Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020 - Людмила Владимировна Зубова

Так что имя не в счет. Проще спичкою чиркнуть, скомкав

черновик, – и, забыв осторожность, покуда темень,

по углам разбегаясь, двоим уступает место,

молча пить обнаженность. Ведь свет – только пыльный термин,

если им осветима пустая квартира вместо

торопливости ситцев, мелькнувших на спинку стула,

и невнятности тел, неумело вплетенных в вечер.

Александр Месропян. «Назовешься ль фонариком завороженных дрожек…» [827] ;

Белесых пятен, расслоимых

на сырость, небо и любовь,

не сосчитать. О серафимах

грустит полей сырая новь.

Андрей Танцырев. «Туман облек в иносказанье…» [828] ;

сладко купается в мраке родном, —

птица сильнее нас

там, где сплетается снимое сном

в узел «всегда» и «сейчас».

Валерий Черешня. «Снится сон на краю себя: будто не я…» [829] ;

Причастия на -имый нередко образуются от глаголов, не содержащих в своей основе тематического гласного -и-, при этом наблюдается сдвиг в глагольном классе и спряжении. В следующих примерах глаголы ломать, гнуть, подходящие по смыслу в качестве производящей основы, заменены глаголами ломить, *гнить в значении ‘гнуть’:

Будучи остро задет,

Свет в перепаде жестоком

нижних пределов и сред,

траченных мутным пороком, —

ими ломимый, – расцвёл,

выкресав жизнь ненароком.

Дмитрий Бобышев. «Стигматы» [830] ;

ветром гнимое дугою

вперехлёст дождя и снега

волоча больной ногою

шло ужасное сапего

Михаил Сапего. «Просебятина» [831].

Иногда причастие на -имый образуется и при отсутствии однокоренного глагола 2‐го спряжения:

Ты – зверское чувство – богато,

Твой корень растет из земли.

Топчи, все, что можно, топчи,

И топчимый нескоро тебе отомстит.

Андрей Тат. «Один черт!» [832].

Неузуальные страдательные причастия настоящего времени в поэзии могут быть образованы и от непереходных глаголов (прецеденты смешения действительных и страдательных в общеупотребительном языке – несгораемый шкаф, непромокаемый плащ):

золотая моя Москва

голодаемая моя

слезам

не верит

чему верит

словам

Всеволод Некрасов. «золотая моя Москва…» [833] ;

Кадмом его звали сиречь Восточным

а дождь лил по всем трубам водосточным

женою же Кадму служила Гармония

то есть Армония Ермония или Хермония

словом звуча от горы Хермон

как и от гор Тавр тот Бык был он

дщерь их Хашмал жаром Ашемал пылаемая

пламенем полыхаемая

пылом горящая

огнем гудящая

молниеношенная

дитем недоношенная

сама смоль смола Семела сожженная

обнаженная

каких есть много жен на я

это огнем полыхаемый жар

или это пламенем пылаемый пар

светящая в сердцевине видом горящая

Семеле смоляной как настоящая

Хашмал Ашемал свистящая

Анри Волохонский. «Дух пьянства. Пунические знаки в сказаньях эллинов» [834] ;

Хотела только вымолвить: «Пари

пушинкой в теплых сумерках эфира,

счастливым светлячком в ладони мира,

горящим перышком угаснувшей зари…»

Но краткий дождь меня охолодил,

и плакала я, обнимая стенку,

прислушиваясь к мокрому оттенку

на розе ветра веемых ветрил.

Наталья Горбаневская. «Хотела только вымолвить…» [835] ;

Плавленое золото дождя под фонарем,

явленное торжество листвы запрошлогодней,

волглой и слежавшейся, но этим январем

веемой по сквознякам околицы Господней.

Наталья Горбаневская. «Плавленое золото дождя под фонарем…» [836] ;

См. также контекст со строкой Огни взлетаемых шутих из стихотворения М. Степановой «20 сонетов к М» на с. 342 этой книги.

В таких случаях производящие глаголы становятся лабильными в отношении переходности.

Иногда и переходные глаголы, образуя страдательные причастия, обнаруживают грамматический сдвиг. Например, непроизвольное действие предстает каузированным, когда причастие некатимы образуется не от слова катиться, а от слова катить:

Дивана – смирной, бурыя скотины,

Я к боку льну, переживая тем,

Что вот уже и слезы некатимы

И – изживотный голос нем.

Мария Степанова. «Дивана – смирной, бурыя скотины…» [837].

Ослабленную глагольность узуальных причастий поэты усиливают этимологизирующим контекстом:

Как, выдохнув, язык

выносит бред пословиц

на отмель словарей,

откованных, как Рим.

В полуживой крови

гуляет электролиз —

невыносимый хлам,

которым говорим.

Александр Еременко. «Филологические стихи» [838] ;

Вот я – упащий, но встающий,

не выносимый, но вносимый,

и звуки чудны раздающий

из тьмы и тьмы неугасимой

Александр Левин. «Памятник» [839].

В первом из этих примеров имеется этимологизирующая полисемия слова невыносимый, во втором – этимологизирующая антитеза с соответствующим орфографическим оформлением.

Во многих случаях авторы образуют неузуальные формы причастий, основываясь на парадигматических возможностях словообразования – вопреки синтагматической связанности или ограниченности форм:

А потом поднимись и ступай, не скорбя

ни о чем, говоря: так и надо, и надо нам.

Андрогиново племя приветит тебя

недомыслимым словом, забвеньем и ладаном.

Александр Миронов. «Чуть солей, чуть кровей – придушить и размять…» [840] ;

В мелкой редкой зеленой сетке

Дождик-дождик, кусты ли, птички.

Я, балконной на табуретке.

Ты, сплотившись до яркой точки.

Замещая во мне, как крест,

Ночевидимое окрест.

Те сирени цветные груши,

Что, как щеки, никчемно мокнут.

То возможное на два гроша,

Полюбимое как не могут.

Мария Степанова. «В мелкой редкой зеленой сетке…» [841] ;

Гора, прощай. По одному

огни сухие, пепелимы,

со склона скатятся в потьму,

как пух сожженный тополиный

(у павшей ласточки в дому

сомкнутся крыльев половины,

и сны – приснятся – никому).

Олег Юрьев. «Три семистишия» [842].

Доминирование парадигматики над синтагматикой обнаруживается и при обратном словообразовании, например при устранении приставки не-:

Два японца – Рубинштейн и Пригов

Вместе вышли к краешку земли

Видят: в поле загорелись риги

Видят: тени мечутся вдали

И пошли, пошли огнем палимы

Тот на Север, этот – на Восток

Всякий малой смертью одолимый