Александр Кондратов - Сказки и легенды маори
Отдыхая в безопасности на груди Тао-путы, верный моллюск смог наконец передать девушке весточку от Тахито: целый день и всю ночь, поднимаясь и опускаясь при каждом ее вдохе и выдохе, он говорил ей о любви. Так дошла до Тао-путы весть о любимом из далекой Каити.
Тао-пута оставила дом и родных, по густым лесам и мрачным горным ущельям пошла она в Каити.
Не в силах сопротивляться могучему порыву своего сердца, Тахито тоже отправился в путь по дремучим лесам и высоким горам, отделявшим Каити от Опапе, где жила его возлюбленная.
Днем молчание леса, по которому влюбленные, сами того не зная, шли навстречу друг другу, нарушали только хриплые крики попугая каки, а по ночам — уханье совы руру.
Стоял прекрасный летний полдень. Тао-пута и Тахито подошли к берегам реки Моту. Внезапно оба одиноких путника испугались: каждый увидел, что на противоположном берегу кто-то спускается к переправе.
Увидев мужчину в безлюдном лесу, Тао-пута от испуга попятилась и спряталась за деревьями.
Тахито тоже встревожился, он подумал, что видит духа своей возлюбленной, и сказал вслух:
— Мое сердце бьется только для любимой. Подойди ко мне, любовь моя, останься со мной!
Выглянув из-за дерева, Тао-пута увидела, что перед ней стоит Тахито. Она робко сделала несколько шагов ему навстречу и сказала:
— О Тахито! Это я, это не мой дух, а я сама, и мое сердце радо тебе.
Лицо юноши засияло, как солнце, он раскрыл объятия, и девушка прильнула к нему.
Хатупату
Четыре брата: Хануи, Хароа, Карика и Хатупату жили со своими родителями на острове Мокоиа на озере Роторуа. В этих местах чудодейственный огонь крадется под землей, подогревает жидкую грязь в больших лужах, а иногда выбивается наружу сквозь трещины в скалах. Когда Хануи, Хароа и Карика стали взрослыми, они ушли в лес ловить птиц и взяли с собой младшего брата Хатупату. Много месяцев братья бродили по лесам между озерами Роторуа и Таупо. Они построили фаре, где жили все вместе, и амбар, где хранили добытых птиц. Большую часть дня старшие братья проводили в лесу и ловили силками птиц. Вечером они приносили птиц домой, складывали в берестяные корзины и для сохранности обмазывали жиром.
Несчастный маленький Хатупату сидел дома и тосковал, потому что братья не хотели брать его с собой. По вечерам, вернувшись домой, они готовили еду и, конечно, забирали себе все лучшие куски. А Хатупату оставляли только самых старых и жестких птиц. Хатупату так исхудал, что у него ребра торчали наружу, но братья только смеялись над ним. Вечер за вечером Хатупату сидел около костра с красными от дыма глазами и предавался горестным размышлениям. Но однажды он решил, что, если братья не будут кормить его досыта, он сам позаботится о себе.
На следующий день, как только братья скрылись среди деревьев и их голоса замерли в отдалении, он поспешил к амбару. Когда он увидел ряды корзин, полных вкусных жирных птиц, его рот наполнился слюной. Он взял горсть толченых корней папоротника, сел и стал с наслаждением поедать их. Хатупату лакомился нежным птичьим мясом и корнями, пока кожа на нем не разгладилась и он не почувствовал, что больше не в силах проглотить ни кусочка. Тогда он стал думать, что делать дальше. Братья, конечно, увидят, что кто-то побывал в их кладовой и опустошил несколько корзин. Хатупату стало страшно. Он решил сказать братьям, что кладовую ограбили враги. Хатупату перевернул несколько корзин и разбросал припасы по полу. Потом взял копье и в нескольких местах расцарапал тело до крови, хотя и не причинил себе серьезного вреда.
В сумерках Хатупату услышал, что братья возвращаются, и лег около фаре, притворившись, будто он без памяти.
Братья натолкнулись на окровавленного Хатупату и решили, что он ранен. Они поспешили отнести Хатупату домой и обмыли его раны.
— Пришли какие-то воины и ворвались в наш амбар, — чуть слышно проговорил Хатупату. — Я не хотел их пускать, но они набросились на меня с копьями. Что было дальше, я не помню, потом я увидел вас.
Братья смазали раны Хатупату растопленным жиром и принялись за еду. Лучшие куски они, как всегда, брали себе, а невкусные отдавали Хатупату. Но после утреннего пира его не привлекала даже самая аппетитная пища, поэтому он отошел от них и сел у костра с той стороны, куда летел дым. Братья увидели, как у него покраснели глаза, и засмеялись. Хатупату молчал, кашлял от дыма и тайком улыбался сам себе.
