Kniga-Online.club
» » » » Евгений Добренко - Политэкономия соцреализма

Евгений Добренко - Политэкономия соцреализма

Читать бесплатно Евгений Добренко - Политэкономия соцреализма. Жанр: Культурология издательство -, год 2004. Так же читаем полные версии (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте kniga-online.club или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Перейти на страницу:

Функцию дереализации жизни, выполняемую соцреализмом, отметил еще в 1957 году в своей нобелевской лекции Альбер Камю: «Настоящим объектом социалистического реализма является как раз то, что не имеет никакого отношения к реальности»; в этой эстетике «реальность откровенно ставится во главу угла, но лишь затем, чтобы ее легче было уничтожить»[37].

Однако чистое уничтожение осталось позади – в авангарде. Дереализуя, соцреализм создает. Советский идеологический метаязык описания этого процесса открывает нам многое в самом механизме подобного «созидания».

На заре революции оно описывалось пусть менее точно, зато куда более прямолинейно: «Вчера мы ковали новую жизнь в «основном» материальном отделении, – утверждалось в первом манифесте пролетарской группы «Кузница», – сегодня стремимся «надстроить» ее новое содержание стройными, живыми словесными образами»[38]. Здесь значимо каждое слово: именно «стройными», именно «живыми» и именно «словесными» образами. Итак, образами надстраивалось «содержание».

Десятилетие спустя, на XVII съезде ВКП(б), Сталин повторит этот призыв: «Факты говорят, что мы уже построили фундамент социалистического общества в СССР и нам остается лишь увенчать его надстройками». Однако в самом конце жизни вождь отчасти объяснит неправоту «Кузницы» в своей работе по языкознанию. Именно здесь Сталин дал, как известно, «классическое определение» базиса и надстройки: «Надстройка порождается базисом, но это вовсе не значит, что она только отражает базис, что она пассивна, нейтральна, безразлично относится к судьбе своего базиса, к судьбе классов, к характеру строя. Наоборот, появившись на свет, она становится величайшей активной силой, активно содействует своему базису оформиться и укрепиться, принимает все меры к тому, чтобы помочь новому строю доконать и ликвидировать старый базис и старые классы.

Иначе и не может быть. Надстройка для того и создается базисом, чтобы она служила ему, чтобы она активно помогала ему оформиться и укрепиться […]. Стоит только отказаться надстройке от этой ее служебной роли, стоит только перейти надстройке от позиции активной защиты своего базиса на позицию безразличного отношения к нему, на позицию одинакового отношения к классам, чтобы она потеряла свое качество и перестала быть надстройкой»[39].

Как можно видеть, Сталин описывает отношения между надстройкой и базисом в тех же выражениях, в каких описывал отношения формы и содержания: надстройка – это как бы форма базиса (она помогает базису «оформиться»). Далее, надстройка здесь просто‑таки одушевлена, о чем говорят все эти конструкции, – появляется на свет, безразлично относится к судьбе своего базиса, содействует, принимает все меры, служит, помогает, отказывается и т. д. И, наконец, Сталин настолько «активизирует» надстройку, что в конце концов она становится силой, преобразующей сам базис. Эта переакцентовка чрезвычайно важна для понимания статуса соцреализма в сталинском проекте.

Задолго до «вопросов языкознания», когда Сталин вплотную занимался вопросами партийной истории, осенью 1938 года он редактировал проект Постановления ЦК о постановке партийной пропаганды после выхода в свет «Краткого курса истории ВКП(б)». В этот проект Сталин собственноручно вписал: «До последнего времени были в ходу «теории» и «теорийки», игнорирующие значение обратного воздействия идеологии на материальное бытие, опошляющие учение марксизма–ленинизма о роли общественных идей, – учение, гениально развитое, в особенности, Лениным»[40]. Леонид Максименков, первым обнаруживший эту сталинскую редактуру, проницательно заметил не только то обстоятельство, что «по сути дела, положение Сталина было антимарксистской теорией», но и то, что «результатом борьбы с «опошлением» стало господство соцреалистической эстетики классического магического реализма сталинской эпохи»[41]. Не в том, однако, сугубо историческом смысле, который имеется в виду Максименковым (кампания борьбы с формализмом), но и в куда более широком. Нам поэтому предстоит на некоторое время выйти за пределы официальной «марксистско–ленинской философии» и обратиться к размышлениям одного из самых ярких советских мыслителей Мераба Мамардашвили, в последние годы жизни особенно много писавшего о том, что власть в стране держится «господством изображений, заменяющих собой то, что они изображают»[42].

Этот феномен Мамардашвили называл «логократией». Все здесь – от вождя до вора – играют какие‑то театральные роли: «Российский вор (как и грузинский, к примеру) тем отличается от вора французского или итальянского, что он в большей степени играет вора». Отсюда – интересные эстетические импликации: «Попробуйте изобразить это в театре – нельзя сыграть вора, который играет вора! Или, по крайней мере, это очень нелегко – сыграть играющего. Именно поэтому, мне кажется, современные актеры часто играют плохо – ибо пытаются простодушно изображать на театре то, что уже в жизни является изображением». Здесь, утверждал Мамардашвили, требуется иная техника для «изображения изображения», здесь не работает «простой реализм» и требуется «какая‑то иная форма искусства» (137).

