«С французской книжкою в руках…». Статьи об истории литературы и практике перевода - Вера Аркадьевна Мильчина
Говорят, что французский король скоро посетит английскую королеву на острове Уайт. Легко понять, что король не может не ответить на визит, нанесенный ему английской королевой несколько месяцев назад. Этого требуют правила приличия и учтивости по отношению к молодой женщине и вдобавок королеве. Жаль только, что король французов посетит королеву следом за российским императором; почти одновременные визиты имеют вид соперничества, который может польстить Англии, но обоим августейшим путешественникам чести не делает.
Если «Век» и «Конституционная» в своих гаданиях о причинах приезда Николая и оценке его последствий используют «геополитические» рассуждения ради того, чтобы обличить лицемерие императора, то «Пресса» использует тот же регистр для другой цели – ради того, чтобы доказать: Россия Франции не враг, и потому, как видно из уже приведенных цитат, отзывается о российском императоре крайне комплиментарно.
Фрагменты газетных публикаций (которых, впрочем, могло бы быть много больше) обрисовывают фон, на котором 7 июня в «Прессе», в разделе «Новости и происшествия», между сообщениями об ордене Южного креста, которым бразильский император наградил принцев, сыновей короля Луи-Филиппа, и о выставке промышленных и художественных изделий, открывшейся в Турине, появилась следующая маленькая заметка, также носящая гадательный характер и также напрямую связывающая передвижения российского императора с интересами Франции:
«Гаврский курьер»[178] сообщает следующее известие, за которое несет полную ответственность: «Тем временем Париж вскоре примет Его Величество императора Николая; он должен прибыть с сохранением совершенного инкогнито, под именем графа Сварова; российский посол в Лондоне уже запросил для него паспорт во французском посольстве. Нам нет необходимости сообщать, что паспорт был выдан без промедления. Бесспорно, из всех поездок императора Николая эта оказалась бы одной из самых полезных. Он увидел бы своими глазами страну, которую пристрастные речи врагов правительства, основывающих свои самые пылкие надежды на чужеземной поддержке, начиная с 1830 года неизменно изображали как источник всех зол».
Перед нами блестящее подтверждение уже процитированной фразы Бальзака: «Император Николай так часто становится героем пуфов, как если бы он был прославленным французом». К числу таких пуфов явно относится и эта «сенсационная новость». Впрочем, человеку, не слишком искушенному в политике и незнакомому со всеми ее механизмами, известие это, на фоне многочисленных сообщений, гаданий и умозаключений о планах российского императора, которые появлялись в начале июня на страницах парижской прессы, могло показаться не таким уж неправдоподобным.
Ведь и в Лондон император, как уже было сказано, нагрянул сравнительно неожиданно; французские газеты постоянно подчеркивали эту внезапность передвижений Николая и по Европе, и даже внутри Лондона. 7 июня в том же номере «Прессы» сообщалось, например:
В понедельник утром, после завтрака, Его Императорское Величество Николай отправился осмотреть зоологический музей. Никто не был предупрежден о его внезапном приезде, и в музее находились лишь обычные служители.
А из недавно вышедшей в свет и пользовавшейся чрезвычайной популярностью книги Астольфа де Кюстина «Россия в 1839 году» (о которой подробнее см. ниже) французские читатели узнали о большой и даже чрезмерной любви российского императора к путешествиям (см.: [Кюстин 2020: 202, 864–865]). Указание на «фикциональность», которая, как говорилось выше, может служить отличительным признаком «утки», – это упоминание графа Сварова (Swaroff), под именем которого император якобы посетит Париж; фамилия эта сугубо литературного происхождения – в таком варианте в некоторых французских и английских изданиях фигурировала фамилия генералиссимуса Суворова (см., например: [Jones 1830:17, 32–33]). Впрочем, у таких поездок царственных особ или членов царственных фамилий под вымышленным именем были прецеденты: в 1782 году великий князь Павел Петрович с супругой путешествовали по Франции под именами графа и графини Северных, а сам Николай плыл на пакетботе в Англию под именем графа Орлова (хотя настоящий граф Алексей Федорович, друг и доверенное лицо императора, сопровождал его в поездке) [см.: Lincoln 1989: 222]. Однако в Англии император выступал уже под собственным именем (хотя исследователи зачастую утверждают обратное; см.: [Таньшина 2018: 157]).
Но главное указание на то, что новость о визите Николая I в Париж выдумана, дает политический и биографический контекст. Как уже говорилось выше, российский император не любил «июльскую» Францию, а главное, не любил правившего там короля Луи-Филиппа. Нелюбовь эта была, напомню, так сильна, что даже своему брату великому князю Михаилу Павловичу и сыну великому князю Александру Николаевичу, которые во второй половине 1830‐х годов путешествовали по Европе, император въехать во Францию не позволил. Николай не скрывал своего отношения к «июльской» Франции и во время общения с английскими государственными деятелями в Лондоне. Барон Стокмар (неофициальный управляющий английского двора в первые годы совместной жизни королевы Виктории и принца Альберта) в своих мемуарах приводит со слов английских министров реплику императора: «…я крайне дорожу мнением англичан; но я не забочусь о том, что говорят обо мне французы, мне плевать на их слова» (цит. по: [Татищев 1889: 37]), причем Татищев прибавляет, что «своеобразные обороты, свойственные государю, не оставляют сомнения в подлинности означенных речей его» [Татищев 1889: 35]. Хотя лорд Абердин и убеждал французского посла в Лондоне графа де Сент-Олера, что Николай не питает никакой личной неприязни к французскому королю и осуждает лишь революционные истоки его правления, реальность не подтверждала это мнение. Характерно, что ни в разговорах с Сент-Олером, ни в беседах с королевой Викторией император ни разу не упомянул Луи-Филиппа, а когда разговор зашел о французском короле, запнулся и переменил тему [Guizot 1864: 210–211]. Общеизвестно, что в переписке он никогда не называл его братом, как других европейских монархов.
Однако все это – знания, доступные позднейшим историкам, ординарному же потребителю газетных новостей 1844 года, не осведомленному о всех тонкостях отношений между монархами, известие о грядущем приезде Николая в Париж могло показаться хотя и удивительным, но не совсем невероятным, т. е. не «уткой», а потрясающей сенсацией. Ведь, как уже было сказано, все геополитические рассуждения в связи с визитом Николая сводились к вопросу о том, кого будет связывать с Россией «сердечное согласие»: Англию или Францию? И визит Николая во Францию мог бы дать на этот вопрос совершенно новые ответы.
Визит этот, как мы знаем, не состоялся и не мог состояться. Зачем же «Прессе» потребовалось выпускать на свою страницу подобную «утку»? По всей вероятности, все дело тут в позиции «Прессы» по отношению к России в этот период. Эмиль де Жирарден, создатель и главный редактор этой газеты, был человеком гибким. В 1844 году он еще не перестал поддерживать французский кабинет
