Андрей Максимов - Многослов-2, или Записки офигевшего человека

Каждый человек в каждой индивидуальной жизни решает сам: присоединиться ему к толпе или остаться индивидуальностью.

Присоединиться к толпе – это вовсе не значит непременно стать фанатом спортивного клуба или громить киоски только потому, что у продавцов – иные овал лица и цвет кожи.

Присоединиться к толпе – это значит обрести некий коллективный разум и выключить свой собственный ум. Тот, кто совершает поступки не по собственной воле, а потому, что так решило большинство, присоединяется к толпе.

Остается ли он при этом человеком? Это каждый решает для себя сам.

Вообще на вопрос «Кто есть таков человек?» в конце концов каждый из нас отвечает себе и Богу. Даже когда нам кажется, что не отвечаем и вовсе не думаем об этом, – думаем и отвечаем все равно.

Пришельцы с этой проблемой пусть сами разбираются. Бог очень мудро не дал нам одного ответа на этот важнейший вопрос. Здесь нет и быть не может трафарета, чтобы приложить – и все стало ясно. Сам решай: человек ты или часть толпы? Личность или член группы большинства? Это все вопросы, которые не предполагают однозначного ответа: поиски его и есть, если угодно, лучшая зарядка для души, которая и позволяет нам принципиально не меняться со времен кроманьонцев.

Но есть еще другой вопрос, может быть, и не столь философский, но практически очень важный: чиновник – это человек? Или это такое специальное существо, которому все человеческое чуждо?

Да, да, настало время поговорить про чиновника.

Чиновник

Они похитили бы у меня зубы во время моего сна, если бы они могли вытащить их у меня изо рта, не разбудив меня при этом.

«Чиновник» – слово неприятное, и эмоции вызывает сугубо негативные. Почему? Что за вопрос? Понятно почему. Опыт жизни любого российского человека доказывает: стоит войти в дверь любого учреждения, и там непременно встречаешь существо важное и неприятное одновременно. Если русский писатель захочет поведать о печали российской жизни, непременно напишет о чиновнике, который являет собой ходячий образ абсурдности русской жизни, образ зловещий и грустный одновременно. Между тем, в литературе зарубежной про чиновников тоже, конечно, пишут, однако тема эта столбовой не является.

Ведь чем отличается российский чиновник от зарубежного? Заграничный просто делает свое дело. Иногда плохо, иногда – хорошо. Иногда честно, иногда нет. Пришел на работу и работает. Как умеет. Российский чиновник не работает, а творит дела и одновременно вершит судьбы. Какой бы пост ни занимал наш родной бюрократ, он убежден, что пост его чрезвычайно важен. Даже если вы придете в какой-нибудь ЖЭК (я уж не говорю о министерстве), вы встретите человека, переполненного собственным величием. Высокомерие российского чиновника происходит от того, что он искренно убежден: в его руках – судьба страны. Российская бюрократия – бюрократия своего рода одухотворенная. Даже в простом перекладывании бумажек наши Акакии Акакиевичи видят едва ли не вселенский смысл.

Мы не любим чиновников. Иронизируем над ними. Смеемся. Боимся. И забываем, что во всемирной истории чиновники сыграли роль заметную, чтобы не сказать – выдающуюся.

Если попросту, без лирики и обобщений, – то кто таков чиновник? Человек, состоящий на службе у государства. Точка. Абзац.

Представляете, какое количество людей состояли на службе у государств за всю мировую историю? И Талейран, и Дизраэли, и страшный Сталин, и не страшный Хрущев, и забавный Черненко – были чиновниками. Кто перевернул российскую историю XX века? Чиновник Горбачев и чиновник Ельцин.

Кто главные изобличители чиновничества в русской литературе? Гоголь да Салтыков-Щедрин. Оба, уж извините, чинуши. Гоголь служил в департаменте государственного хозяйства и публичных зданий министерства внутренних дел сначала писцом (оказывается, рожденный в Малороссии Гоголь отменно красиво писал на русском языке), а затем Николай Васильевич дослужился до помощника столоначальника. А у Михаила Евграфовича карьера чиновничья еще круче сложилась. Окончив знаменитый Царскосельский лицей (между прочим, как и Пушкин, который, к слову, тоже начинал вполне даже чиновничью карьеру), будущий гений русской литературы был определен канцелярским чиновником при губернском правлении в городе Вятка. А потом довелось ему побывать и рязанским, и тверским вице-губернатором.