Соцреализм и был этой иной формой искусства. Мамардашвили полагал, что результатом советской истории (а можно добавить – и этой «иной формы искусства») стал «самоимитирующий человек, в котором исторический человек может себя и не узнать». Сознание этого нового человека прошло ряд превращений (прежде всего, настаивал Мамардашвили, через язык) «в сторону антимира теней и образов, которые в свою очередь тени не отбрасывают», в мир «зазеркалья, составленного из имитации жизни» (147), в мир «кажимости кажимости», «жизни, имитирующей жизнь» (152).

Мир этого сознания Мамардашвили описывает следующим образом: «Сознание такого рода очень напоминает комнату, в которой вместо окон сплошные зеркала, и вы видите не внешний мир, а собственное изображение. Причем отвечающее не тому, какой вы есть, а тому, каким вы должны быть». Это мир «потусторонностей» (167). А что же реальность? О ней Мамардашвили писал: «Глухое переплетение глухих жизненных побуждений, которое само по себе законно, но безгласно. И – ничего не производится. Что происходит на самом деле? Что есть? Если даже не названо […]. Невозможно узнать. Более того, неназванной вещи невозможно стать. Реальность, не имея люфта свободных наименований и пространства состязательного движения, не доходит до полноты и цельности жизнеспособного и полноценного существования, до ясного и зрелого выражения своей самобытной природы» (181). Так из мандельштамовского «Мы живем, под собою не чуя страны» вырастает перекошенный мир Андрея Платонова или Павла Филонова. О Платонове Мамардашвили писал, что тот «давал страшную картину потустороннего мира, в котором живут, казалось бы, люди, но они – получеловеки. Они человечны в попытке, в позыве к человечности, а живут в языке […). Это идиоты возвышенного» (387).

С одним из них, Пуховым, мы уже знакомы. На заре советской власти он полагал «очковтирателем» комиссара. Но за десятилетия «очковтирательство» обросло целой системой стратегий и практик. В «конце прекрасной эпохи» Мамардашвили констатировал: в России «отсутствует действительность». Даже «язык пронизан агрессивной всеобщей обидой на действительность как таковую» (201), страна живет в «совершенно первобытном, дохристианском состоянии какого‑то магического мышления, где слова и есть якобы реальность» (201), «действительности нет, реальность просто отменили, испарили ее» (204). Что же «в осадке»? «России свойственно иметь все недостатки современных явлений, не имея их преимуществ, т. е. самих этих явлений. Она испытала на себе все порочные последствия индустриализации, не имея самой индустриализации (а не просто большие заводы, дающие большой вал). В России не существует крупной промышленности в европейском смысле этого слова. Есть все отрицательные следствия урбанизации, но нет городов, нет феномена «урбис» и т. д.» (205).

И все же, дереализуя жизнь, советская культура создавала новую. Этот процесс и составлял самую суть созидательной работы власти. Перед нами – наилучшее подтверждение мысли Мишеля Фуко о том, что «надо раз и навсегда перестать описывать проявления власти в отрицательных терминах: она, мол, «исключает», «подавляет», «цензирует», «извлекает», «маскирует», «скрывает». На самом деле власть производит. Она производит реальность; она производит области объектов и ритуалы истины»[43].

Советское производство реальности задумывалось поначалу как вполне «миметическое» предприятие. Максим Горький подчеркивал, что «социалистический реализм […] может быть создан только на фактах социалистического опыта»[44], только «как отражение данных трудовой практикой фактов социалистического творчества» (27, 218), но сам этот опыт и сами эти «факты» еще не осознавались как продукт соцреализма. Этот круг основоположник соцреализма, еще не вполне сознавая того, демонстрировал в той же речи, обращенной к молодым писателям накануне Первого съезда писателей, сетуя на то, что некоторые литераторы, «равнодушные умники», подчиняются… «силе фактов», называя цель строительства «фантастической» и «неосуществимой», тогда как «стремление к «фантастической» цели является возбудителем сказочных подвигов, героической работы, дерзновенных намерений. Перечислять последние здесь не место, но знать их литераторам следовало бы именно как намерения и прежде, чем они реализуются, становятся фактами» (27, 220–221).

Перейти на страницу:

Евгений Добренко читать все книги автора по порядку

Евгений Добренко - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки kniga-online.club.


Политэкономия соцреализма отзывы

Отзывы читателей о книге Политэкономия соцреализма, автор: Евгений Добренко. Читайте комментарии и мнения людей о произведении.


Уважаемые читатели и просто посетители нашей библиотеки! Просим Вас придерживаться определенных правил при комментировании литературных произведений.

  • 1. Просьба отказаться от дискриминационных высказываний. Мы защищаем право наших читателей свободно выражать свою точку зрения. Вместе с тем мы не терпим агрессии. На сайте запрещено оставлять комментарий, который содержит унизительные высказывания или призывы к насилию по отношению к отдельным лицам или группам людей на основании их расы, этнического происхождения, вероисповедания, недееспособности, пола, возраста, статуса ветерана, касты или сексуальной ориентации.
  • 2. Просьба отказаться от оскорблений, угроз и запугиваний.
  • 3. Просьба отказаться от нецензурной лексики.
  • 4. Просьба вести себя максимально корректно как по отношению к авторам, так и по отношению к другим читателям и их комментариям.

Надеемся на Ваше понимание и благоразумие. С уважением, администратор kniga-online.


Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*
Подтвердите что вы не робот:*