Круглый год. Детская жизнь по календарю - Марина Костюхина

Праздник 7 ноября был главным в системе праздников советского календаря и предполагал серьезную подготовку (оформление пространства и сценарно-постановочная часть с участием детей). В праздничном оформлении широко использовалась советская символика (портреты вождей, флажки, гирлянды). В зале, где проходило мероприятие, сооружалось что-то вроде трибун на фоне изображения Кремля и праздничного салюта. Подобное оформление должно было напоминать детям Красную площадь, где проходили ноябрьский парад и главная демонстрация страны. «Трибуна, одетая в кумач, обвитая цветами, красные флаги, знамена и на их фоне – большие портреты вождей»[426].

С начала 1930‑х годов сложился канон изображения годовщины Великого Октября как торжества советского строя и социалистического образа жизни. Все действия, совершаемые детьми, призваны были донести эту идею в доступных конкретных образах. В педагогических директивах идея праздника понималась по-разному. Методисты 1920‑х годов с прямолинейной простотой утверждали, что октябрьский «праздник нужен для пропаганды и агитации». Педагоги 1930‑х призывали воспитывать «любовь к Родине и ее вождям». В эпоху 1960–1980‑х годов акцент делался на детях и заботе о них. Смена риторики не отменяла сути. Детский ноябрьский праздник призван был служить «задаче советизации, для того чтобы подрастающее поколение могло через праздник познакомиться с официальным культурным стандартом»[427].

Сценарий каждого октябрьского праздника состоял из официальной и неофициальной частей. Обе части имели музыкальное сопровождение, призванное эмоционально влиять на участников праздника.

Торжественное звучание праздничных маршей, светлые, радостные песни, стихи, выражающие счастье, любовь к родине, веселые звуки плясовой народной музыки вызывают в детях радостное, праздничное волнение.

Идея торжества советского строя воплощалась в звуках военного марша, а счастливая жизнь при социализме – в игровых и плясовых мелодиях. Праздник начинался с того, что дети (младшие и старшие группы), маршируя, входили в зал и строились ровными рядами.

Начало праздника приобретает особую выразительность благодаря торжественному звучанию праздничного марша, красоте построения детей, стоящих на фоне красочно и строго убранной сцены, благодаря звонким перекличкам, приветствиям, крикам «ура!»[428].

После марша на «трибуну» поднимается заведующая детским садом со словами приветствия:

Сегодня вы, дети, будете петь веселые песни, играть, плясать, веселиться, покажете, что вы приготовили к празднику, а ваши родители и все наши гости будут радоваться и веселиться вместе с вами. Да здравствует Октябрь! Ура![429]

Веселье и радость обязательны для всех участников праздника, независимо от возраста. Взрослые при этом должны веселиться, как дети, а дети выкрикивать лозунги, как взрослые. Ведущий говорит: «Ленину слава!» Дети отвечают: «Слава! Слава!» Ведущий восклицает: «Да здравствует наша родина!» Все вместе скандируют: «Ура!»

Ритмические игры и постановки к 10‑й годовщине Октября / Сост. Т. Н. Бабаджан и Н. А. Метлов. М.: Музторг, 1927

Соблюдение праздничного канона нелегко давалось детям, да и понимания происходящего у них не было. Однако педагоги рапортовали об успешном проведении праздника при сознательном участии всех детей.

Под дробь барабана, выставив вперед фанфаристов и знаменосцев, легко и стройно выходят средние и старшие ребята. Шествие это торжественно и красочно, детские лица серьезны и вместе с тем радостны.

– Поздравляем с двадцать первой годовщиной Октября, – торжественно приветствует «демонстрантов» заведующая детским садом т. Тищенко, ведущая праздник.

Громкое и дружное «ура» детей и родителей разнеслось по всему детскому саду[430].

Стиль репортажа призван был создать ощущение достоверности происходящего, но обилие газетных клише свидетельствовало об обратном: воспитатели стремились подменить реальное поведение детей взрослым стандартом.

Праздничную атмосферу мероприятия создавали песни и танцы, проводимые в неофициальной части праздника. Но и здесь не обходилось без идейно-политической риторики. В методических пособиях писалось, что веселые хороводы символизируют «радостную трудовую жизнь». Праздник должен был убедить детей в том, что советский человек идет на фабрику и в колхоз, танцуя и распевая песни.

В завершение октябрьского праздника детям дарили подарки. Дарение подарков и сытое угощение символизировали заботу государства о своих гражданах.

Сладости и фрукты были красиво расположены в отдельной комнате. Не было никаких порций, дети брали, что хотели и сколько хотели. Таким образом, богатство, изобилие своей страны дети могли почувствовать, ощутить, что, конечно, убедительнее всяких слов и разговоров об этом[431].

Убедить нужно было прежде всего самих взрослых, живущих в условиях неизбывного советского дефицита.

Дарение подарков рекомендовалось оформлять с максимальной зрелищностью, чтобы надолго закрепить в памяти ребенка картину советского изобилия.

Блюда и корзины задрапированы легкой тканью и украшены лентами, цветами, зеленью. На самой верхушке блюд с гостинцами укреплена крупная цифра 30 <праздник посвящен 30-летию Октября. – М. К.>. Игрушки расположены живописными, забавными группами. Если детям дарятся велосипеды или автомобили, на них могут выехать школьники, держа в руках большие цифры 30.

Обойдя зал кругом, несущие подарки останавливаются посередине.

Ведущий. Да здравствует тридцатилетие Октября! Да здравствует наш дорогой вождь товарищ Сталин! Ура!

Присутствующие дружным «ура» отвечают на возгласы ведущего[432].

Одаривание описывается в педагогическом отчете со сказочным размахом. Невиданная роскошь даров (велосипед каждому ребенку в послевоенном детском саду!) не берется под сомнение, ведь чудо заложено в самой природе праздника, и педагоги, подобно детям, оказываются в его власти. Гипнотической силой обладала риторика методических отчетов, основанная на лозунге «Жить стало лучше, жить стало веселее». Постановочные фотографии детей с велосипедами усиливали эффект ожившей сказки.

Картина счастливой жизни, разыгранная детьми, повторяла мозаичные панно в метро и полотнища соцреализма, изображавшие изобилие, радость, довольство и благодарность. Весь этот идеологический набор необходимо было вписать в сознание реальных детей, ведь дети не читают методических отчетов. Это хорошо понимали те, кто стоял у истоков создания советской праздничной обрядности.

Обряды наших праздников еще в зачаточном состоянии. <…> Наша задача – прощупать формы детского обряда как предварительного – в быту, так и в самом празднике, обряда, который сделал бы этот праздник доступным и значительным[433].

Опыт дошкольного воспитания подсказывал, что доступные ребенку образы надо искать в природной тематике и народной календарной обрядности. Революционные педагоги заменили «природный антропоморфизм» персонажами плакатов (рабочего, крестьянина, буржуя). «Танцы снежинок» и «Песенки цветов» были отнесены к устаревшим педагогическим приемам. Но в середине 1930‑х годов с «революционным перегибом» было покончено. Природа вновь вернулась в дошкольное воспитание, но уже в союзе с идеологией. В таком союзе она просуществовала на октябрьских праздниках до конца советской эпохи.

Октябрьская зелень символизирует неувядаемую жизнь Ильича:

Параллелизм природного и социального в советских текстах для детей базировался на приоритете последнего, что противоречило традициям отечественного дошкольного обучения. В рассказах Ушинского ребенку объяснялось, что смена времен года – основа мироздания, не зависящая от воли людей. Став