Достоевский в ХХ веке. Неизвестные документы и материалы - Петр Александрович Дружинин
Текстология рассматривалась Б. В. Томашевским как «система приемов критики текста», как «практическая дисциплина, во многом являющаяся особого рода прикладной филологией». А коль скоро так, то ни о какой теории текстологии не могло быть и речи. Больше того, немало текстологов-практиков, опираясь на вполне правильное положение о том, что текстология каждого писателя индивидуальна, вообще отрицали возможность существования теории текстологии.
И все же понимание необходимости такой теории с годами взяло верх, и в мае 1954 года в ИМЛИ им. А. М. Горького АН СССР прошло всесоюзное совещание текстологов, на котором лишь небольшая группа участников во главе с Б. В. Томашевским продолжала отстаивать сугубо практический характер текстологической работы, состоящей в подготовке текстов к изданию. Большинство же признало текстологию областью научной деятельности, у которой может и должна быть своя теория, однако и в этом случае текстология понималась как научная деятельность по изданию классической литературы. Никаких других задач текстологи не видели, никаких других задач перед ней не ставили.
После совещания разработкой теории текстологии начали интенсивно заниматься отдельные ученые и научные коллективы…[433]
По счастью, эти веяния, по сути, не коснулись текстологии собрания сочинений Ф. М. Достоевского: поскольку издание было неакадемическим, издавалось Гослитиздатом, то несмотря на введение коллегиального органа в виде «текстологической комиссии» вопросы текстологии решались преимущественно той инструкцией, которая была разработана в 1955 году В. А. Десницким, А. С. Долининым и Г. М. Фридлендером[434]. Их текстологический подход зримо отличался от установок издания, готовившегося Б. В. Томашевским и К. И. Халабаевым, однако сформулированное ленинградцами требование публикации текстов по последнему (или единственному) изданию, напечатанному при жизни Ф. М. Достоевского, не было категорическим:
В случае, если историко-филологическое изучение текста приведет редактора в отдельных случаях к выводу о необходимости печатать тот или другой текст в другой редакции и по другому источнику, его выводы выносятся на обсуждение Главной редакции, которая принимает об этом мотивированное решение, заносимое в протокол.
Кроме этого, насущные текстологические вопросы – выбор источника или варианты прижизненных изданий – оказались оттенены многочисленными идеологическими претензиями к комментариям. Более того, отмечается даже текстологическая свобода редакторов томов, которая имела иную причину: Гослитиздат, традиционно запаздывавший с выходом книг по самым различным причинам (от рутинной задержки редакцией сдачи в печать до непрекращающегося дефицита книжной бумаги), очень спешил с этим изданием, и собрание сочинений действительно было выполнено в очень сжатые сроки.
Постановление Президиума ЦК КПСС
Никакое серьезное изменение официальной идеологии в области литературы не происходило в СССР без санкции партийного руководства, а в рассматриваемые годы – без решения ЦК КПСС. События же демонстрировали, что назрела необходимость каким-то образом официально обозначить место Ф. М. Достоевского в «большом литературном хозяйстве».
Неизбежность такого шага прозорливо отмечалась даже теми, кто жил за границей СССР. В январе 1956 года живший в США исследователь творчества Достоевского М. Л. Слоним писал:
После смерти Сталина и на «фронте Достоевского» произошли перемены; давно обещанная книга В. Ермилова о Достоевском является официальным свидетельством «новых веяний». Интерес к Достоевскому так велик, и давление читательской массы так упорно, что руководители Советского Союза сочли нужным «разрешить» новое издание сочинений писателя. Музеи Достоевского в Москве и Ленинграде пополнены новыми экспонатами и о них были напечатаны статьи в «Литературной газете» и в других журналах. Очевидно, в ближайшее время будет сделана попытка «интегрировать» Достоевского, объявить его «нашим прошлым» и, быть может, сыграть на его критике Запада. Такие ноты мелькали и раньше в высказываниях коммунистических критиков, и это дает основание моим предположениям. Во всяком случае, новое издание всех романов писателя обещано, и к осуществлению его Гос<лит>издат приступил уже в конце 1955 года, выпустив одним томом «Подросток», которого давно не было на книжном рынке. Возможно, что «Бесы» и «Братья Карамазовы» или «Записки из подполья» будут снова выпущены ограниченным тиражом, но их появление даже в нескольких тысячах экземпляров окажется новой вехой в истории отношения советской власти к Достоевскому. А подготовка к юбилейной дате – 9 февраля нынешнего года, когда весь мир собирается отметить 75 лет со дня смерти писателя, даст, вероятно, новый материал о внутренних сдвигах в коммунистических литературных верхах[435].
