Борис Григорьев - Бернадот. От французского маршала до шведского короля
Принц торопился заставить норвежцев сесть за стол переговоров, не задаваясь целью разгромить норвежскую армию, и уже 3 августа послал в штаб-квартиру норвежской армии в Берге норвежского купца и государственного советника Карстена Танка и священника Хоунта. Карл Юхан в значительной степени смягчил свои условия мирного урегулирования и в принципе признал Эйдсвольдскую декларацию как базу для присоединения Норвегии к Швеции.
Причины этому лежали на поверхности: приближалась зима, норвежскую армию разгромить не удалось, потому что от решительных сражений она уклонилась, отступив в глубь страны. Зная норвежцев, можно было предположить, что сопротивление шведам в ближайшем времени лишь усилится с риском перейти в партизанскую войну. Поэтому представлялось предпочтительней уговорить их войти в унию на благоприятных для них условиях, нежели "загонять в угол" и диктовать невыгодные условия силой. Скоро должен был начаться Венский конгресс, и желательно было "привести Норвегию к шведскому знаменателю" до его начала. И ещё один немаловажный фактор, на который указывает Хёйер: Карл Юхан всё ещё не оставил надежд вернуться во Францию, где обстановка для Бурбонов складывалась не совсем благоприятно, где вновь забродили призраки республиканизма, и откуда мадам де Сталь писала ему письма с намёками на многообещающее будущее.
Норвежцы почувствовали все эти настроения шведов и в начавшихся переговорах сумели выторговать для себя целый ряд существенных уступок, имевших такие преимущества, которые Норвегия под эгидой датской короны никогда не имела. Формально Швеция, конечно же, одержала победу, и Карл Юхан мог быть довольным: вопрос о своём династическом будущем был предрешён положительно, но шведы были разочарованы. По сравнению с тем, что они потеряли в лице Финляндии, этого оказалось слишком мало. Они хотели тесного культурного и экономического объединения, а союз Швеции с Норвегией с первых дней существования оказался слаб и ненадёжен, потому что автономность Норвегии перевешивала все её необременительные обязательства по союзу. Но так уж сложились обстоятельства: династийные интересы Карла Юхана не совпадали с интересами Швеции.
14 августа военные действия прекратились полностью.
Король Карл XIII и норвежский стуртинг приступили к переговорам, которые завершились подписанием в м. Моссе соответствующей конвенции, определившей параметры будущей) союза. 10 октября 1812 года Кристьян Фредрик отрёкся от норвежского трона и покинул страну. Основной закон от 17 мая, довольно либеральный по тем временам, дополнялся некоторыми несущественными поправками, обусловленными вступлением в унию со Швецией.
Шведская делегация, возглавляемая Веттерстедтом, должна была провести в жизнь такие основные шведские требования к унии, как увеличение срока работы норвежского парламента с 3 до 5 лет, право короля назначать президента стуртинга, в случае необходимости вводить в Норвегию войска, раздавать дворянские звания и титулы, исключительное право Стокгольма регулировать натурализацию в Норвегии иностранцев, увеличение властных полномочий короля за счёт Государственного совета (правительства) и стуртинга, а также возможность занимать шведам в Норвегии, а норвежцам в Швеции военные и гражданские должности.
Практически ни одно из этих требований норвежцами принято не было. Если Кильский договор предусматривал инкорпорацию Норвегии в состав Швеции, то Мосские соглашения гласили, что Норвегия три полном своём суверенитете принадлежит Е.К.В. королю Швеции и в союзе со Швецией образует единое королевство". Отход от духа и буквы Кильского договора выразился главным образом в вопросе о королевской власти. Кильский договор однозначно гласил, что король Швеции является и королём Норвегии, однако норвежскому парламенту удалось провести выборы Карла XIII, т. е. продемонстрировать своё волеизъявление в этом вопросе и создать опасный прецедент на будущее. Получалось, таким образом, что верховная власть в стране де-юре с самого начала принадлежала стуртингу.
Швеция взяла на себя лишь исключительное право представлять Норвегию во внешней политике, а во всём остальном норвежцы получили самую широкую автономию, о которой они в унии с Данией не могли и мечтать. Недаром С. Шёберг считает Карла Юхана повивальной бабкой норвежской самостоятельности, ибо лабильный союз со Швецией фактически никак не отразился на центробежных тенденциях Норвегии и явился основой для разрыва шведской унии в 1905 году. Престолонаследник и его дипломаты, правда, полагали, что главное в то время было заключить договор об унии, а о реальном её наполнении необходимым содержанием можно будет позаботиться позже. Время показало, как они жестоко ошиблись в этом вопросе.
