Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020 - Людмила Владимировна Зубова
слепо мыкались приветствия
всех на свете фонарей,
и бросались в окна бабочки
в распоследнем мятеже,
расшибаясь, погибаючи
и – не будучи уже.
Евгений Клюев. «Ночь была как зона бедствия…» [1002].
Есть у него и очевидная фольклорная стилизация, например:
Ан, клубок-то всё катится, по глупости, —
он по сумеркам катится, по старости,
собираючи последние новости
и нанизывая новости на ниточку —
на кончик на самый.
Ветром несомый.
Евгений Клюев. «Клубок» [1003].
Но гораздо чаще деепричастия на -учи/-ючи у Клюева имеют стилистически книжные глагольные основы:
Почтальон снимает уши – ухо за ухом – с забора
и негромко отвечает, обращаючись к дождю:
«Слишком многие мечтают выпить кофе с почтальоном…
Я подумаю сначала, а потом уже скажу».
Евгений Клюев. «Баллада о почтовой сумке» [1004].
На весёлых заоблачных саночках —
не касаючись нижних миров,
ничего вообще не касаючись,
позабывши отеческий кров,
полетим в направлении полюса:
в пустоту, в никуда, в молоко —
мы потом-то, должно быть, опомнимся,
да уж будем совсем далеко!
Евгений Клюев. «Ну, поехали с Богом, поехали…» [1005] ;
По лесам и по весям неведомым
среди разных диковинных трав,
размышляючи, кем пообедаем,
путешествует Пожираф.
<…>
Пожирафа – как все силы вражии —
не объехать и не обогнуть:
так что быть бы тебе при оружии
при каком, отправляючись в путь.
Евгений Клюев. «Пожираф» / «Бестиарий» [1006] ;
Ах ты птаха из праха и пуха,
вечный странник, – куда же теперь?
Тут повсюду живет Черепуха —
поразительной зверскости зверь:
вся в квадратах, заплатах и латах,
источаючи яда струю,
она ловит таких вот… крылатых
и приносит в пещеру свою.
Евгений Клюев. «Черепуха» / «Бестиарий» [1007] ;
Помню, планы у нас были великие,
да следы свои мы путали заячьи…
Сосчитай-ка теперь свои реликвии —
исчезаючи, дружок, исчезаючи.
Евгений Клюев. «В век неправильного поступания…» [1008].
Подобный стилистический контраст наблюдается и у других поэтов:
Сублимируючи похоть,
Редуцируючи страх,
Я приветствую эпоху
В резвоскачущих стихах,
В буйстве позапрошловечном
Звуков сладких и молитв,
Кои умиляют нынче
Лишь сотрудников ИМЛИ!
Тимур Кибиров. «Незнайка в Солнечном Городе» [1009] ;
Сублимируючи столько
охренеть недолго!
Шаг один от платонизма
к пансексуализму!
Вот ведь не было печали —
черти накачали!
Вот ведь не было проблемы —
бес в ребро и семя в темя
ударяют скопом!
Божий мир сплошным секс-шопом
кажется в отчаяньи!
Тимур Кибиров. «Образы Италии» [1010].
Александр Суриков создает текст с явно искусственными деепричастиями на фоне многих других искусственных слов и форм:
крутее колышется снежного солнце разбилося осень
трубою криватою стáрик махае ногами в возду́хе
забрезжил рассвет как козёл рогати́ной
<…>
Блески не выдержав малют загорбился
всею ручонкою сделавши отмашь
сказаючи жалобно и заплакуючи как жеребоцок
взрыдаючи лезет под нож
глазами глубыми в выцветший облик
как у бизоньего у таракана при зажигании
высунул усьями тонкими плави пода лучами
<…> да залегаючи я отвлекся от житейского хохота
с трезвой главою мы будемо бдумачи
незачем ставить ногý на паркету
где таракан отдыхал запьяненный
агоней так сказать в смертном одре
нога это нож заблестелого лезвия
ненадо отсекать новую жизнь ухо ямиже впиваючи
в тело шелестом листьев слыхать сердцебитие
и разрыдание аз очи опухли
Александр Суриков. «крутее колышется снежного солнце разбилося осень…» [1011].
Встречаются в современной поэзии и деепричастия в церковнославянской огласовке – с суффиксом -ящи:
Возьму топор, надену валенки.
Все помышленья отсеку,
И стану я совсем как маленький,
Глядящи в огненну реку.
Владимир Карпец. «Гори во мне, моя змея…» [1012].
Так утром, с бодуна, сядешь, наг, на кровати,
лоб в ладони, начнешь ужасатися и тосковати
<…>
И потом весь день твой удел вздыхать все чаще,
век ползать по углам, хлада не находящи
Анджей Иконников-Галицкий. «Так утром, с бодуна…» [1013].
Омонимия деепричастий с другими частями речи
Омонимия деепричастий с другими частями речи, особенно с именем существительным, – довольно частое явление в русском языке:
Силлабо-тонической сад,
где расцветают пеоны,
где бутоны пиррихия
распускаются в дебрях спондея,
как деепричастный цветок орхидея
Михаил Яснов. «Силлабо-тонической сад…» [1014] ;
Чтоб жажду утолить, придется оторвать
От берега и тело, и довесок
С деепричастным именем «душа».
Чтоб над ручьем не мучиться от жажды,
Я, задохнувшись, сдохну под ручьем.
Полина Барскова. «От жажды умираю над ручьем…» [1015] ;
Будет смешон невменяемый и неспокойный,
поэтому не волнуйся, мой собеседник,
душа, психея и не понимая,
отец, мать, сестра, свидетель, я.
Дмитрий Соколов. «Не свадьба, а женитьба» [1016] ;
Отливал синевой и молился поленьям смолистым
колченогий топор во дворе анархиста. И чистым,
свежевымытым телом, просторной, холщовой рубахой
покорялась деревня. И шея белела над плахой.
И входили войска: грохоча, веселясь, портупея.
В это страшное время в любви признавался тебе я.
Александр Кабанов. «Исторический романс» [1017] ;
То ли остров не тот, то ли впрямь, залив
синевой зрачок, стал твой глаз брезглив:
от куска земли горизонт волна
не забудет, видать, набегая на.
Иосиф Бродский. «Итака» [1018].
В последнем примере слово залив и грамматически и лексически двусмысленно: до переноса оно является существительным, а после переноса – деепричастием из вульгарного фразеологизма залить глаза – ‘опьянеть’. Стиховой перенос иконически воспроизводит образ мозг сбивается, считая волны, который содержится в предшествующей части стихотворения.
В позиции, совпадающей с позицией деепричастия, находятся словоформы бакалея и мавзолея у Иосифа Бродского. Неизвестно, была ли предусмотрена автором такая грамматическая двусмысленность:
