По страницам «Войны и мира». Заметки о романе Л. Н. Толстого «Война и мир» - Наталья Григорьевна Долинина
Накануне смерти старому князю стало лучше. Такое последнее утешение смерть дарует умирающему и его близким: княжна Марья поддалась утешению. «Душа болит», – невнятно сказал ей отец. «Все мысли! Об тебе… мысли… Я тебя звал всю ночь…»
«Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
„А я желала, желала его смерти!“ – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за всё, за всё… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слёзы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что-то детски-робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе».
Только перед смертью он позволил себе быть нежным. «Дочь, дружок…» И сына назвал Андрюшей… Но нет сына – он на войне, и в последний раз в сознание отца входит правда.
«Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили!»
Как страшно думать, что мальчики, убитые под Ленинградом, под Москвой, на Днепре, на Волге, так никогда и не узнали о красном флаге над рейхстагом. Как горько думать, что генерал-аншеф Болконский никогда не узнал: Россия не погибла…
Княжна Марья – в своём горе, в терзаниях совести, в страхе за отца. «Она не могла ничего понимать, ни о чём думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты». А отец умирает. Но он остаётся жить в дочери, – конечно, она не может сейчас этого понять, об этом думать.
«– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на всё готовы, – сказал предводитель, встречая её у входной двери.
– Оставьте меня; это неправда, – злобно крикнула она не него».
Вот когда в кроткой княжне Марье проснулся нрав отца. Прошло несколько часов – и, как отцу пришлось преодолеть свою старость, своё бессилие, так княжне Марье придётся преодолеть своё горе, заполнившее всю её жизнь после смерти отца.
«– Ах, ежели бы кто-нибудь знал, как мне всё всё равно теперь», – ответила она, когда мадемуазель Бурьен завела с ней разговор о том, что лучше бы не уезжать из Богучарова, а остаться в надежде на покровительство французов. Но вот она вынула из сумочки объявление французского генерала Рамо.
«Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задёргали её лицо… „Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтобы она, дочь князя Николая Андреевича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями!“ – Эта мысль приводила её в ужас, заставляла её содрогаться, краснеть и чувствовать ещё не испытанные ею припадки злобы и гордости…» (Курсив мой. – Н. Д.)
Так проснулся в ней нрав отца, и неудивительно, что княжна Марья думала теперь «не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата… Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, ещё неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили её».
Смерть отца действительно освободила княжну Марью – как ни горько, но это так. В ту минуту, когда мадемуазель Бурьен стоит перед ней с воззванием французского генерала, княжна Марья, конечно, не думает о своей свободе – она вся во власти возмущения; она оскорблена – и эти чувства, как это было у её отца, выливаются в быструю, решительную деятельность. Ехать, немедленно ехать – лишь бы не остаться у французов!
Но ехать нельзя – «дикие» богучаровские мужики не дают подвод. Попытка княжны Марьи договориться с ними приводит к обратным результатам: теперь мужики не только не дают подвод, но и княжну не хотят выпустить из Богучарова.
Вот тут и появляется Николай Ростов – романтический герой, каким видит его княжна Марья, но вовсе не романтический в глазах Толстого. В Богучарово он попал в поисках сена для лошадей, а с бунтующими мужиками объяснился самым прозаическим образом: при помощи кулаков.
В конфликте Ростова с крестьянами Толстой скорее всего на стороне Ростова: во-первых, он жалеет княжну Марью, которую крестьяне не выпускают из Богучарова; во-вторых, он осуждает крестьян, решивших остаться под властью французов, чтобы не потерять своё добро.
Мы тоже осуждаем крестьян за то, что они поддались на уговоры врага. Но в то же время нам обидно читать, что Ростов с помощью лакея Лаврушки одолел крестьянский бунт. Обидно понимать, как тёмно сознание крестьян, как дики их представления о добре и зле, правде и лжи, как робки их попытки самостоятельно, без указаний помещиков, решать свою судьбу.
И всего огорчительнее читать те страницы, где княжна Марья от всего сердца хочет помочь крестьянам, отдать им свой хлеб, – она чувствует, что отец и брат сделали бы то же самое, – а крестьяне не понимают её, видят хитрость в её искреннем желании делать добро.
Толстой задумал свой роман как книгу о декабристе, вернувшемся из ссылки в шестидесятых годах XIX века. Потом он решил обратиться к более ранним временам – к самому восстанию декабристов. Затем – вернулся к войне 1812 года и ещё раньше – к войне 1805–1807 годов. «Война и мир» стала книгой, показывающей формирование декабризма, – действие романа кончается за пять лет до событий на Сенатской площади. Мы уже видели, как плохо удавались попытки Пьера облегчить положение своих крестьян. Теперь перед нами – стена взаимного непонимания, отделяющая крепостных людей от их помещицы – княжны Марьи. Для богучаровских мужиков она чужая; но ведь среди них несколько лет прожил князь Андрей, стараясь, сколько возможно, облегчить их положение. Оказывается, это не помогло – крестьяне по-прежнему не верят в добрые намерения господ.
Вернёмся к княжне Марье. Ростов явился как спаситель в трудный час её жизни, совершил подвиг (иначе княжна Марья не может и не хочет назвать его поступок) и вошёл в её судьбу навсегда.
Ничего этого не было бы, будь старый князь жив и здоров. Никогда крестьяне не осмелились бы спорить с ним, не было бы ни бунта, ни спасения. Ростов купил бы у Алпатыча сено и уехал, даже не увидев княжну Марью, да вдобавок старый князь скорее всего встретил бы Николая надменно и презрительно, как брата той, которая оскорбила князя Андрея.
Теперь всё произошло иначе – и
