Айзек Азимов - Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы
Теперь уж поздно, не могу послать.
Толбот и Йорк с поспешностью чрезмерной
Затеяли поход.
Акт IV, сцена 4, строки 1–3 «…Мой сын, Икар»14 июля 1453 г. французы осадили Кастильон, находящийся в 30 милях (48 км) к востоку от Бордо. Неугомонный Толбот торопится на выручку к осажденным.
Толбот ничуть не изменился и по-прежнему считал, что полководцу нужна только храбрость. 17 июля 1453 г. он атаковал французов без поддержки артиллерии и погиб, как и большинство его солдат. Перед битвой к нему присоединился сын, также Джон Толбот. Джон-младший погибает первым, и старый Толбот, сам умирающий, качает сына в своих объятиях и оплакивает его:
И в этом море крови утолил
Своей души воспламененный жар, —
И доблестно погиб мой сын, Икар.
Акт IV, сцена 7, строки 15–16Согласно греческим мифам, Икар был сыном великого изобретателя Дедала. За оскорбление царя Крита обоих посадили в тюрьму. Дедал изобрел крылья из перьев, крепившиеся к легкой раме с помощью воска; на этих крыльях Дедал и Икар улетели с Крита.
Дедал предупредил сына, чтобы тот не поднимался слишком высоко, но Икар не послушался отца. Он поднялся чуть ли не к самому солнцу, и от его жара воск растопился. Перья рассыпались, и Икар упал в ту часть Эгейского моря, которая расположена севернее Крита и западнее Малой Азии; по его имени это море иногда называют Икарийским.
Толбот также умирает, однако перед смертью успевает произнести знаменитую строку. Он утверждает, что его мертвый сын, перед гибелью убивший множество французов, улыбается, словно хочет сказать:
«Будь Смерть французом, нынче умерла бы».
Акт IV, сцена 7, строка 28Битва при Кастильоне была последним значительным сражением Столетней войны, закончившейся полным поражением Англии через тридцать восемь лет после сражения при Азенкуре. Официально мирного договора не заключали; война иссякла сама собой. В руках англичан остался только Кале, взятый Эдуардом III сто лет назад; они удерживали эту крепость еще целых сто лет.
В год окончания Столетней войны, всего за полтора месяца до гибели Толбота, произошло еще более драматическое событие. Турки взяли Константинополь, одиннадцать веков бывший столицей императоров, которые вели свою родословную от римского Августа.
Это событие ознаменовало конец целой эпохи в истории Европы — как на западе, так и на востоке. На востоке были уничтожены последние остатки Древнего мира, а на западе кончилась самая долгая средневековая война. В ходе Столетней войны постепенно возникли те нации, которые мы сегодня называем англичанами и французами.
«…В Париж»Однако в этой пьесе, полной чудовищных анахронизмов, ничто не предвещает конца Столетней войны.
Среди победителей появляется Жанна д'Арк и с презрением смотрит на мертвого Толбота, олицетворяя победу французского колдовства, наконец одолевшего английскую храбрость. На самом деле Жанна умерла еще за двадцать два года до битвы при Кастильоне.
После окончания сражения дофин говорит:
Теперь в Париж. К победам путь открыт:
Всем завладеем, — Толбот ведь убит.
Акт IV, сцена 7, строки 95–96Да, конечно. Тем более что французы уже давно владеют всем.
«Граф д'Арманьяк…»Действие перемещается в Лондон. Складывается впечатление, что англичан настолько поразила смерть Толбота, что победу немедленно одержала «партия мира».
И здесь мы возвращаемся на несколько лет назад. «Партия мира» действительно одержала победу, но это произошло примерно за десять лет до гибели Толбота.
В 1437 г. мальчику исполнилось шестнадцать лет, и детство Генриха VI закончилось. Пост лорда-протектора, который занимал Глостер, был упразднен. Набожность юного короля позволяла Уинчестеру, заклятому врагу Глостера, оказывать сильное влияние на Генриха VI, способности которого управлять страной с возрастом ничуть не увеличились.
Позиция Глостера стала еще более неустойчивой после провала кампании за освобождение Карла Орлеанского (см. в гл. 11: «Без выкупа его освободили…») и суда над женой Глостера, обвиненной в колдовстве (это событие Шекспир переносит в более позднюю эпоху, оно становится важной сюжетной линией второй части «Генриха VI»).
