Круглый год. Детская жизнь по календарю - Марина Костюхина
Тавтология, лишавшая высказывание конкретного смысла, делала авторитетное слово уместным в любом контексте, лишь бы значимым было имя, его замыкавшее. Неудивительно, что одни и те же изречения десятилетиями перепечатывались в календарях несмотря на перемены в общественно-политической жизни страны[487].
Роль авторитетного текста выполняли в календаре страницы, посвященные политическим и историческим личностям (с портретами и цитатами). Они занимали не меньше трети ежегодного объема «Календаря школьника». Жизнь каждого персонажа календаря, независимо от исторического периода (от Спартака до Брежнева), трактовалась как пример народного служения. Это относилось не только к революционерам и членам советского правительства, но и к ученым, писателям, музыкантам (от Галилея, Бомарше, Лобачевского и Чайковского до Кюри и Курчатова). Такая установка, нивелировавшая специфику исторических эпох, стран и биографий, имела положительную сторону: она позволяла вывести на страницы календарей не только русских гениев, но и представителей зарубежной науки и искусства. В клишированных текстах, им посвященных, сообщалось, что научные открытия, пьесы, стихи и оперы создавались исключительно во имя простого народа, и лица вдохновенных, целеустремленных и преданных общему делу личностей служили тому подтверждением. Рисунки с портретов и фотографий позволяли редактировать внешность в соответствии с установками календаря. Графическая редактура касалась не только портретов исторических деятелей, но и портретов современников (неприкосновенными оставались лишь изображения членов Политбюро: во всех календарях они были совершенно одинаковыми).
Брежнев среди пионеров в «Артеке». Фотография 1979 года в «Календаре школьника»
На первых страницах календаря 1957 года, открывавшего новую календарную эпоху, отсутствовали изображения Сталина и тексты песен с упоминанием его имени[488]. На их месте был напечатан портрет Степана Халтурина и «Песня о счастье» Михаила Исаковского. Революционер Халтурин, организовавший кровавый теракт в Зимнем дворце, был неравноценной заменой Сталину, но рассказ о жертвенной гибели революционера (казнен в 1882 году), а не славословие вождю задавал тон общественно-политическому изданию для школьников. Этой же цели служила «Песня о счастье», увязывавшая личное с гражданским при приоритете гражданского. Через пару лет песни Исаковского в школьном календаре сменились текстами песен Льва Ошанина, тоже про родину, но в лирическом стиле, что лучше отражало настрой эпохи. На тех страницах, где раньше указывались дни рождения и смерти Сталина, в календаре для школьников 1957 года был напечатан далекий от политики астрономический материал (отсылка к безусловному и объективному). Однако в изданиях «Календаря школьника» и «Спутника» 1960–1963 годов Сталин вновь «родился» и «умер», причем не только с датами и сопровождающим текстом, но и с портретами бывшего вождя. В 1965 году из календаря вновь исчезли сталинский текст и портрет (уже окончательно). Все эти колебания были результатом внутрипартийной борьбы «за Сталина» или против него (календарь, как в советском анекдоте, всегда «колебался вместе с линией партии»).
Календарь школьника отражал колебания политического курса в отношении культа личности. Дата 21 декабря в отрывных «Календарях школьника» на 1956, 1957, 1959 годы
Василий Чапаев – любимый герой школьных календарей. «Календарь школьника (отрывной)» на 1957 год; «Рыцарь революции» Феликс Дзержинский. «Календарь школьника (отрывной)» на 1957 год
Пародии на зазнаек косвенно указывали на развенчание культа личности. «Календарь школьника (отрывной)» на 1957 год (М.: Госполитиздат). Стихотворение Бориса Заходера «Буква Я», восемь лет пролежавшее под сукном, было напечатано в журнале «Новый мир» в 1956 году
Вслед за Сталиным из календаря были убраны упоминания о некоторых членах сталинского Политбюро, непосредственно связанных с проведением репрессий (к таковым были отнесены Андрей Жданов, Лазарь Каганович и др.). Тех, кто остался (например, Климент Ворошилов), календарь упоминал только в связи с их юбилейными датами (прежде они отмечались ежегодно), но были и такие календарные долгожители, как Анастас Микоян, переживший и культ Сталина, и тех, кто с ним боролся (календарь ежегодно отмечал дни его рождения). Сохранили свое место на календарных страницах герои ВОСР и Гражданской войны, не скомпрометировавшие себя участием в сталинских репрессиях (Яков Свердлов, Михаил Фрунзе), отдельные члены правительства (Глеб Кржижановский), а также всенародные любимцы, которым народ приписывал противостояние Сталину (Феликс Дзержинский, Серго Орджоникидзе, Сергей Киров).
Обратная сторона листа, посвященного большевикам и революционерам, заполнялась короткими очерками, взятыми из популярных изданий. Все истории носили притчевый характер: описывался один из поступков исторического деятеля, за которым следовало афористическое высказывание, ему принадлежавшее. Так, статья о Якове Свердлове в «Календаре школьника» на 1959 год (оборотная сторона страницы от 16 марта), посвященная 40-летию со дня его смерти в 1919 году, называлась «Слово Андрея». Свердлов (подпольное имя Андрей) сумел убедить отца юной революционерки отпустить ее на революционное дело. После разговора с ним отец сказал: «Иди, доченька! Иди, коли Андрей говорит. Он плохому не научит». Текст подкрепляется цитатой из выступления Свердлова про неизбежную победу революции. Источником календарных текстов о Дзержинском были изданные в Детгизе рассказы Юрия Германа, где многие истории заканчивались рассказом о том, как первый чекист отдавал голодным последний кусок (хлеба, сахара, яблока)[489]. Феноменальная худоба Дзержинского служила «неопровержимым» доказательством этих мелодраматических историй. Персонажами многих календарных очерков были дети, любовь к которым приписывалась всем политическим личностям, начиная с Карла Маркса, который «чрезвычайно любил детей»[490], и кончая Брежневым, любителем фотографироваться с пионерами в «Артеке».
Курс на восстановление ленинской законности указывал на необходимость возвращения имен тех, кто стал жертвой сталинских репрессий. Оказалось, что сделать это намного труднее, чем заменить сталинский «иконостас» членами хрущевского или брежневского Политбюро. Календарь призван утверждать догму и норму, а вовсе не историческую истину или человеческую справедливость. Поскольку репрессированные самим фактом произошедшего отрицали и то и другое, то в календаре им не находилось места. В середине 1960‑х годов в «Календаре школьника», вслед за календарями для взрослых, впервые появились возвращенные имена, но все они касались только крупных советских военачальников, репрессированных в годы террора (об ученых, партийных деятелях, писателях и т. д. речь в календаре не шла). В трех годовых выпусках «Календаря школьника» печаталась информация об Иерониме Уборевиче (впервые в связи с 70-летием в 1966 году). Календарь сообщал, что этот советский военный деятель «погиб в 1937 году» (Уборевич был расстрелян по «делу Тухачевского»). На оборотной стороне календарного листа помещалась информация о заслугах героя с уточнением причины его гибели.
Он прошел путь от командира небольшого красногвардейского отряда до командующего войсками военного округа. Родина наградила Уборевича тремя орденами Красного Знамени. В 1937 году в период культа личности Уборевич трагически погиб (статья «Командарм И. П. Уборевич» на странице 13 января 1966 года).
Возвращение некоторых имен советских военачальников, жертв политического террора. «Календарь школьника (отрывной)» на 1971 и 1973 годы
В том же ряду советских военачальников в связи с
