Александр Кондратов - Сказки и легенды маори
— Не смей выходить! — крикнула Курангаитуку. — Все равно не убежишь. Я тут же узнаю, если ты выйдешь из дома, и непременно поймаю тебя, а тогда берегись!
Как только Курангаитуку ушла, Хатупату принялся разглядывать ее жилище. На стене висел красивый плащ из перьев попугая каки. Рядом — плащ из собачьей шкуры и еще один, сплетенный из самых тонких стеблей льна. "Хорошо бы унести эти плащи", — подумал Хатупату.
Он разговаривал с ручными птицами, которые то и дело влетали в дверь и вылетали наружу, и с ящерицами, не спускавшими с него глаз-бусинок.
"Что, если Курангаитуку велела им следить за мной?" — промелькнуло в голове Хатупату. И он задрожал, глядя на юрких вестниц смерти, которые бегали взад и вперед сквозь щели в тростниковых стенах фаре.
День проходил за днем, и каждое утро Курангаитуку напоминала Хатупату:
— Я тут же узнаю, если ты выйдешь из дома.
Когда она произносила эти слова, Хатупату коченел, потому что у Курангаитуку были такие же глаза, как у ящериц. В фаре не было костра, Хатупату ничего не ел и через несколько дней стал похож на скелет.
Однажды утром Курангаитуку сказала:
— Я ухожу далеко. Смотри, не переступай через порог! Я тут же узнаю, если ты выйдешь из дома.
Как только она скрылась из виду, Хатупату развел костер и поджарил птицу. Поев досыта, он лег и заснул. Его разбудил солнечный луч, упавший на лицо. Хатупату огляделся и сказал самому себе:
— Старуха далеко. Такой случай может больше не представиться.
Хатупату снял со стены красивые плащи и связал в узел. В углу дома лежала палица, таиаха. Хатупату взял ее и замахал над головой, чтобы перебить птиц, которые летали по дому.
— Ни одна не уйдет от меня, — повторял он. — Я все разрушу в этом доме!
Хатупату убил ящериц и сломал тростниковые стены. Потом он подхватил узел и убежал в лес. Мертвые птицы и ящерицы лежали неподвижно. Хатупату перебил всех — всех, кроме одной птицы. Она забилась в темный угол и, когда Хатупату убежал, вылетела из дома и полетела над холмами в дальний лес, где охотилась Курангаитуку.
Хатупату со всех ног побежал домой. Курангаитуку нигде не было видно, и он подумал, что опасность миновала. Хатупату даже прилег отдохнуть, когда устал. И в эту минуту увидел ее. Она была похожа на маленькую букашку на дальнем холме. И тут же, благодаря крыльям, оказалась почти рядом. А в следующее мгновение Хатупату почувствовал ее горячее дыхание у себя на спине. Он снова побежал, но у иего на пути выросла огромная скала.
— Откройся, скала! — в отчаянии закричал Хатупату. Скала открылась, Хатупату устремился во тьму, и скала тут же снова закрылась (Туристам до сих пор показывают пещеру в скале, где укрылся Хатупату; она находится на горной трассе Таупо-Путарур. — Примеч. ред.)1. Хатупату слышал, как бьется о скалу Курангаитуку и как машет крыльями маленькая птичка. Потом все смолкло. Хатупату выбрался из скалы и побежал дальше. Но острые глаза птицы вновь увидели его. Тогда Хатупату спрятался под густыми ветвями дерева, и Курангаитуку пронеслась мимо. Так они мчались по лесу, пока не приблизились к озеру Роторуа.
В Факаревареве, где в лужах бурлит и пенится кипящая грязь, Хатупату побежал еще быстрее. Но Курангаитуку не отставала от него. Она уже протянула лапы, чтобы схватить Хатупату, как вдруг струя горячего пара вырвалась из-под земли и ослепила ее. Она оступилась, упала в кипящую грязь и утонула. С торжеством размахивая таиахой, Хатупату пошел дальше и скоро вышел на берег Роторуа.
Сжимая в одной руке узел, а в другой таиаху, Хатупату вошел в воДу и поплыл на остров Мокоиа. Уже темнело, но он видел озерцо с теплой водой недалеко от родительского дома, где купалась вся их семья и где они брали воду. На берегу озерца Хатупату сел и стал ждать.
Было уже совсем темно, когда ему послышался звук шагов. Звук приближался. Вскоре Хатупату разглядел темный силуэт возле воды. Он протянул руку и схватил незнакомца за ногу. У его пленника от неожиданности перехватило дыхание.
— Кто ты? — тихо спросил Хатупату.
— Я раб старика и старухи из фаре, здесь, рядом, — услышал он в ответ.
— Карика, Хануи и Хароа живут с ними?
— Нет, они поссорились с родителями и живут отдельно. А ты кто такой?
— Я Хатупату.
— Значит, ты жив? Ой, Хатупату, это правда ты?
— Да, это правда, я — Хатупату.
Раб подошел поближе.
— Тогда я скажу тебе всю правду. Отец и мать плачут о тебе, но надеются, что ты жив. Они думают, что тебя убили братья, из-за этого они живут в фаре одни.
