История античной литературы - Наталия Александровна Чистякова
В жизни своей, Антисфен, ты псом был недоброго нрава.
Речью ты сердце кусать лучше, чем пастью, умел.
Умер в чахотке ты злой. Ну что же? Мы скажем, пожалуй:
И по дороге в Аид нужен для нас проводник.
(Пер. М. Гаспарова)
Еще в эллинистический период начали подбирать и систематизировать мифы. От I или II в. н. э. сохранился подобный краткий перечень мифов, открывающийся историей возникновения мира и происхождения богов и завершающийся мифами о происхождении самых именитых родов Аттики. Сочинение это имеет традиционное заглавие «Библиотека», а его автором долго ошибочно считали известного афинского ученого II в. до н. э. Аполлодора, под именем которого этот труд вошел в историю литературы.
К концу II в. относится единственный сохранившийся памятник периэгетической литературы, т. е. описание путешествия, — «Описание Эллады» Павсания. Возможно, что Павсаний, о котором ничего неизвестно, был малоазийским греком, судя по его хорошему знакомству с Малой Азией. Он — путешественник, внимательный и тонкий наблюдатель. В отличие от многих своих современников он всегда описывает то, что хорошо знает сам, все же прочитанное критически отбирает. Интерес Павсания к современной ему действительности неотделим от его благоговейного преклонения перед великим прошлым Эллады. Этим оправданы все те экскурсы в географию, историю и мифологию, которыми Павсаний сопровождает почти каждое описание какой-либо местной достопримечательности. Для него, как и для его времени, характерен особый интерес ко всяким культовым реалиям, к древним обрядам и обычаям. А так как героическое прошлое прежде всего воплощено для него в Афинах, то свое описание он открывает Аттикой. Благодаря Павсанию, например, стало известно, что в битве при Марафоне вместе со свободными эллинами впервые против персов выступили рабы. А погибших в бою рабов афиняне с почетом похоронили в одной могиле со своими союзниками. Рассказав об этом и описав могилы марафонских героев, Павсаний вспоминает любопытную местную легенду: «Тут каждую ночь можно слышать ржание коней и шум сражения. Если кто нарочно явится посмотреть на это зрелище, то это не проходит даром ему, но если это произойдет по незнанию или как-либо случайно, то гнев богов его не коснется». Из Аттики путь автора ведет в Центральную Грецию, а потом в Пелопоннес. Рассказ Павсания неизменно обстоятелен, богат подробностями и точен. Многое из того, что он описал, изменившееся или вовсе исчезнувшее во времени, зачастую воскресает вновь в трудах археологов. Следуя моде своего времени, Павсаний верен архаистической тенденции в языке и стиле; неизменным его образцом является Геродот.
Рассказы о путешествиях и приключениях смыкаются с любовно-патетическими историями в том особом повествовательном жанре, для которого античность не подыскала специального названия, а средневековье именовало романом[114]. Папирусные находки XX в. полностью опровергли выработанную наукой XIX в. схему истории развития греческого романа (Э. Роде). До этого времени роман считали созданием позднего имперского периода, жанром, вскормленным и взлелеянным второй софистикой. Таким образом, ученые чрезвычайно переоценивали творческие потенции поздней античности, которая не могла уже быть и не была созидательной эпохой. Согласно схеме, предложенной Э. Роде, основоположником греческого романа был живший во II в. н. э. Ямвлих, а его завершителем в VI в. — Харитон. Папирусные фрагменты романов, обнаруженные в XX в. во время раскопок в Египте, прежде всего принесли отрывки из романа Харитона в рукописях II в. Затем последовали новые открытия, позволившие отнести рождение и становление романа к поздне-эллинистическому периоду, т. е. отодвинуть роман за рубеж новой эры. Однако хронология, фольклорные и литературные источники романа пока еще остаются спорными. Многочисленная фольклорная и литературная семья предков романа далеко не изучена, хотя некоторые основные линии его происхождения более или менее выявлены, что позволило одному современному исследователю в шутку назвать роман незаконным отпрыском одряхлевшего эпоса и капризной жеманницы — эллинистической историографии. Но если теперь уже нетрудно пойти вглубь за историей странствий и приключений, смело сочетающих реальность с вымыслом, то любовная тема в романе уводит куда-то в сторону за пределы связанных с нею эллинистической поэзии, новой комедии и драм Еврипида. Основные персонажи романа связаны между собой такой большой и чистой любовью, что сила ее неизменно одолевает все невзгоды и испытания, включая смерть. Подобная любовь, следуя неизменной античной традиции, — любовь с первого взгляда; она может прийти даже во сне. Далее влюбленные вступают в брак, но затем неожиданно расстаются, чтобы спустя более или менее продолжительное время соединиться уже до конца своих дней вопреки всем препятствиям. Неизвестно, откуда пришло к романистам такое понимание любви, доселе неизвестное в античной литературе. Но показательно, что именно в имперский период оно встретило живой интерес и отклик в читательской среде и привлекло к себе не менее, чем вся столь далекая от повседневности фантастика, которая уже давно и прочно обосновалась в повествовательной прозе. Читатели подобных романов, а в их числе легко представить себе заурядных обывателей во всех странах, где только умели читать по-гречески, переносились вместе с героями в иные края, но и там не находили никаких следов желанного золотого века. С нетерпением следили они за всеми перипетиями героев и испытывали чувство отрадного самоудовлетворения, жалея тех, кто внезапно оказывался несчастнее и обездоленнее их самих. Собственная безрадостная будничная жизнь приобретала ценность, когда они в финале романа убеждались в том, что только верность и постоянство могли преодолеть самые фантастические препятствия, воздвигаемые лицемерием, похотью, обманом и насилием,
