Лев Минц - Блистательный Химьяр и плиссировка юбок
Схожесть могла бы быть и не столь случайной, ибо ювелирное мастерство спокон веку было ремеслом (и высоким художеством) очень даже еврейским. Об этом, среди всего прочего, говорит и огромное богатство еврейского языка для обозначения драгоценных камней. Многие из них плохо поддаются переводу на иностранные языки. Скажем, «саппир» переводили всегда как «сапфир», но многие знатоки иврита считают, что правильнее было бы «ляпис-лазурь». «Таршиш» — то ли «хризолит», то ли — «аквамарин». И так далее. Ведь один и тот же минерал может иметь разные оттенки и даже разные цвета. Но для того, чтобы все это различать и точно называть, нужно быть специалистом. (Для примера: в чукотском языке нет своего слова «пальма», ибо чукчи ее отродясь не видели, зато существует примерно 70 терминов для обозначения состояния снега, от которого на Чукотке никуда не денешься.)
Древние евреи любили украшаться, не забывая и серьги в носу, и кольца там же (хоть слово «пирсинг» не изобретали и даже не слышали), и браслеты на руках и на ногах, а в стране много было ценных камней и меди (хоть «эйлатский камень» возьмите к примеру). И импорт был развит из страны Офир и прочих концов света. Так что все условия для развития ювелирного мастерства существовали. Что же касается «времен потом», то ремесленник, особенно владеющий мастерством, неведомым другим, находится в лучшем положении, чем кто бы то ни был другой. И по долгим путям изгнаний и переселений шло и традиционное мастерство.
Уже во II веке рабби Элиэзер бен Гиркан запретил еврейским мастерам-цорфим (ювелирам) принимать заказы на изготовление украшений языческим идолам (а делать язычникам ожерелья, кольца, серьги — пожалуйста, отчего же и нет?). Это говорит нам, что искусство еврейских ювелиров ценилось, и им заказывали украшать самые ценные для наивных язычников предметы. А также, увы, и то, что всегда находились среди евреев не слишком праведные, готовые поступиться принципами ради заработка.
По прошествии двенадцати веков со времен рабби Элиэзера нашлись снова и те, и другие. В самом конце XIV века заказана была евреям-ювелирам в славном граде Барселона серебряная рака для хранения мощей святого. И ведь не наивные язычники заказывали, а просвещенные монахи-августинцы. Кончилось тем, что Папа (точнее: антипапа) Бенедикт XIII издал эдикт, который запрещал заказывать у евреев церковную утварь.
И правильно сделал, кстати, ибо до этого раввины — со своей стороны — многократно подтверждали аналогичный запрет.
В домусульманские времена в славном городе Медина существовал целый квартал еврейских ювелиров, а ювелирные изделия, надо сказать, были одним из главных артикулов мединского экспорта. Все эти мастера принадлежали к клану Звайнуга. Впоследствии этот клан старательно обращали в ислам (и обратили): ведь пророк изгнал евреев из Медины, а этих, видать, нужно было удержать на месте.
Во всех странах существуют искусства и ремесла, но некоторые качеством своих работ выделяются особенно. На Западе — Италия, на Востоке — Персия. Так вот и там, и тут работа еврейских мастеров высоко ценилась. К примеру, в Италии XV–XVI веков прославлен был выкрест Эрколе деи Фидели (в девичестве Соломон де Сесса). Выкрест-то он выкрест, да ведь искусство унаследовал от некрещеных предков… В самом Израиле тех времен город Цфат славился своими ювелирами; но это были люди благочестивые и ритуальные заказы иноверцев не брали. В Цфате народ был всегда в вере крепок.
Мы замечали уже, что мусульмане называли ремесло красильщика еврейским, а потому его презирали и им не занимались. Мастерство ювелира тоже считалось еврейским. Но за него брались и мусульмане.
В Йемене всегда предметом первой необходимости считался круто изогнутый кинжал-джамбия в великолепных ножнах. Делали его исключительно евреи. Когда их в Йемене не стало, не стало и новых кинжалов. Те же, что делают, настолько бледная копия, что приличный человек с таким и ходить-то не станет. И когда в столице Сане заезжий путешественник захочет купить хороший кинжал, торговец, оценив его взглядом, вытащит из-под прилавка истинный экземпляр и шепнет доверительно: «Очень дорогой. Еврейская работа!»
Ей-ей, такая похвала из арабских уст многого стоит…
Карты — дело серьезное
Скажем сразу: не евреи изобрели географические карты.
