново приобрел значение, перед Барбароссой также открылась возможность усиленно утверждать господство Империи. Если во время своего пребывания там летом 1185 года он и принял в отношении городов суровые меры, лишив их — за исключением Пизы и Пистойи — прав господства над городской округой, контадо, то эти мероприятия, несомненно, следует рассматривать в большей связи с обеспечением имперских прав для будущего господства его сына, короля Генриха VI. Таким образом Барбаросса давал своему наследнику возможность выступать с позиции силы. Доказательством тому являются его мероприятия в 1186 году, когда он сумел добиться урегулирования взаимоотношений, настойчиво подчеркивающего права Империи, с такими значительными городами, как Лукка, Кремона и Перуджа, — отчасти собственными военными мерами, отчасти опираясь на действия своего отца.
Таким образом, Фридрих I был первым государем высокого Средневековья, которому удалось интегрировать в конституционную структуру Империи и тем самым использовать в интересах собственного господства самостоятельно развивавшуюся политическую и экономическую силу итальянского городского мироустройства. Здесь он в тесном взаимодействии с учеными правоведами болонской школы развил политический план, который, благодаря регальной инвеституре городских консулов, должен был обеспечить влияние Империи на ход выборов, вряд ли управляемых иным способом, на саму конституцию городских властей. Пусть его попытка после триумфа над Миланом полностью подчинить своей политике верхнеитальянские коммуны, создав некую собственно имперскую администрацию, закончилась крахом с возникновением городских союзов и из-за неразрешенных в то же самое время проблем схизмы. Однако в конечном итоге он, упорно не покидая принципиальных позиций, все же сумел ответить на этот вызов, самый сложный за весь период его правления. В трудные годы пятого итальянского похода, начиная с 1174 года, ввиду невозможности решить дело в свою пользу военной конфронтацией, он вернулся к испытанному политическому средству — принципу «divide et impera». В результате он смог не только прорвать дипломатическими средствами сомкнутую фалангу городских противников, но и развалить в конечном итоге альянс коммун с папством. После Констанцского мира Штауфен, ясно осознав фактическую расстановку сил, сменил свои союзнические связи на прямо противоположные. Заключив союз с Миланом и упорядочив отношения с Ломбардской лигой, он в поздний период своего правления сумел привести имперское господство над Италией к новой кульминации и тем самым обеспечить своему наследнику хорошо укрепленный фундамент для вступления во власть.
В Бургундском королевстве[643] отношения государя с городами формировались исключительно компонентом епископских городов. Грамоты, выданные городским адресатам в этом регионе, в подавляющем своем большинстве были предназначены епископам-сеньорам городов, которые обычно утверждались государем посредством регалий, в том числе о господстве над городом (dominium civitatis), и должны были осуществлять власть взамен отсутствующего императора. Таким образом, мы обнаруживаем здесь явную традиционную схему мероприятий в области городской политики, типичную прежде всего для германской области Империи. В то же время этот факт отражает все еще мало оформленный правовой статус бюргерско-городских сил.
При этом необходимо особо различать северную часть Бургундии и Арелат на юге, где благодаря тесным хозяйственным взаимосвязям с областями имперской Италии положение было иным. Здесь консульские органы правления могут быть засвидетельствованы источниками уже примерно с первой половины XII века. Первая попытка Барбароссы закрепить господство над страной в союзе с герцогской властью Церингенов обладала лишь преходящим значением и незначительной эффективностью. С момента женитьбы Штауфена на Беатрисе Бургундской в 1156 году значение этого региона в общем контексте императорской политики существенно изменилось. На базе штауфеновских прав господства (отныне уже в собственном смысле слова) в Бургундии это королевство, прежде всего в северной своей части, становится важным фактором в масштабах всей Империи. Личное пребывание здесь императора, назначение имперских легатов для этой страны и — в более поздние годы — обеспечение наследных прав сына императора, Оттона, в графстве Бургундия — вот главные элементы той мозаики, из которой складывается картина властных отношений в этой зоне.
