Татьяна Носенко - Иерусалим: три религии - три мира
В 1950 г. после ряда неудачных попыток Совета по опеке реанимировать проект интернационализации Иерусалима Генеральная Ассамблея отменила решение о выделении ассигнований на установление постоянного международного режима в Святом городе. Хотя решение об особом статусе Иерусалима не было выполнено, резолюция 181 (II) ООН не утратила силы, и международное сообщество продолжало считать незаконными меры, предпринимавшиеся Израилем и Иорданией по распространению своей юрисдикции соответственно на западную и восточную части города.
* * *Итак, в результате первой арабо-израильской войны Иерусалим стал разделенным пограничным городом. Большая часть территории, входившей в городскую черту в период английского мандатного правления, перешла под израильский контроль. В руках Иордании остался Старый город и небольшие, примыкавшие к нему с востока, севера и юга территории. По воспоминаниям всех, кто посещал Иерусалим в эти годы, граница, проходившая через самый центр, оставляла очень тяжелое впечатление: в начале 50-х годов она была отмечена заграждениями из колючей проволоки и камней с периодически повторяющимися надписями на трех языках — английском, иврите и арабском: «Граница. Стой. Фотографировать запрещено». Единственным пропускным пунктом между двумя частями служили ворота Мандельбаума, названные по имени владельца расположенного поблизости дома. Однако для евреев и арабов, проживавших на территории Израиля, проход в иорданскую часть Иерусалима был закрыт. Изредка, на пасхальные и рождественские праздники, из Израиля к святым местам допускались арабы-христиане. Даже европейским и американским туристам и паломникам нелегко было с израильской территории «преодолеть» ворота Мандельбаума.
Через некоторое время после подписания соглашения о перемирии выяснилось, что израильтяне, иорданцы и ооновцы совершенно по-разному интерпретируют демаркационные линии 1948 г. Проведенные второпях, толстыми жирными карандашами на мелкомасштабной карте (1:20 000), на местности они представляли собой участки земли от 60 м до 80 м шириной. В городе с высокой плотностью населения и застройки, где ширина улиц не превышала 30 м вместе с домами по обеим сторонам, целые улицы и более 100 домов оказались в спорной зоне. Причем вопрос был отнюдь не теоретическим — небрежно составленная карта провоцировала инциденты с жертвами с обеих сторон.
Противники не могли достичь устраивавшего обе стороны соглашения по спорным вопросам, и только в начале 60-х годов израильтяне предложили поставить заградительные сооружения по всей демаркационной линии. В некоторых местах было возведено два забора — один в соответствии с израильской интерпретацией карты 1948 г., другой — в соответствии с иорданской. Вдоль разделительной линии в городе было расположено 36 иорданских и 19 израильских укрепленных позиций.
Однако ни договоренности, ни пограничные сооружения не обеспечивали безопасности в Иерусалиме. В 50-х годах, по свидетельствам очевидцев, в городе часто вспыхивали перестрелки, инициировавшиеся, как правило, иорданской стороной и длившиеся зачастую по несколько суток. Война кончилась, но по-прежнему в городе гибли люди, в основном мирные жители. В сентябре 1956 г. с иорданской стороны был открыт огонь по киббутцу Рамат Рахель — самому южному приграничному пункту, в котором проводилось заседание Израильского археологического общества в связи с начавшимися там раскопками. Четыре человека погибли. Хотя иорданская сторона утверждала, что подобные инциденты происходят по причине психических срывов отдельных солдат, еврейское население считало их преднамеренно проводимыми акциями устрашения. Пулевые пробоины на здании старого муниципалитета, находившегося вблизи разделительной линии и служившего удобной мишенью для стрельбы по нему со стен Старого города, сохранены израильтянами как историческое свидетельство пережитой городом в 50—60-х годах трагедии.
Иорданские власти не выполняли также статью 8 соглашения о перемирии, предусматривавшую «…возобновление нормального функционирования культурных и гуманитарных учреждений на горе Скопус и свободный доступ к ним; свободный доступ к святым местам и культурным учреждениям и пользование кладбищем на Масличной горе…».[338] В начале 1950 г. в ходе строго секретных переговоров король Абдаллах пытался в обмен на выполнение этих условий добиться от израильтян передачи Иордании ряда бывших арабских районов в Западном Иерусалиме, располагавшихся непосредственно вдоль разделительной линии, а также оказавшейся под контролем Израиля дороги из Иерусалима в Вифлеем. Но переговоры закончились безрезультатно.
