Подлинная история Константина Левина - Павел Валерьевич Басинский
Если сравнивать самого Льва Толстого и Вронского, то общее между ними было то, что обоих любили их армейские товарищи.
[о]: Полковые интересы занимали важное место в жизни Вронского и потому, что он любил полк, и еще более потому, что его любили в полку. В полку не только любили Вронского, но его уважали и гордились им, гордились тем, что этот человек, огромно богатый, с прекрасным образованием и способностями, с открытою дорогой ко всякого рода успеху и честолюбия и тщеславия, пренебрегал этим всем и из всех жизненных интересов ближе всего принимал к сердцу интересы полка и товарищества.
В воспоминаниях служившего в Севастополе Ю.И.Одаховского говорится: «Графа Толстого все очень полюбили за его характер. Он не был горд, а доступен, жил как хороший товарищ с офицерами, но с начальством вечно находился в оппозиции, вечно нуждался в деньгах, спуская их в карты. Он говорил мне, что растратил все свое состояние во время службы на Кавказе и получает субсидию от своей тетки графини Толстой».
Вронского «субсидирует» его мать. Он – карточный игрок и потому все время находится в долгах, а от своей доли наследства отказался в пользу старшего женатого брата. Только в конце романа он занялся разделом отцовского наследства с братом – скорее всего потому, что жизнь с Анной требует больше расходов, чем жизнь в полку.
Вронский бросает военную карьеру на ее пике, когда он дослужился до чина ротмистра, что в кавалерии соответствовало званию полковника. Военная карьера Толстого была куда плачевнее. Он вышел в отставку всего лишь в чине поручика – старший лейтенант в современной армии. На военную службу он больше не возвращался, а после духовного переворота отрицательно относился к армии вообще. Но в молодости перспектива стать кем-то вроде Болконского или Вронского, по всей видимости, грела его тщеславие. Неслучайно на фотографии авторов журнала «Современник» Толстой – единственный в военной форме. В ней он появился в петербургском литературном кругу, вернувшись из Крыма. Не просто писатель, а боевой офицер, награжденный орденом Святой Анны «За храбрость», что придавало его образу особую харизматичность.
Первая встреча Левина с Вронским происходит в начале романа на вечере у Щербацких. Вронский о Левине ничего не знает. Левин уже наслышан о Вронском от Стивы:
[о]: Левин выпил свой бокал, и они помолчали.
– Одно еще я тебе должен сказать. Ты знаешь Вронского? – спросил Степан Аркадьич Левина.
– Нет, не знаю. Зачем ты спрашиваешь?
– Подай другую, – обратился Степан Аркадьич к татарину, доливавшему бокалы и вертевшемуся около них, именно когда его не нужно было.
– Зачем мне знать Вронского?
– А затем тебе знать Вронского, что это один из твоих конкурентов.
– Что такое Вронский? – сказал Левин, и лицо его из того детски-восторженного выражения, которым только что любовался Облонский, вдруг перешло в злое и неприятное.
– Вронский – это один из сыновей графа Кирилла Ивановича Вронского и один из самых лучших образцов золоченой молодежи петербургской. Я его узнал в Твери, когда я там служил, а он приезжал на рекрутский набор. Страшно богат, красив, большие связи, флигель-адъютант и вместе с тем – очень милый, добрый малый. Но более, чем просто добрый малый. Как я его узнал здесь, он и образован и очень умен; это человек, который далеко пойдет.
Левин хмурился и молчал.
– Ну-с, он появился здесь вскоре после тебя, и, как я понимаю, он по уши влюблен в Кити, и ты понимаешь, что мать…
– Извини меня, но я не понимаю ничего, – сказал Левин, мрачно насупливаясь.
Левин все понимает. И он предчувствует, что его сражение за Кити заранее проиграно. Поэтому, когда Кити говорит ему: «Этого не может быть… простите меня…» – Левин ей отвечает: «Это не могло быть иначе».
Эту же фразу почти буквально повторяет Вронский во время объяснения Анне в любви на станции Бологое:
[о]: – Я не знала, что вы едете. Зачем вы едете? – сказала она, опустив руку, которою взялась было за столбик. И неудержимая радость и оживление сияли на ее лице.
– Зачем я еду? – повторил он, глядя ей прямо в глаза. – Вы знаете, я еду для того, чтобы быть там, где вы, – сказал он, – я не могу иначе.
Влюбленность Кити во Вронского так же предопределена, как любовь Вронского к Анне. Левин здесь лишний. В этом «жестоком романсе» ему нет места. В любовном квадрате Кити – Вронский – Анна – Каренин он не нужен. Обманутая девушка, обманутый муж, счастливые любовники, которые дорого заплатят за незаконное счастье. Приехав в Москву, Левин, как это обычно и происходит с ним, нелепо вмешивается в чужую и чуждую ему романную интригу. Он напоминает Чацкого, который прибыл «с корабля на бал».
Поэтому – «Вон из Москвы!»
Но если допустить, что Левин не сразу уехал в деревню, а пришел бы на бал, где любовное поражение потерпела уже Кити, ему стало бы еще хуже. Унижение Кити нанесло бы его самолюбию куда больший удар, чем ее отказ. Кити отказала ради Вронского, а Вронскому она не нужна.
Но Толстой прячет переживания Левина вглубь романа. Проходит три месяца (а для Анны с Вронским – целый год), прежде чем к Левину весной приезжает Стива поохотиться на вальдшнепов. Во время охоты Стива сообщает, что Кити больна, она уехала за границу, и ее жизнь в опасности. Поначалу эта новость не слишком волнует Левина. Во время этого разговора они со Стивой дуплетом убивают вальдшнепа. Поиски убитой птицы, кажется, больше занимают Левина, чем известие о болезни Кити. Или он глубоко прячет свои чувства, чтобы о них не догадался Стива.
[о]: Но в это самое мгновенье оба вдруг услыхали пронзительный свист, который как будто стегнул их по уху, и оба вдруг схватились за ружья, и две молнии блеснули, и два удара раздались в одно и то же мгновение. Высоко летевший вальдшнеп мгновенно сложил крылья и упал в чащу, пригибая тонкие побеги.
– Вот отлично! Общий! – вскрикнул Левин и побежал с Лаской в чащу отыскивать вальдшнепа. «Ах да, о чем это неприятно было? – вспоминал он. – Да,
