100 великих загадок современной медицины - Александр Викторович Волков
Но насколько помогают подобные препараты? На чем основан их секрет? Часто объектом действия нейростимуляторов становятся разного рода медиаторы – биологически активные химические вещества, участвующие в передаче информации. В одних случаях ускоряется их выработка, в других – они выделяются в большом количестве, в третьих – прием препарата не позволяет медиаторам быстро распадаться. В любом случае их содержание в головном мозге заметно возрастает, и это способствует тому, что мозг быстрее обрабатывает информацию и лучше запоминает ее.
– Возьмем, например, стимуляторы на основе амфетаминов. Они воздействуют на расположенный в головном мозге «центр удовольствия». Человеку становится приятнее учиться, его внимание обостряется, успехи буквально окрыляют его (это связано с изменением концентрации медиатора дофамина). Исследователи из Мюнстерского университета диктовали людям, принимавшим подобные препараты, списки из незнакомых им, искусственно составленных слов и убеждались, что их подопечные запоминали на 20 % больше этих странных неологизмов, чем люди, ничего не употреблявшие перед тестом.
В мире человеческих эмоций аутисты – явные аутсайдеры
– Такое же действие на испытуемых оказывал один из препаратов, принимаемых людьми, страдающими от болезни Паркинсона (этот препарат также повышал содержание дофамина). Попринимав это лекарство неделю, они и год спустя припоминали ни на что не похожие слова, продиктованные им. Эти слова буквально врезались в их память.
– Однако психологи из университета Британской Колумбии, проводя опыты с теми же лекарствами на основе амфетаминов, убедились, что они могут как улучшать рабочую память, так и ухудшать ее. Всё зависит от дозы. Но так ли соблюдают ее те, кто бесконтрольно принимает подобные таблетки с той же легкостью, с какой мы выпиваем одну чашку кофе за другой?
– В одном из самых эффектных исследований летчикам, занимавшимся на тренажерах, давали одно из лекарств, предназначенных для людей, страдающих от болезни Альцгеймера. Оно повышает содержание в мозге такого медиатора, как ацетилхолин, который способствует тому, чтобы информация быстрее передавалась из одной части мозга в другую. Это улучшает память, понимание того, что слышит и узнает человек, – помогает разучивать и запоминать новую информацию. После приема такого стимулятора пилоты увереннее обращались с тренажером и лучше действовали в трудных ситуациях, например при внезапном падении давления. Время реакции у них сокращалось.
Казалось бы, нейростимуляторам – прямой путь в любую домашнюю аптечку. Но их эффективность настораживает ученых. Они размышляют о том, какая плата будет востребована с нас за краткосрочную помощь. Какими кредитными долгами обойдется этот – на короткое время – заимствованный прилив сил, эта лишняя крупица памяти, взятая нами в долг у нашего послезавтра?
Вот именно что послезавтра. Специалисты подчеркивают, что пока мы почти ничего не знаем о том, как сегодняшний прием нейростимуляторов скажется на работе нашего мозга через десятилетия. Не подорвем ли мы наши силы, перенапрягая их сегодня? Не приведет ли прием лекарств, от которых кровь буквально приливает к мозгу, к гипертонии? Как всё это скажется на сердце? А не возникнет ли у нас зависимость от таких препаратов, наподобие наркотической? С нейростимуляторами, с этими «потаенным допингом для мозга», необходима осторожность!
В любом случае становится очевиднее одно: возможности нашего мозга очень разнообразны. Стимуляторы же обычно усиливают лишь одну из них, никак не помогая другим. Это можно свести к лаконичной формуле: «Есть таблетки для мозга, но нет таблеток для интеллекта».
С помощью этих препаратов можно улучшить память, напрячь всё свое внимание, но получается, что они нужны главным образом тем, кто – из-за недосыпания – не может ни на чем сосредоточиться, кто из-за болезни, стресса или усталости не может ничего запомнить. Стимуляторы позволяют нам снарядить мозг, что очень важно, когда последние силы покидают нас, но разве помогут они нам думать, придумывать, творить? Опыты показывают, что с помощью тех же стимуляторов здоровым людям не удается повысить свой «коэффициент интеллекта», разве что падающие от усталости могут, взбодрившись, показать, на что они и впрямь способны.
Вот только, если все мы – хронически – страдаем от усталости, может быть, нам всем эти стимуляторы как раз и полезны? Кто, какой Международный ***ийский комитет запретит нам принимать «допинг» хотя бы для мозга?
Чужие из этого мира
Мы живем в постоянном общении с окружающими нас людьми. Ведется общение, прежде всего на эмоциональном уровне. Мы делимся с ними эмоциями. Мы внимательно следим за тем, как они реагируют, что чувствуют, находясь рядом с нами, и автоматически «настраиваемся» на них, понимая, что и они точно так же следят за любыми нашими реакциями, всегда готовые нам подыграть.
В этой виртуозной игре эмоций, которую все мы ведем, аутисты – явные аутсайдеры. Они не успевают верно оценить смысл происходящего, теряются в таинственных тенетах мимики, окруживших их. Они не понимают, что чувствует их собеседник, как он сейчас среагирует. Для них всё его поведение неожиданно. Для нас же непредсказуема их реакция, их незнание банальных правил коммуникации. Мы и они постоянно пытаемся заговорить на разных языках: мы – на языке нашего повседневного общения, они – на языке своего вечного одиночества, в котором никогда не бывает собеседников. Нам непонятны они, им трудно приспособиться к нам, к тому, что всё вокруг них постоянно меняется – за ситуацией им не уследить, ее не предугадать.
Американский психиатр Лео Каннер, выявивший и описавший в 1943 году (независимо от австрийского врача Ханса Аспергера) аутические расстройства у детей, предположил, что подобные дети не способны, наблюдая за мимикой и жестами других, понимать, что те чувствуют. Другие дети для них мало чем отличаются от механических кукол, совершающих какие-то движения. И обращаться с ними можно так же, как с куклами, то есть с неживыми предметами. Позднее было установлено, что у аутистов информацию и о людях, и о предметах обрабатывает один и тот же участок мозга. Получается, что аутисты действительно не понимают, что люди рядом с ними могут – в отличие от камней, игрушек, машинок – что-то чувствовать. Мир, окружающий их, – это мир неодушевленных людей.
В бурном житейском море аутисты, как никто другой, ищут хоть
