Николай Спешнев - Китайцы. Особенности национальной психологии
В китайском языке существует масса сравнений человеческой жизни с театром. Когда китайский чиновник принимает или оставляет свой пост, то говорят «взошел на сцену» или «сошел со сцены». Если кто-то предложил несколько гиперболизированный план, то про него скажут «высоко поет». Китайцы и в самом деле превратили жизнь в сцену.
Приведем пример обратного порядка. Для китайского зрителя или слушателя в комическом произведении обязательно должен присутствовать здравый смысл и стопроцентная, реальная возможность того, о чем идет речь. Так, басня И. А. Крылова «Кот и повар» со знаменитой фразой «А Васька слушает да ест» китайцу непонятна с чисто практической точки зрения, ибо возникает вполне законный вопрос: почему повар занимается увещеванием, а не предпринимает никаких действий? Для китайца ситуация совершенно нереальная, ибо, оказавшись в ней, китайский повар прогнал бы кота и «спас» недоеденного курчонка. Аналогичная картина возникает с басней «Квартет». Во-первых, не все варианты рассадки «музыкантов» были перепробованы; во-вторых, прилетевший «судья» Соловей для китайцев не авторитет, так как в Китае они не водятся, да и больно он мал, посему его суждение в расчет принимать не стоит. Для китайца в любом произведении комедийного плана должна быть поставлена точка над i, поэтому в конце следовало сказать, что «оказывается, они не умели играть на музыкальных инструментах».
Как известно, публика в зале, воспринимая тот или иной номер, четко реагирует на то, рассчитана ли комедийная ситуация в данном произведении на восприятие зрительное или слуховое. Учитывая превалирование у китайцев зрительного восприятия над слуховым, можно догадываться, что комическое зримое или воспринимаемое как зримое для китайцев предпочтительней. Вспомним китайскую пословицу, которой более двух тысяч лет: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать».
Национальные черты характера, своеобразие в восприятии комического можно проследить и в том, как китайцы относятся к смешному. Автору этих строк приходилось встречаться с разными актерами комических жанров и в течение многих лет изучать особенности и тонкости китайского комического искусства. В данном случае нас будет интересовать только психологическая сторона вопроса.
Китайцы, с одной стороны, готовы целиком покориться естественному, свободному течению жизни, а с другой — придают большое значение практичности. Жизненные идеалы — это стремление соединить одно с другим, так сказать, растворить одно в другом. Отсюда в их характере возникло нечто «среднее», что отразилось и на средствах комического. Здесь необходима умеренная «дозировка», иначе юмор будет воспринят как издевательство или едкая сатира. Разрешается в меру подтрунивать над друзьями, но чтобы они при этом не теряли «лица». Изображая людей, желательно использовать намеки, и то в меру, т. е. юмор должен быть деликатным. Сатира передается чаще через комические ситуации, каламбуры и насмешки.
В китайском юморе редко встретишь едкую сатиру, безжалостный сарказм, как, скажем, в произведениях Марка Твена, Бернарда Шоу или в фильмах весьма популярного в Китае Чарли Чаплина. В китайской литературе исключение, пожалуй, может составить лишь Лу Синь. Поэтому один из распространенных способов осмеяния — это примеры из истории, ссылки на события, происходившие в древности (дяньгу), или цитаты из классиков. Об этом мы уже говорили в главе 3.
Быть недовольным действительностью и в то же время не ступать на путь полного разочарования окружающим миром — одна из черт психологии китайского юмора. Удовлетворенность реальной ситуацией, недостаток индивидуальности, личностного начала проявляется и здесь.
Китайцев всегда характеризовали как людей, обладающих толерантным отношением к злу. Снисходительность имеет положительную и отрицательную стороны. У китайцев есть и то и другое. Если здравый смысл, толерантность, самодостаточность и лукавство действительно существуют, то в Китае не может не быть юмора. Умеренность приводит к тому, что в комедийных ситуациях или при восприятии вербального юмора от китайцев не услышишь гомерического хохота. Тематика русских эстрадных монологов или диалогов, как правило, более заострена и критична в отношении того, против кого она направлена. Иными словами, здесь больше экстремизма.