Это так же верно, как то, что не Россия — родина слонов. Более того, среди великих картографов, создававших эту науку (даже можно сказать — искусство), тоже евреев не было. Ну и что? Часы тоже не евреи изобрели, зато среди «еврейских ремесел» профессия часовщика далеко не последняя.
Мы говорим о занятиях, которые в некоторое определенное время и в некотором определенном месте считались еврейскими. Хотя бы потому, что евреи из поколения в поколение занимались этим делом, достигли в нем немалых успехов, и их ценили именно как незаменимых мастеров. Был момент — и довольно продолжительный, — когда понятия «еврей» и «картограф» почти совпадали.
Можно сказать, что первая известная нам карта, созданная евреем, была составлена пророком Иезекиилем в конце VI века до нашей эры. Предсказав грядущее падение Иерусалима, пророк нацарапал его схему на кирпиче. (Как вы знаете, бумаги тогда не было, а надписи и рисунки на глиняных кирпичах были делом обычным.) Далее сведения об еврейских картах прерываются до XII века — но уже новой эры. Это были скорее схематические чертежи Земли Обетованной с обозначенными границами («чужой земли мы не хотим ни пяди…»), уделами колен Израилевых, маршрутом сорокалетнего странствования по пустыне Синайской. Среди авторов еврейских карт, всегда привязанных к Земле Обетованной, такие столпы, как Маймонид, итальянский раввин Моше бен-Мордехай Басола, в XVI веке объездивший Святую землю, константинопольский раввин Мизрахи, пражский раввин Йосеф бен-Иссахар, наконец — последняя в ряду традиционных карт принадлежит Элияху бен-Шломо-Залману — Гаону (Мудрец — прописной!) Виленскому.
Но только с этой, довольно специфической (скажем так) отраслью картографии вряд ли можно было оказаться востребованными в широком мире за пределами еврейских общин.
Однако в XIII веке появляются и получают большое развитие особого вида карты-портуланы — морские навигационные карты, просто необходимые для торговцев-мореплавателей. На портуланах сам континент почти не изображен, зато побережье со всеми его заливами, бухтами, мелями изображено очень подробно. И очень тщательно нанесены линии-маршруты по компасу: от одного пункта к другому. Назначение портуланов было чисто практическим. (Почти, хотя это не совсем точно, как у нынешних дорожных карт.) Изобрели эти карты в Италии, стране мореходов высшего класса. Там искусство изготовления карт-портуланов, очевидно, и освоили евреи. Следует не забывать (и об этом уже было сказано), что уровень знаний о далеких, зачастую недоступных европейцам странах в еврейских общинах был гораздо выше, чем у нееврейских купцов-путешественников. Поэтому, когда стали составлять портуланы не только для Средиземного моря, а потом и карты, где изображались уже не одни побережья и морские маршруты, христианские власть имущие охотно стали прибегать к еврейской помощи.
В XIV–XV веках на острове Мальорка занималась картами еврейская семья Крескес. Глава семьи Авраам Крескес носил при дворе арагонского короля высокий титул «магистр карт и компасов». Вместе со своим сыном Иудой (а у того был тоже своеобразный титул или, точнее, прозвище «Judeo de las Mapas» — «Еврей карт») он составил Каталанский атлас — один из лучших в Средневековье.
И португальский принц Энрике (Генрих Мореплаватель, как принято называть его у нас) не случайно пригласил к себе множество евреев, мастеров карт. Принц был католиком настоящим, но дело было для него прежде всего, а потому евреев в его окружении было столько, сколько требовалось, и недоброжелатели именовали его (за глаза, разумеется) Царем Иудейским.
Принц просто болел за морское будущее своей державы. И хорошо знал — кого приглашать создавать карты, надежные и точные.
Аптекарь и его ученик
Это в наше время существуют химико-фармацевтические институты и факультеты, да еще средние учебные заведения, где готовят фармацевтов или, по-простому, аптекарей. В ранние Средние века, как и в древнее время, аптекарей готовили в семье. И сын аптекаря неминуемо становился аптекарем: во-первых, он с детства обучался всем премудростям составления лекарств; во-вторых, профессия эта всегда была нужной и уважаемой. Хотя и более скромной, чем, скажем, профессия врача. Как вы знаете, еврейская мама на вопрос, кто ее сын, с особой гордостью отвечает: «А доктор!» Но и сыном-фармацевтом гордились не меньше.
Если уж на то пошло, то в старые времена доктор самолично составлял, а то и изобретал лекарства, и слишком уж бросающейся в глаза разницы между этими занятиями не было. Ну а растирал травы и минералы в ступке и смешивал их в пробирке его помощник, который, наверное, и был прообразом аптекаря.