Внутренние сдвиги в верхах в значительной степени восстанавливаются по документам архива ЦК, которые публикуются в настоящем издании. Очертим лишь основные вехи принятия партийного решения.
Мы убеждены, что даже начало работы над составлением проспекта собрания сочинений Достоевского, равно и возобновление отдельных изданий, не могли происходить без рутинных согласований с партаппаратом. И когда стало очевидно, что представленный ленинградцами проспект удовлетворяет требованиям Гослитиздата, нужно было получать не устное, а формальное письменное разрешение «руководящих инстанций». Такой формализм легко объясним: после событий 1947 года никто не хотел рисковать своей карьерой, понимая, что в случае перемены настроений работники аппарата ЦК свалят вину на конкретных сотрудников Гослитиздата и Союза писателей.
Поэтому 8 июня 1955 года руководство Гослитиздата обратилось в Отдел науки и культуры ЦК с уведомлением о начале подготовке собрания сочинений Ф. М. Достоевского и предварительном составе редколлегии; формально выход первого тома был приурочен к 75-летию со дня смерти писателя – 9 февраля 1956 года[436]. То есть уже в этот момент созрела мысль о будущем юбилее, но пока она еще не облеклась в форму официального документа. 20 июня было послано дополнение, в котором оговаривалось, что издание будет выполнено на высоком идейном уровне, предстоит анализ сильных и слабых сторон художественного метода писателя, «будет показана эволюция творчества писателя и как его реакционные идеи снижали, а порой разрушали художественную ценность созданных им образов»[437]. Важно сказать и о том, что на отрывном календаре А. С. Долинина за 26 июля 1955 года (а в июле ученый был в Москве) имеется запись: «Быть у Суслова часов в 7»[438], что позволяет предположить его личный разговор в ЦК о будущем собрания сочинений.
Хотя разрешение на издание собрания сочинений было получено, а состав редколлегии был утвержден, ЦК медлил с принятием документа. Здесь нужно отметить, что Гослитиздат находился в подчинении Министерства культуры СССР, а министром был член ЦК КПСС Н. А. Михайлов – в прошлом многолетний первый секретарь ЦК ВЛКСМ и в последние годы сталинизма секретарь ЦК ВКП(б); однако после смерти Сталина его карьера явно стремилась к закату. То есть никакой самостоятельной роли он уже не играл и явно побоялся бы принять столь смелое решение единолично.
Аппарату ЦК потребовалось формальное предложение Института мировой литературы им. А. М. Горького – цитадели советского литературоведения, а также Союза писателей СССР. И 4 августа была представлена записка И. И. Анисимова и А. А. Суркова в ЦК КПСС о мероприятиях по случаю грядущего 75-летия со дня смерти Ф. М. Достоевского[439]. 12 августа эта записка уже была на столе у секретаря ЦК Д. Т. Шепилова, который распорядился приготовить соответствующее постановление ЦК. В начале сентября отдельное письмо «О подготовке к печати полного собрания художественных произведений Ф. М. Достоевского» подал в ЦК и министр культуры[440].
5 сентября Отдел науки и культуры ЦК представил ЦК докладную записку, в которой поддержал предложение о проведении мероприятий к 75-летию писателя[441], и представил проект Постановления ЦК КПСС «О проведении семидесятипятилетия со дня смерти Ф. М. Достоевского» из трех пунктов[442].