На следующий день Хатупату вновь повторил свою проделку, а потом еще и еще раз, пока братья не заподозрили неладное. Однажды утром они ушли из дома, а потом тихонько вернулись и заглянули в приоткрытую дверь амбара. Они увидели, что Хатупату сидит на полу, держит в руках жирную птицу и разрывает зубами ее белое мясо. Потом Хатупату встал и начал переворачивать корзины, и тут братья дали волю своему гневу. Они ворвались в амбар, убили Хатупату и спрятали его тело в куче перьев, которая набралась от всех ощипанных птиц.
Вскоре братья вернулись домой. Родители поздоровались с ними и спросили:
— А где ваш младший брат Хатупату?
— Откуда мы знаем. Разве он не с вами?
— Вы прекрасно знаете, что его здесь нет. Где Хатупату?
Братья на минуту растерялись, а потом заговорили все сразу:
— Мы не знаем. Мы не обязаны за ним смотреть. Откуда мы знаем, куда он убежал. Может, он просто подшутил над вами и скоро вернется.
Отец посмотрел по очереди на каждого сына, подождал, пока их языки устанут, и ответил, не тратя лишних слов:
— Хатупату мертв. Это вы убили его.
Потом вошел в дом и сказал жене:
— Старшие сыновья убили Хатупату. Хатупату мертв. Я вижу по их лицам.
— Что же теперь делать? — спросила жена.
— Искать Хатупату. Я попрошу демона найти нашего сына.
Отец произнес заклинание, и через несколько минут мясная муха влетела в амбар и, натыкаясь на стены, зажужжала над головой отца и матери. Это была Тамуму — Та, что жужжит в небесах.
— Отыщи моего сына, его тело лежит где-то на холмах, около озера Таупо, — приказал мухе отец Хатупату.
Тамуму вылетела из амбара и поднялась над холмами, обрывистые склоны которых были отчетливо видны в прозрачном воздухе. Мириады фасеток ее глаз позволяли Тамуму различать малейшие неровности земли. Вскоре Тамуму увидела поляну с заброшенным домом и опустилась на землю. Муха влетела в амбар и увидела огромную кучу перьев. Ползая среди перьев, она быстро нашла тело Хатупату. Та, что жужжит в небесах, пользовалась благосклонностью богов. Благодаря ее заступничеству кровь снова заструилась по жилам Хатупату, и он зашевелился. Как только Хатупату поднялся со своего ложа из перьев, Тамуму вернулась в Роторуа.
Хатупату огляделся. Братья ушли, вокруг не было ни души. Хатупату схватил деревянное копье, выбежал из амбара и ушел в лес.
В лесу он встретил старуху, она охотилась на птиц. Это была людоедка Курангаитуку. У нее были вытянутые трубочкой губы, острые, как наконечник копья. Она незаметно подкрадывалась к птицам и пронзала их губами. Несколько мгновений Хатупату смотрел на нее, как зачарованный. А когда старуха тихонько подкралась к дереву, он отвел руку назад и нацелил копье на птицу. Тонкое древко ударилось о ветку, и острие попало в губы Курангаитуку. Она вскрикнула и обернулась. Хатупату бросился бежать между деревьями, стараясь держаться в тени. Он напрягал каждый мускул, пот градом катился с его лица, но звук неторопливых шагов странной лесной женщины становился все громче. Хатупату остановился под деревом и оглянулся. Его сердце бешено колотилось, он жадно хватал ртом воздух.
Приглядевшись, Хатупату увидел, что руки старухи похожи на крылья, а ноги при движении почти не касаются земли. Курангаитуку приближалась к нему длинными неторопливыми скачками — наполовину летела, наполовину прыгала, поднимаясь и опускаясь, как птица с подрезанными крыльями. Внезапно она заметила Хатупату и, прежде чем он успел шевельнуться, с негромким криком набросилась на него. Курангаитуку схватила Хатупату когтистыми лапами поперек спины и поволокла по узкой тропинке, к полуразрушенному фаре, скрытому в рощице пальм никоу.
— Ложись! — приказала Курангаитуку и втолкнула Хатупату в дверь фаре.
Хатупату проснулся на следующее утро, встал и огляделся. Курангаитуку принесла птицу. Навалившись на нее всем телом, она стала разрывать сырое мясо острыми зубами. Утолив голод, Курангаитуку отдала остатки Хатупату. Хатупату притворился, что ест, но как только Курангаитуку отвернулась, попытался выскользнуть за дверь.
— Не смей выходить! — крикнула Курангаитуку. — Все равно не убежишь. Я тут же узнаю, если ты выйдешь из дома, и непременно поймаю тебя, а тогда берегись!
Как только Курангаитуку ушла, Хатупату принялся разглядывать ее жилище. На стене висел красивый плащ из перьев попугая каки. Рядом — плащ из собачьей шкуры и еще один, сплетенный из самых тонких стеблей льна. "Хорошо бы унести эти плащи", — подумал Хатупату.
