Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020 - Людмила Владимировна Зубова

Было! Трамваи летели, как красные кони.

Астра звезды расцветала на скатерти неба.

Я прибегала с работы в горящей короне,

Хоть и с авоськой, тяжелой от сыра и хлеба.

Татьяна Бек. «Было! Трамваи летели, как красные кони…» [529] ;

Было! – в тридцать седьмой год от рожденья меня

я шел по пескам к Восходу. Мертво-живые моря

волны свои волновали. Солнце глазами льва

выло! Но сей лев был без клыков и лап.

<…>

Песню весенней любви теперь запевайте вы, майские Музы!

Было! – у самого-самого моря стоял Дом

Творчества. В доме был бар. Но об этом позднее.

<…>

Песню весенней любви продолжайте вы, майские Музы!

Как начиналось? А так: не хватило дивана.

Было – вошел Аполлон в почти новобрачную спальню,

и – чудеса! – был диван. Был на месте, и – нету.

– Боги Олимпа! – взмолился тогда Аполлон. – Где же диван?

Виктор Соснора. «Мой милый» [530].

Виктор Соснора подчеркивает факт состоявшегося бытия и восклицательным знаком, и тире, и дистантным расположением слова было по отношению к соответствующему глаголу. По существу, именно было становится смысловой доминантой текста.

Поскольку конструкции типа было вошел восходят к старославянскому и древнерусскому плюсквамперфекту, обозначающему результативность действия в прошлом, можно сказать, что в этих текстах происходит своеобразная реставрация плюсквамперфекта, так как акцентируется именно результативность.

У Михаила Айзеберга интонационно раздельное употребление слова было с глаголом несовершенного вида в прошедшем времени обозначает перемену ситуации, отнесенную к прошлому:

…и, как верно замечено,

было – солнце светило, было – дождь моросил.

Так казалось всегда, что просить-то и нечего.

Вот поэтому я ничего не просил.

Михаил Айзенберг. «…и, как верно замечено…» [531].

Без знака тире слово было читалось бы как частица, со знаком тире оно представляет собой безличный предикатив. В этом случае можно отметить переходную семантику слова было, пограничную между утверждением бытия и сообщением о его утрате. При этом простой факт перемены погоды представлен как событие.

Любопытен текст, в котором синтаксическая отнесенность слова было, а значит, и его грамматическая характеристика оказываются неопределенными благодаря стиховой структуре с переносом и наличию знака препинания после слова было:

Видел я, как отчаянье бежало по проводам в бункера телефонов

ночь начать навсегда

наводнение неба

Было: два пророка захлестывали площадь Сенатску

медными голосами

Иконников-Галицкий. «Магер-Шелал-Хаш-Баз» [532].

Если синтаксически отнести слово было к сочетанию наводнение неба, то было оказывается глаголом, согласованным в роде с существительным, и этот глагол является предикатом двусоставного предложения. А если иметь в виду ритмическое членение и считать, что со слова было начинается новое предложение (как сигнализирует заглавная буква), то оно становится безличным предикативом. В образной системе текста утверждение бытия одновременно относится и к наводнению неба, и к голосам пророков. Возможно, заглавной буквой акцентируется именно ценность бытийности. Если бы знак препинания здесь отсутствовал, словесный комплекс строки Было: два пророка захлестывали площадь Сенатску читался бы как плюсквамперфектное обозначение давнопрошедшего события.

Расширение поля темпоральности

Периферия функционально-семантического поля темпоральности, по существу, не имеет границ, так как многие слова, совсем не связанные с представлением о времени в их словарных значениях, могут косвенно обозначать время в контекстах, называя измененное качество.

В современной поэзии встречается немало примеров, когда на будущее время указывают существительные и прилагательные с контекстуальной семантикой будущего состояния – такие имена, которые в норме не имеют значения времени:

Но мужи где? Не их ли, приведя

К Тринакрии, я вел к быкам ревущим?..

Но волны топкие и, полные дождя,

Завесы Зевсовых быков ревели пуще.

Ответствуйте! Где все они? Куда

Сокрылись? Где страна, страна чужая,

В которой адресаты без следа

Рассеяны, вестей меня лишая?

О, как они глядели на меня,

Когда ревело мясо, бычьи шкуры

Метались и гремела толкотня

Слепящих туч карающей Пандоры!

Олег Охапкин. «Возвращение Одиссея» [533] ;

У щуки уже сейчас

чешуя цвета консервной банки,

цвета вилки в руке.

Иосиф Бродский. «Элегия» [534].

рыба, подумав про

свое консервное серебро,

уплывает заранее

Иосиф Бродский. «Келломяки» [535] ;

свет звенит над нами ярок

корм резвится в тёплой луже

жизнь похоже не подарок

но не жить гораздо хуже

Алексей Цветков. «жизнь больному не убыток…» [536].

В таких контекстах существительные приобретают событийное значение, устанавливаются дейктические отношения между подлежащими и сказуемыми. В подобных перифразах можно видеть и метонимический перенос, основанный не на пространственной смежности, что типично для метонимии, а на временнóй.

В тексте Олега Охапкина слова мясо, шкуры, являясь образами смерти, обозначают состояние, будущее по отношению к предикатам ревело, металось. Существительные мясо и шкуры относятся ко времени повествования, а глаголы ревело и металось – ко времени действия.

У Бродского в поле темпоральности включаются обозначения консервной банки и вилки, у Цветкова – называние червяков кормом. Интонация текстов Охапкина и Бродского трагическая.

Есть, конечно, примеры и повеселее, однако не без грустно-иронической рефлексии на тему бессмертия во всемирной славе:

Великой назваться ли может страна

с наследьем больным и тревожным,

столица которой была сожжена

каким-то слоеным пирожным?

Николай Голь. «Тост» [537] ;

так вы говорите что трансперсонален

абсентиализм мультимедиа-арта?

быть может хоть я и подумал что сталин

не станет пирожным как буонапарте

Евгений Бунимович. «Ночной диалог» [538].

В следующем тексте отчетливо выражен комический эффект:

…эти голые тети и голые дяди

называются ПЛЯЖ, которого ради

эти голые дяди и голые тети

прилетели с нами на самолете

и теперь чередуют два-рубля-койку

с местом под солнцем, постольку поскольку

эти голые дяди и голые тети

обалдели за зиму на работе…

Евгений Бунимович. «Место под солнцем» [539].

Здесь временный атрибут голые представлен как постоянный. В данном случае тот признак, который является актуальным для момента речи, не может быть актуальным для момента действия. Обнаженность людей на пляже естественна (качество гармонирует с временем и пространством), но локализаторы на самолете и на работе переносят названное качество в иное время и пространство, где это качество крайне неуместно. Постоянство атрибута спровоцировано анафорической структурой текста. В актуальном членении