Амир Хисамутдинов - Русская Япония
В это время жизнь немногочисленной русской общины все больше концентрировалась вокруг церкви, и в этом немалая заслуга владыки Иринея, хиротонированного в сан епископа Токийского и Японского в июне 1953 г. Он застал церковь расколотую на две части: одну — с подчинением Американской православной церкви, другую, во главе с епископом Оно, — Московской патриархии. После окончания Второй мировой войны епископ Николай Оно решил вернуться в лоно Московской патриархии, но на церковном Соборе дела приняли неожиданный оборот: епископу предложили уйти на покой, а через главный штаб американских войск отправили обращение митрополиту всея Америки и Канады прислать русского епископа. Вскоре из США в Токио приехал архиепископ Вениамин, но за шесть лет своего правления Японской церковью он так и не смог преодолеть разногласий между верующими.
Токио. В доме у Мусы Кагавы (слева), в центре — А. Долгова. Фото автораОбъединить их удалось только епископу Иринею. Уже в первый год своего пребывания в Японии он значительно поднял не только благосостояние церкви, учредив множество новых приходов и увеличив число верующих, но и открыл русскую библиотеку-читальню, привел в порядок обветшалые храмы, улучшил работу сестричества и расширил школу русского и английского языков.
Объезжал он и другие приходы в Японии. 17 октября 1954 г. Ириней открыл семинарию, закрытую еще в 1919 г. Это было необходимо: возраст всех священников был преклонным. Сначала для занятий использовали Клуб молодежи, пока в сентябре 1955 г. не освятили здание семинарии, воздвигнутое усилиями епископа. В нем имелись три большие классные комнаты, студенческое общежитие, кухня, умывальник, гардеробная, канцелярия и кладовая. Строительство этого, на первый взгляд, небольшого здания стоило священнику немалых трудов. За сбором средств Ириней ездил в Америку, где 350 тысяч иен выделил американский общественный и церковный деятель Спирас Окурас, известный благотворитель.
На торжественное открытие семинарии собрались около 180 человек. Присутствовали представители Токийской думы, Министерства иностранных дел Японии, многие религиозные и общественные деятели. В выступлениях от церковных дел то и дело переходили к насущным проблемам, в частности, помощи русским беженцам в Китае. Господин Я. Такено сказал: «Есть определенные законы, которыми я, как чиновник японского правительства, должен руководствоваться, но в целях гуманности, я делаю все возможное для помощи русским эмигрантам и выдачи им виз на временное пребывание в Японии».
20 июля 1960 г. Ириней сдал все дела по церкви епископу Никону, который, пробыв в Японии два с половиной года, из-за болезни вернулся в Америку. Затем обязанности главы Японской православной церкви временно исполнял епископ Ситкинский и Аляскинский Амвросий, приехавший в Японию в начале ноября 1962 г. Затем Указом Собора епископов Американской метрополии от 10 марта 1964 г. епископом Токийским и Японским стал владыка Владимир. «Получив предложение от Американской православной церкви, — отмечал Бакулевский, — стать автономной, Японская церковь созвала Собор, выбрала архиепископа Владимира главой Японской автономной церкви в сане митрополита. Архиепископ Владимир поехал в Москву, где от патриарха Московского Алексия получил томос, которым он утверждался в сане митрополита и назначался главой Японской автономной церкви. Но, пробыв в таком положении сравнительно короткий срок, он в начале 1972 года по неизвестной причине отказался от возглавления Японской автономной церкви и в сане митрополита уехал в Сан-Франциско, где стал именоваться митрополитом Владимиром Сан-Франциским и Западно-Американским. Потом, вдруг, его удалили в Канаду, в Винипег, на место соборного священника». Следующим главой Японской православной церкви стал настоятель прихода в Кагосиме Василий Нагасима, постриженный в монахи под именем Феодосия в 1964 г.
Александр Николаевич Бакулевский, оказывавший большую помощь Иринею и другим главам Японской православной церкви (он был секретарем четырех иерархов, которые ее возглавляли: архиепископов Иринея и Никона, епископов Амвросия и Владимира), скончался на 94-м году жизни 5 июня 1979 г., ослепший от долгой болезни, но не переставший интересоваться жизнью. Он оставил после себя исследование по истории Японской православной церкви и жену-японку, которая очень переживала утрату.