Короче говоря, так получается, что само по себе звание «чиновник» еще ни о чем не говорит. Можно даже, будучи чинушей, войти в историю как великий человек!

Вообще приходится смириться с таким печальным для любого российского человека выводом: покуда есть государство, без чиновников буквально не обойтись. Эта мысль столь же неприятна, сколь и очевидна.

Однако, когда мы говорим о чиновниках, мы, конечно, имеем в виду не Горбачева, не Дизраэли, не Черчилля и не Гоголя. Мы имеем в виду того человека, который сильно портит жизнь каждому из нас. То, что чиновники вершили историю мира, увы, вовсе не отменяет того безрадостного факта, что они очень часто портят историю жизни тем самым конкретным людям-человекам, о которых мы говорили буквально в предыдущей главе.

Слово «чиновник» – абсолютно русское. Редкий случай в нашем «Многослове», когда для понимания слова нам не надо обращаться ни к древнегреческому, ни к французскому языкам. Как говорится: это русское слово «чиновник»… Да-с…

Чиновничество в России имеет абсолютно точные годы жизни, прямо как человек (только много длинней): 1722–1917.

Строго (ну, совсем строго) говоря, чиновниками могут называться лишь те люди, что жили в России на протяжении этих почти двух столетий и находились на службе государевой. Однако слово это так здорово прижилось, что чиновниками теперь называют жителя любой страны и любого времени – лишь бы был он на государственной службе.

Нет, конечно, и до 1722 года были государственные люди – куда ж без них? Когда в XVI веке в государстве Московском появились приказы (по-нашему министерства), то очень скоро стало ясно: работающие в них незнатные дьяки постепенно начинают играть даже более важную роль, чем знатные бояре.

Так что еще в незапамятные времена, когда и слова-то такого «чиновник» не существовало, выявился главный закон чиновничества: если ты хочешь быть уважаем и богат, помни: не происхождение главное и даже не знания, и уж, конечно, не ум. Главное: иметь рычаги влияния.

Почему же мы говорим, что чиновничество появилось именно в 1722 году? Даже можно еще более точную дату называть: 24 января по старому стилю. Потому что именно в этот день наш император-экспериментатор Петр I утвердил документ: «Табель о рангах всех чинов, воинских, статских и придворных, которые в котором классе чины; которые в одном классе».

Как водилось у Петра, документ свойства имел воистину революционные – император решил поощрять человека не за знатность, но за истовую службу государю: «дабы тем охоту подать к службе и оным честь, а не нахалам и тунеядцам получать».

То есть задумывалось поначалу, что чиновники будут люди чести, а не нахалы и тунеядцы. Но это так – для справки.

Все было хорошо и ясно: три вида государственной службы – гражданская, военная, придворная; четырнадцать классов должностей. Даже было расписано, что каждый должен иметь экипаж и ливрею, соответствующие чину.

И почти 200 лет так все и было. А потом пришел красный Октябрь, и табель о рангах исчез вместе со всем, что было весьма неплохо организовано в Российской империи. Вместо чиновников появились государственные служащие. Звучит красиво, но суть от этого, однако, не меняется.

Надо заметить, что слово, точнее словосочетание это – «госслужащие» – как-то не прижилось. И хотя ни в СССР, ни в сегодняшней России никаких гражданских чинов нет и про «Табель о рангах» помнят лишь знатоки истории – все равно возмущают нас именно чиновники и ругаем мы именно их. Фразу: «Достали меня эти госслужащие!» – мне лично никогда слышать не доводилось. А вот: «Достали чиновники!» – слыхал много раз.

Поначалу большевики обходились малым количеством госслужащих, при Ленине их было 300 тысяч. При Сталине уже 1,837 миллиона.

Хочется, конечно, лишний раз за это большевиков поругать, но в данном случае они не виноваты. Просто свойство у чиновников такое: они размножаются делением. Причем, очень быстро. Это закон, с которым ничего невозможно поделать.

Про законы чиновничьей жизни писали многие, но лучше всего их удалось вывести английскому писателю Сирилу Норткоту Паркинсону. Он писал прозу, пьесы, исторические исследования, но более всего знаменит он как автор законов имени себя. «Законы Паркинсона» – может быть, слышали такое словосочетание?