Исцеление духовных болезней - Жан-Клод Ларше
Нестяжание (ἀκτημοσύνη) в монашестве практикуется в самом непосредственном смысле и отождествляется с материальной бедностью. Но во всех случаях необходимо, чтобы одновременно оно было и внутренним расположением, духовным отношением к материальным благам. Нестяжание заключается не только в том, чтобы их не иметь, поскольку, как мы видели при рассмотрении двух страстей, богатый может быть лишен их, а бедный населен ими. Можно не иметь ничего и подвергаться преследованию духа стяжания. И напротив, можно иметь не владея, не будучи привязанным к тому, что имеешь. Как духовное отношение безразличия к предмету обладания, нестяжание выходит за рамки монашества. Об этом напоминает святой апостол Павел, давая наставление тем, кто живет в миру: И покупающие, как не приобретающие; и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся (1 Кор. 7, 30–31). Между тем остается истиной, что эта добродетель может достичь совершенной степени только в конкретном проявлении, согласно учению Самого Христа: Если хочешь быть совершенным, пойди продай имение твое и раздай нищим (Мф. 19, 21).
Нестяжание внутренне проявляется как отсутствие беспокойства относительно материальных благ. «Нестяжание, — пишет преподобный Иоанн Лествичник, — это оставление всякого попечения [о вещах мира сего], освобождение от всех житейских беспокойств»[3959]. И очевидно, что это отсутствие беспокойства и забот может быть по-настоящему воплощено только в том человеке, который конкретным образом отрекся от всякого владения и всякого приобретения.
Основой борьбы со сребролюбием и любостяжанием и приобретения добродетели нищеты является решительное наступление на саму причину греха, удаление из души, и притом с самых первых проявлений, всякого желания обладать. Так, преподобный Иоанн Кассиан наставляет: «Нужно не только избегать того, чтобы иметь деньги, но вырвать полностью из души это желание, ибо следует не столько избегать последствий сребролюбия, сколько в корне подавлять склонность к нему: не будет никакой пользы от отсутствия денег, если мы будем носить в себе желание иметь их»[3960], «ибо даже тот, кто не обладает деньгами, может быть сребролюбцем и не извлекать никакой пользы от своей бедности; так как он не смог отсечь вожделения [к деньгам]»[3961]. Поскольку эта добродетель характеризуется отсутствием всякого желания, всякой мысли или всякого представления об обладании материальным богатством или о его приобретении, постольку она является составной частью основополагающей добродетели духовной нищеты[3962], которая, в более общем смысле, заключается в отсутствии любых страстных помыслов, какими бы они ни были.
2. МИЛОСТЫНЯ
Мы увидели, что сребролюбие и любостяжание приводят к эгоистическому присвоению богатств, ущемляющему ближнего, а также устанавливают порядок, неправильный в той степени, в какой эти страсти противоречат равенству, которого хочет Бог при распределении материальных благ по причине фундаментального равенства людей. В норме деньги и материальные блага должны служить удовлетворению насущных потребностей человека. Человек, одержимый страстями сребролюбия и любостяжания, извращает назначение денег и материальных благ, придавая им самостоятельную ценность и используя для собственного удовольствия. Тем самым человек перестает думать о ближнем, отвергает того, кто имеет одну с ним природу, отказывается, как говорит святитель Иоанн Златоуст, считать его своим товарищем. Таким образом, сребролюбие и любостяжание противоречат любви к ближнему.
Вот почему одним из основных лекарств от этих двух страстей является та форма любви к ближнему[3963], которая противостоит сребролюбию и любостяжанию особым образом — с помощью милостыни. Действительно, ведь любовь пренебрегает богатством[3964] и его расточает[3965], потому что это любовь к Богу и к ближнему и потому что она несовместима с любовью к богатствам и исключает ее[3966]. По этой причине авва Исаия советует: «Возлюбим же милость по отношению к бедным, чтобы она спасла нас от сребролюбия»[3967].
Добродетель милостыни (ἐλεημοσύνη) многократно восхваляется Христом[3968] и не раз упоминается в посланиях святого апостола Павла[3969] и в Деяниях апостолов[3970]. Она состоит в том, чтобы делиться своим имуществом[3971] и отдавать тем, кто находится в нужде, не только лишнее[3972], но даже необходимое[3973]. Милостыня непосредственно противодействует сребролюбию, которое, в противоположность ей, нацелено на сохранение собственных богатств и a fortiori на любостяжание, подразумевающее именно приобретение нового имущества. Вот почему она является в высшей степени полезным средством при этих двух болезнях души. «Врач душ наших — это Христос, Который знает все и для каждой страсти дает специальное средство: милостыню против сребролюбия», — пишет авва Дорофей Газский[3974]. Это средство специально применяется к тем, кто, живя в миру, обладает чем-либо, и не применяется, в его основном значении, к монаху, который реализует принцип нестяжания в его строгом смысле[3975] и в качестве лекарства располагает средством добровольной бедности. Именно во втором значении милостыня остается для него долгом: монах распространяет слово Божие и духовные дары, полученные им в монашестве[3976].
Следует также отметить, что греческое слово ἐλεημοσύνη означает не только милостыню, но еще и милосердие, сострадание. Иными словами, она подразумевает готовность в любом случае делиться духовными сокровищами одновременно со способностью делиться материальными благами. Только так милостыня является частью любви к ближнему и состоит не в действии или ряде действий (святые отцы настаивают на необходимости совершать их регулярно, ежедневно)[3977], но в постоянном внутреннем расположении, характерном для любой добродетели. Это расположение, сопровождающее подаяние, является более важным, чем само подаяние (именно об этом заповедь Христа: Подавайте лучше милостыню из того, что у вас есть (Лк. 11, 41)); и именно расположение в конечном счете предопределяет духовную ценность милостыни и духовную пользу для человека.
Цель милостыни, как часто подчеркивают святые отцы, заключается не только в помощи, оказанной бедному, но также и преимущественно в духовном благе, в духовном формировании и преображении того, кто подает. Святитель Иоанн Златоуст даже говорит: «Господь заповедал подавать милостыню более для пользы самих подающих, нежели для утешения в бедности»[3978]. Тот, кто дает, получает взамен подаяния гораздо большую выгоду, чем тот, кто принимает[3979], на что указывает сам апостол Павел, говоря: Блаженнее давать, нежели принимать (Деян. 20, 35). Действительно, подаяние для того, кто получает, имеет преимущественно материальную ценность, и оно исчезает сразу после того, как будет потрачено, тогда как для дающего является источником нетленных духовных благ. Так и святитель Иоанн Златоуст не устает повторять, стремясь достучаться до слушателей, что