В конце 1950-х гг., когда русская диаспора насчитывала 300–500 человек, экономическое положение вновь стало складываться не в пользу русских. Экономика Японии стала быстро развиваться, и руководящие посты вновь вернулись к японцам. Японские компании перестали брать на работу иностранцев. Резко увеличились налоги. Это вызвало новый поток покидавших Японию. К 1956 г. репатриировалось или выехали в другие страны около половины русских. Объединения эмиграции так и не получилось. Как только вступили в силу новые иммиграционные квоты на выезд в США, активисты РНО покинули Японию и общественная жизнь окончательно заглохла.
Идеологическая борьба среди русских между тем еще не утихла: даже прошли шумные манифестации против тех, кто под влиянием коммунистической пропаганды получил советские паспорта. В зарубежье дорога от национализма к патриотизму иногда была совсем короткой. Советская миссия организовала для обладателей советских паспортов Русский клуб. Как писал очевидец, «новые советские граждане стали посещать клуб, зимой тепло, не как в японских домах, летом под потолком работает электрический пропеллер. Можно попить чайку с бесплатным сахаром, почитать «Огонек» и «Крокодил» и благодушно послушать докладчиков о марксистской диалектике».
Многие спрашивали о времени возвращения на родину, но советские представители отвечали: «Подождите. Вы нам нужны будете здесь. Вы должны доказать свою преданность советской власти и принести пользу, заслужить поездку!» Конечно, эти люди больше годились в Японии, для пропаганды всего русского, а значит и советского. Даже зная о репрессиях в Советском Союзе, они находили им оправдание. Кроме того, через русских эмигрантов советские дипломатические представители собирали сведения о настроениях в японском обществе. Особый интерес вызывали молодые люди, для которых японский язык был родным: из них получились квалифицированные переводчики.
Одним из первых репатриировался бывший фашист Огородников, который распространял в Японии советскую литературу. Уехал в Союз Виктор Борисович Афанасьев, окончивший японскую авиационную школу. Он служил переводчиком у Константина Симонова, когда тот приезжал в Японию, а также шофером главы советской делегации. Уехала его сестра Вера, учительница английского языка в Советской миссии. Их родители были токийскими домовладельцами. Репатриировались Елена Ф. Лимонис, работавшая в столовой Советской миссии, а также бывший монархист В. Я. Гедзевич, посланный японской военной миссией в Харбине служить на Токийскую радиостанцию еще до войны. Уехали бывшие служащие американских фирм в Токио супруги Стариковы, семьи Шишкиных, Зверевых, Шимякиных…
Был и поток русских в противоположную сторону. Уехали в Америку долголетний староста кафедрального собора В. И. Мерзляков и его жена, Л. И. Шмакова и ее муж В. И. Шмаков, казначей церковного комитета. Несмотря на массовый исход русских из Японии после Второй мировой войны, здесь еще оставались выходцы из России, благодаря которым сохранилось русское книгопечатание. В частности, напечатали свои работы преподаватель русского языка и литературы в университете Васэ-да А. А. Вановский, который интересовался философией, религией и японскими литературными памятниками, и А. П. Мичурин, начавший преподавательскую деятельность еще в Харбине и преподававший русский язык в Институте иностранных языков в Токио.
Postrcriptum: Из японского дневника
На Хоккайдо.…Хоккайдо встретил июньским ливнем. Мрачная погода, так похожая на владивостокскую в это время года. Неприветливо встретил северный японский остров, хотя и говорят, что дождь к удаче, к хорошей поездке. Хотелось бы верить… Чем ближе подъезжал к Хакодате, тем больше нервничал. Куда отправиться, чем заняться в первую очередь? В распоряжении странствующего историка было совсем немного времени — день-другой на каждый город, а посоветоваться не с кем.
Выйдя из вагона, сразу приметил большое панно с барельефами российских кораблей и изображениями Е. В. Путятина и И. А. Гошкевича. Мне показалось, что мои герои кивнули мне: «Не тужи, мы поможем, все будет отлично!»
Говорят, что название Хакодате идет с 1454 г., когда знатный род Коно Масамити построил здесь усадьбу, напоминавшую ящик: «хако» — ящик, «татэ» или «датэ» — усадьба. В информационном отделе (Hakodate City Tourist Information Center), непременной принадлежности любого японского вокзала, снабдили картой окрестностей и любезно объяснили, как куда добираться.