— Пойдем к ним, — сказал Хатупату.
Как только Хатупату вошел в фаре, где мерцал слабый свет костра, старики закричали:
— Это наш сын, это Хатупату!
— Тише! — негромко сказал Хатупату. — Это правда, я — Хатупату. Я ожил. Вы послали ко мне Тамуму, и она оживила меня. Я вернулся, я так рад, что вижу вас! Только не плачьте, а то братья услышат.
Мать обняла Хатупату.
— Теперь мы не дадим тебя в обиду. Как хорошо, что младший сын с нами! Не уходи от нас, Хатупату!
Хатупату покачал головой:
— Я знаю, что вы меня любите, но братья могут снова убить меня. Не говорите им, что я вернулся. Пока не рассвело, я спрячусь в яме, где вы храните кумару.
— Тогда я тоже пойду с тобой, — сказал отец. Несколько дней Хатупату прятался в яме, но каждую ночь возвращался домой и оставался с отцом и матерью. Время тянулось медленно, потому что Хатупату жил в темноте: темно было в яме, темно было в фаре, где чадил костер. Хатупату прислушивался к звукам, которые раздавались в деревне, иногда до него долетали голоса братьев. Они были недовольны, что мать так плохо их кормит. Им, конечно, не приходило в голову, что лучшие куски достаются Хатупату.
Однажды утром Хатупату услышал громкие крики. Он подумал, что кто-то увидел, как он в темноте бежал от ямы к дому, и узнал его.
— Хатупату здесь! Хатупату вернулся! — кричали в деревне.
— Не может быть! — сердились братья. — Хатупату умер. Он не вернется!
— Вы говорили, что ничего про него не знаете, — с угрозой сказал отец.
Но прежде чем братья успели выговорить хоть слово, Хатупату встал в яме во весь рост. Его волосы были украшены перьями вождя, уши — пухом с груди альбатроса. Глаза Хатупату сверкали.
— Ах, это ты, Хатупату! — засмеялись братья, когда опомнились от изумления. — Притворяешься, что уже взрослый, а сам прячешься в яме, как крыса в норе. Ты ведь еще совсем маленький.
Хатупату смотрел на братьев из ямы, откуда виднелась только часть его головы.
— Я стал старше, — спокойно сказал он.
— Нет, Хатупату, ты все еще маленький хвастунишка. Настоящий мужчина вылез бы из ямы и сразился с нами.
Одним прыжком Хатупату выбрался из ямы, плащ из красных перьев взметнулся у него за спиной, в руке он сжимал таиаху:
— Я взял эту таиаху у Курангаитуку, женщины-птицы. Она утонула в кипящей грязи в Факаревареве. Это ее плащ.
Хатупату сбросил плащ с плеч, согнул и разогнул руки, показывая, какие у него мускулы, и подпрыгнул высоко в воздух.
Вокруг толпились воины старших братьев.
— Хануи, Хароа, Карика! — крикнул Хатупату братьям. — Я готов!
В то же мгновение братья набросились на Хатупату, надеясь захватить его врасплох. Но Хатупату отступил и ловко отразил их удары. Оружие братьев стучало, как град, по его толстой таиахе. Вдруг Хатупату прыгнул вперед, и на головы братьев посыпались тяжелые удары.
Потом Хатупату снова сделал несколько шагов назад. Братья, тяжело дыша, осторожно двинулись за ним. Три дубины вновь замелькали в воздухе, и Хатупату вновь отразил все удары. Таиаха со свистом кружилась над головой Хатупату, казалось, что над ним носится стая голубей. Один удар, другой, третий... И вот братья лежат на земле, битва окончена.
— Сыновья, — сказал отец, — вы храбро нападаете на младшего брата! Но лучше бы вы употребили силы на то, чтобы отомстить вождю Раумати.
Братья повесили головы. Раумати сжег лодку их предков "Те Араву", и они до сих пор не смыли кровью это оскорбление. Соплеменники ждали ответа.
Первым встал старший сын Хануи.
— Я отомщу за "Те Араву", — сказал он и ушел к себе в фаре.
— Я отомщу за "Те Араву", — сказал Хароа, второй сын.
— Я отомщу за "Те Араву", — сказал Карика, третий сын.
Все смотрели на Хатупату, но он не проронил ни слова и ушел в фаре отца.
Старшие братья толкли корни папоротника, варили кумару и складывали припасы в корзины. А Хатупату все это время старательно заучивал со слов отца, какие узоры вытатуированы на лице Раумати.
Через несколько дней братья рассадили гребцов по лодкам и отплыли от берега. Когда они скрылись из виду, Хатупату обвязал вокруг пояса тридцать плащей из красных перьев, взял таиаху, нырнул и поплыл под водой. Время от времени он выплывал на поверхность и набирал ртом воздух, как делают черепахи в океане Кивы.
На полпути Хатупату вздохнул поглубже, нырнул на дно озера и вынырнул с горстью моллюсков, которые тут же съел. Так Хатупату одолел голод.