В отношении городов Бургундии Барбаросса в принципе придерживался очерченной выше модели епископского сеньориального господства над городами. Однако его постановления все же показывают, что в отдельных случаях он был вполне готов признать за растущими городскими силами пространство для принятия политических решений, если благодаря этому можно было не ставить в критическое положение самого епископа и восстановить отношения, полезные в общеимперском смысле. Подобно тому, как это проявляется относительно германской части Империи, городскую политику Штауфена в Бургундии тоже сложно определить в виде четко оформленного плана: это скорее подходит для Италии. Его позиция в отношении городской среды проявляется скорее в частных решениях, несколько примеров чему здесь все-таки стоит привести. В области графства Бургундия наибольшим значением среди городов обладала, несомненно, архиепископская резиденция Безансон. Уже в феврале 1153 года Барбаросса впервые остановился в городе на реке Ду, за чем последовали еще многие посещения (в 1153, 1157, 1162, 1166, 1168, 1170, 1178 годах)[644]. Во время долгого понтификата архиепископа Гумберта (1134–1161 годы) дело там дошло до первого выступления бюргеров и городских министериалов. Они добились того, что архиепископ вынужден был отказаться от взимания прямых поборов, взамен чего ему уступили долю в рыбной торговле на трех ярмарках. В смутный период церковной схизмы император изгнал архиепископа Вальтера, сторонника папы Александра, и в 1163 году возвел на архиепископскую кафедру Безансона вышедшего из имперской канцелярии пробста Хериберта Ахенского. Тогда положение иерарха в части, касающейся господства над городом, никак нельзя было счесть благоприятным. Сменивший Хериберта около 1170 года архиепископ Эберхард, который уже около 1172 года примирился с Александром III, летом 1177 года — к моменту заключения мира в Венеции — для сдерживания городской оппозиции вынужден был обратиться за помощью к императору. Барбаросса тогда применил имперскую опалу к созданному в Безансоне coniuratio — клятвенному союзу сил, выступивших против сеньора города, впрочем, знаменательно обеспечив себе при этом половину причитавшейся архиепископу штрафной выплаты. Два года спустя наследственно-правовой статус бюргеров города был урегулирован императорской грамотой вполне благоприятно для их интересов. Как отсюда видно, с одной стороны, архиепископ вынужден был вступить на путь компромисса, но, с другой стороны, и император ни в коей мере не противодействовал новым растущим общественным силам с позиции абсолютного отрицания.
На подобные же действия Штауфена можно указать и в связи с городом Арлем — с областью, где намного раньше проявили себя и выступления городских сил, и консульские формы правления. Правда, угроза положению иерарха исходила в особенности от оппозиции знати — сеньоров Бо и графов Форкалькье, в то время как в отношениях с городскими консулами присутствовало достаточное взаимопонимание. В начале 1160-х годов император порвал с Бо, тесно связанными с Империей со времен Конрада III, что, впрочем, не принесло пользы архиепископу Арльскому. Речь тогда шла об урегулировании отношений господства в более широком контексте графства Прованс. С вверением этого графства Барселонскому дому на сцену выступил новый конкурент иерарха. В апреле 1164 года архиепископ Раймунд получил диплом, который, несмотря на определенный положительный результат для Арльской церкви, отныне удостоверял разделение прав господства, созданное в результате привлечения Барселонского дома. И все же обращает на себя внимание тот факт, что император в этой грамоте, впервые подчиняя арльский консулат архиепископу, принимал во внимание и городские силы архиепископской резиденции — в данном случае именно как важную опору сеньора города. Большой ущерб позициям Империи в Южной Бургундии начиная с середины 1160-х годов наносили действия арагонского короля Альфонса, который после смерти своего двоюродного брата, союзного императору, оспаривал его статус в Провансе и на морском побережье. Вместе с тем эта новая расстановка сил заставила ряд представителей знати вновь перейти на сторону Штауфена. Только после заключения Венецианского мира Барбаросса опять смог фактически реализовать суверенитет Империи над этой зоной. Его триумфальный поход по землям Бургундии летом 1178 года обрел свою демонстративную кульминацию в коронационной церемонии, состоявшейся в Арле 30 июля[645]. Если Арльская церковь была удостоена в выданном тогда дипломе титула «principalis sedes regni Burgundie» (главная кафедра королевства Бургундии), то здесь не в последнюю очередь обнаруживается и выдающееся место города. Известная лишь из более поздних упоминаний директива императора консулам Арля, которая наряду с подтверждением прав архиепископа ясно удостоверяет их назначение и власть над городом, — еще одно свидетельство того, как государь интегрировал городские круги Бургундии в свою политику.