Глостер отчаянно боролся за победу «партии войны» и старался удержать хотя бы Нормандию. В начале 1440–х гг. он пытался устроить брак Генриха VI, который заставил бы короля вести более жесткую и агрессивную внешнюю политику. Глостер говорит Генриху:
Граф д'Арманьяк, дофину кровно близкий
И человек с влиянием огромным,
Единственную дочь вам предлагает
В супруги, с крупным, царственным приданым.
Акт V, сцена 1, строки 17–20Граф Арманьяк, о котором идет речь, — это Жан IV, потомок Бернара VII. Карл VII становился все сильнее и распространял свое влияние на южную Францию (вотчину Арманьяка). Жану IV это не нравилось, Он был готов перейти на сторону англичан, и Хамфри Глостер видел в нем нового Бургундца.
Арманьяка подталкивали к восстанию; распространились слухи о браке дочери графа с королем Генрихом, что должно было укрепить связи Жана IV с англичанами.
«Молод я…»План, предложенный Глостером, Генриху не по душе. Он говорит:
В супруги, дядя? Ах, как молод я,
И мне к лицу скорей ученье, книги,
Чем нежности игривые с любезной.
Акт V, сцена 1, строки 21–23Однако к этому времени (1444 г.) Генрих уже не так юн, чтобы не помышлять о браке; ему двадцать три года.
Тем не менее во многих отношениях король оставался ребенком до конца жизни. Он никогда не мог принять самостоятельного решения и с готовностью подчинялся более сильной личности. Он действительно отдавал предпочтение книгам и молитвам и никогда не интересовался женщинами.
Но эта опасность Генриху не грозила. Французское влияние на юге росло быстрее, чем ожидалось, и Арманьяк не мог противостоять этому. Стало ясно, что для Англии он не представляет интереса, и предлагаемый Хамфри брак Генриха с его дочерью не состоялся. Это был последний шанс Глостера, но он не сумел им воспользоваться.
«…Французская красотка!»Но война продолжается (по крайней мере, в пьесе). Дофин и Бургундец вместе с Жанной д'Арк продолжают наступление на Париж. Им противостоят англичане, которыми командует Ричард Йорк.
Перед битвой демоны появляются на сцене и покидают Жанну, суля ей катастрофу. Сражение выигрывают англичане. После поединка с Бургундцем Йорк берет Жанну в плен, восклицая:
Поймал тебя, французская красотка!
Акт V, сцена 3, строка 30[183]Крупица правды в этой чудовищной лжи заключается в том, что Жанна д'Арк действительно попала в плен во время сражения за Париж. Однако это случилось на двадцать лет раньше и задолго до того, как Йорк стал командовать английской армией во Франции.
После коронации Карла VII, состоявшейся в Реймсе в июле 1429 г., Жанна решила наступать прямо на Париж, но сил для этого было недостаточно, а французские полководцы ее не поддерживали. Ее ранили стрелой в бедро и она была вынуждена отступить. После этого миф о непобедимости Жанны развеялся, но она по-прежнему настаивала на наступательной политике французов. Дело кончилось тем, что 23 мая 1430 г. Жанну взяли в плен в Компьене, находящемся в 40 милях (64 км) к северо-востоку от Парижа.
Это произошло до заключения Аррасского мира. Бургундцы еще воевали на стороне англичан, и герцог Бедфорд был еще жив. Бургундцы пока не помышляли о том, чтобы сражаться на стороне Жанны; наоборот, именно они и взяли ее в плен. Потом они продали Жанну за десять тысяч франков англичанам, и в январе 1431 г. она попала в руки англичан (которыми тогда командовал не Йорк, а Уорик).
В каком-то смысле Йорк действительно отобрал Жанну у бургундцев; правда, это был не он, а его предшественник, который не отбил Орлеанскую деву у ее союзников силой оружия, а купил у врагов Жанны, и все это произошло не после битвы у Кастильона, а на двадцать два года раньше.
«…Мой отец — Неаполя король»Тем временем Суффолк в ходе все той же битвы повторил подвиг Йорка и также взял в плен женщину. Две пленницы в одной сцене добавляют действию драматизма, поскольку вторая пленница причинила Англии намного больше вреда, чем Жанна д'Арк.
Суффолк, на которого произвела сильное впечатление красота этой женщины, спрашивает, как ее зовут, и пленница отвечает:
…зовусь я Маргаритой,
И мой отец — Неаполя король.
Акт V, сцена 3, строки 51–52Реальная картина настолько же далека от действительности, как и история пленения Жанны.