Почти двадцать лет религиозные евреи по большим праздникам поднимались на самые высокие здания в городе, чтобы попытаться разглядеть хоть маленькую часть своей святыни — Стены Плача. После 1949 г. Еврейский университет и больница Хадасса на горе Скопус были закрыты и переданы под опеку ООН. Для того, чтобы восполнить их потерю, к концу 50-х годов в Западном Иерусалиме был создан новый университетский комплекс Гиват Рам, а в прилегающей к городу деревне Айн Карем построен новый госпиталь Хадасса. На Скопус в течение многих лет допускался только небольшой отряд израильтян в 120 человек, состоявший из технического персонала и полицейских-охранников. Каждые две недели новая смена, эскортируемая ооновской охраной, отправлялась в израильский анклав, являвшийся демилитаризованной зоной. Однако иорданцы подозревали, что при попустительстве наблюдателей ООН израильтяне переправляли туда оружие. Действительно, в 1967 г. израильские официальные лица признали, что за эти годы на Скопус в разобранном виде было доставлено немало военной техники и оборудования, которое затем собиралось на месте.[339]
Из Восточного Иерусалима, из Старого города за разделительную «зеленую линию» были устремлены сотни глаз тех, кто оставил на той стороне свои дома, а порою и все свое имущество. Около 30 тыс. арабов, бывших жителей Западного Иерусалима, все еще не теряли надежды вернуться домой. По подсчетам Согласительной комиссии ООН по Палестине, учрежденной на III сессии Генеральной Ассамблеи ООН в декабре 1948 г., общая стоимость их собственности в той части Иерусалима, которая перешла под контроль Израиля, составляла 25,9 млн. долларов (по ценам 1947 г.).[340] До наших дней в семьях палестинских беженцев хранятся ключи от домов, принадлежавших им в Западном Иерусалиме.
В июле 1953 г. израильское правительство сделало новый шаг в целях закрепления за Иерусалимом статуса столицы государства — министерство иностранных дел переехало из Тель-Авива в Иерусалим. По этому поводу шесть государств — США, Великобритания, Франция, Италия, Турция и Австралия — выступили с заявлением, в котором подчеркивалась их приверженность резолюциям ООН о международном статусе Иерусалима и отвергались попытки Израиля превратить Западный Иерусалим в свою столицу. Дипломатические миссии почти всех государств остались в Тель-Авиве и его окрестностях.
Израильские власти, однако, не теряли надежд «заманить» в Иерусалим посольства хотя бы некоторых стран. Ярко свидетельствует об этом небольшой эпизод из истории израильско-советских отношений. В феврале 1953 г. дипломатические отношения между двумя государствами были прерваны из-за организованного израильскими экстремистами в провокационных целях взрыва на территории советской миссии. В ходе переговоров о восстановлении дипломатических отношений израильтяне настойчиво предлагали Москве открыть свое дипломатическое представительство в Иерусалиме. Однако советский МИД, исходя из того, что учреждение миссии в Иерусалиме может вызвать резко отрицательную реакцию в арабских государствах, а также явиться поводом для обвинения Советского Союза в поддержке израильских притязаний на Иерусалим, отклонил эти предложения.[341] Тем не менее, советские послы, как и полномочные представители западных стран в Израиле, в скором времени стали вручать свои верительные грамоты в Иерусалиме, в резиденции израильского президента. «Дипломатический бойкот», которому подвергли израильский МИД на первых порах после его перемещения в Иерусалим представители всех стран, постепенно размывался. В наше время Израиль, видимо, является единственной страной в мире, в которой дипломаты вынуждены ежедневно, иногда и по несколько раз в день совершать 140-километровый автопробег Тель-Авив—Иерусалим—Тель-Авив, чтобы проводить свои служебные встречи в израильском МИДе.
В Восточном Иерусалиме, между тем, иорданские власти устанавливали свои порядки. 5 января 1951 г. король Абдаллах учредил новую должность Хранителя святых мест, Служителя мечети Аль-Акса и Суперинтенданта Харам аш-Шариф, на которую он назначил бывшего мэра Иерусалима Раджиба Нашашиби. Таким образом иорданский монарх окончательно ставил точку в вопросе о статусе святых мест, подтверждая неприемлемость для Хашимитского королевства ооновских предложений об их интернационализации. Ни Израиль, ни европейские страны, естественно, не признали этого одностороннего решения. По воспоминаниям Насера Нашашиби, племянника Раджиба, особое негодование по поводу этого нововведения выразил французский консул, заявивший, что только Франция или назначенный ею представитель испокон веку имели право на титул Хранителя христианских святынь. И греческий, и итальянский консулы в Иерусалиме решительно протестовали против назначения мусульманина Хранителем христианских святых мест. Когда об этом сообщили королю Абдаллаху, он прореагировал на протесты европейцев вполне в духе своих предшественников — османских чиновников: «Пусть идут к черту! Такова моя воля, и я не отступлю!» — заявил он.[342]