Вечером 9 ноября 1814 года Карл Юхан в сопровождении генерала Эссена, 15-летнего принца Оскара и эскорта из норвежских солдат въехал в Осло и немедленно начал "наступление шарма" на норвежцев. Он обратился с речью к стуртингу, которую на шведский язык переводил принц Оскар. Он проявил великодушие к самым злостным своим противникам в Норвегии и предложил им высокие должности в структуре власти. Очаровав своим обхождением местную знать и власть, он торжественно принял присягу норвежского парламента на верность Карлу XIII и с триумфом вернулся в Стокгольм. Карл Юхан добился того, чего не смогли в своё время сделать ни Карл X Густав, ни Карл XII, ни Густав III. Отныне шведский король имел пышный титул "короля Свеев, Норвежцев, Готов и Вендов", но, говорят, что Карл XIII не проявил большой радости от этого пышного титула и при подписании документа о шведско-норвежской унии Карл XIII еле слышно пробормотал:
— Всё равно, это сраный союз!
Приёмный сын этот комментарий, кажется, не слышал.
Негативно настроенный по отношению к наследному принцу генерал Адлеркрейц заявил, что по поводу унии с Норвегией нужно не радоваться, а плакать. И таких голосов в Швеции было много.
Сразу после возвращения из Норвегии Карл Юхан отправил в Петербург своего доверенного представителя, адмирала Юлленшёльда, чтобы заверить императора Александра I в своей преданности и передать ему, что русский монарх может всегда рассчитывать на него и шведскую армию.
20. В ТЕНИ ВЕНСКОГО КОНГРЕССА
У политика нет сердца, а есть только голова.
НаполеонТеперь, когда самая больная проблема Карла Юхана получила наконец своё разрешение, можно было заняться другими делами: судьбой Шведской Померании, выплатой компенсации за Гваделупу, получением своей союзнической, одной семнадцатой, доли от военных контрибуций и решением внешних долгов, включая долг России в сумме 1,5 миллиона рублей. Все эти вопросы можно было урегулировать в ходе Венского конгресса, но поскольку в его программу они включены не были, Карл Юхан проинструктировал своих дипломатов обсудить их исключительно за рамками повестки дня конгресса.
На Венском конгрессе Швецию представлял граф Карл Аксель Лёвеньельм. Благодаря Александру I и Талейрану, Швеции было предоставлено почётное восьмое место, и она вошла в состав группы государств, задающих тон на конгрессе. В инструкции Лёвеньельму было указано: во всех случаях, если не поступит особых указаний, придерживаться позиции России, а уж только потом примеряться к пожеланиям Англии. В споре между Данией и Швецией Россия взяла на себя роль посредника, и Лёвеньельм активно и плодотворно сотрудничал с графом К.В. Нессельроде и его заместителем графом И.А. Каподистрией.
Карл Юхан и его дипломаты, как мы уже говорили выше, решили не отдавать Померанию Дании, как это было предусмотрено Кильским трактататом, поскольку та договора в отношении Норвегии не выполнила и Швеции пришлось восстанавливать справедливость силой. К.-А. Лёвеньельм должен был также вступить в тайный контакт с представителем Пруссии князем Харденбергом и обсудить с ним возможность передачи Померании Прусскому королевству — разумеется, за определённую сумму, большая часть которой должна была получить Швеция, а меньшую — Дания. Лёвеньельм должен был при этом также попытаться оговорить преимущественное право торговли Швеции в Любеке. Но не прошло и пяти дней с момента прибытия Лёвеньельма в Вену, как Энгестрём проинформировал его из Стокгольма, что Пруссия готова решить вопрос о Померании наедине со Швецией и что дипломату надлежало лишь подтвердить Харденбергу согласие на это Швеции, в то время как сами переговоры будут поручены специальному шведскому эмиссару. Имя эмиссара Лёвеньельму объявлено не было.
Этим эмиссаром оказался гамбургский банкир еврейского происхождения Сигизмунд Жан Батист Ден, оказывавший услуги Карлу Юхану в его бытность французским проконсулом в Ганзе. Ден вошёл в круг доверенных лиц маршала через упомянутую выше графиню Паппенгейм, дочь Харденберга, с которой князь Понте-Корво близко познакомился в Ансбахе и постоянно поддерживал контакт, уже будучи шведским престолонаследником. Кстати, Ден использовался Карлом Юханом и в неудачных переговорах в ноябре 1813 года с Даву, и в Кильских переговорах с датчанами, и в некоторых других конфиденциальных делах.