В арсенале художника есть еще одно из действенных средств обличения — ирония. Как мы уже говорили, это скрытая насмешка, метящая в самое уязвимое место, внешне прикрытая нарочитым утверждением. Если иметь в виду характерную черту китайского менталитета — воспринимать конкретику соразмерно здравому смыслу, то, как показала практика общения с китайцами, ирония зачастую принимается за чистую монету, т. е. как нечто позитивное. Ирония — прием ораторский. Поэтому перед тем как сказать что-нибудь в шутку, надо об этом предварительно предупредить китайского собеседника, иначе сказанное может быть воспринято всерьез.
В Китае отсутствуют анекдоты на политические темы, ибо в силу вступает понятие «потери лица». Вот почему в сборники иностранного юмора их составители часто включают популярные в свое время в СССР анекдоты политического характера, в том числе и «армянское радио».
В комических жанрах эстрады не принято выступать женщинам. В прошлом тексты сяншэнов могли порой включать достаточно грубые шутки и выражения, непристойности, которые женщинам не только исполнять, но и слушать не подобало.
Одним из жанров смеховой культуры в Китае является пародия — не на конкретное лицо, а на манеру говорить (диалектные отклонения) или петь (пародия на оперное пение или исполнение песни). Это скорее «подражание» (сюэ), чем пародия. Пародия, как и подражание, предполагает высокое мастерство исполнителя и имеет художественную ценность, только когда он владеет искусством, которое пародирует. Вместе с тем пародия не должна представлять собой точную копию, ибо тогда зритель не будет слушать вас, а пойдет слушать оригинал. Поэтому подражание должно быть обязательно «кривым» (с нарушением), почти карикатурным. В Китае подражание (не пародия) как жанр предполагает изображение обобщенных образов и понятий, но никак не копирование конкретных людей, ибо здесь снова вступает в силу понятие имиджа и «лица». Вот почему для китайской смеховой культуры нехарактерны «самоосмеяние» и подтрунивание над собой.
Большинство комических эффектов создается посредством речи. «Надо делать различие между комическим, которое речь выражает, и комическим, которое речь создает. Первое еще может быть переведено с одного языка на другой, хотя оно и может потерять большую часть своей выразительности…Второй вид комического обыкновенно непереводим. Тем, что он есть, он всецело обязан строению фразы или подбору слов» [5, с. 68]. К подобного рода балагурству следует отнести всевозможные языковые игры со скороговорками, буриме, с толкованием различных идеоматических сочетаний. Балагурство разрушает значение слов и коверкает их внешнюю форму. Балагур вскрывает нелепость в строении слов, дает неверную этимологию или неуместно подчеркивает этимологическое значение слова, связывает слова, внешне похожие по звучанию, и т. д. В Китае комические сюжеты в основном сконцентрированы в таких литературных формах, как анекдоты, каламбуры, перевертыши, шутки, загадки, в том числе и иероглифические, скороговорки, остроты. Например, артист произносит названия распространенных в китайской кухне блюд или перечисляет скороговоркой наиболее известные в Китае или во всем мире топонимы, демонстрируя таким способом технику быстрой речи. Всевозможные лингвистические нелепости — все это в Китае обозначается термином хуэйсе — прародителя появившегося нового слова юмо.
В каламбуре, игре слов национальные особенности юмора через свою национально-языковую форму предстают перед нами с особой силой и сохраняют почти не передаваемую средствами другого языка особую национальную прелесть и колорит [6, с. 39–40]. Последнее замечание особенно актуально для китайского языка, широкая омонимичность и иероглифическая письменность которого предоставляют широкую возможность для всевозможных шуток, каламбуров, игры слов. К тому же манера понимать вещи наиболее отчетливо проявляется в национально окрашенных формах комизма.
В отличие от балагурства существует еще и острословие. Одним из приемов острословия является нарушение обычной логики действия, поступка или разговора. Сюда можно причислить и характерные для китайского языка и столь любимые китайцами недоговорки-иносказания. Как отмечает А. Бергсон, «остроумный народ непременно любит театр. Остроумный человек всегда немного поэт» [5, с. 69]. Сказанное всецело относится и к китайцам.
Целесообразно выяснить, как в комическом проявляются характерные черты китайского образа мышления, в особенности в плане восприятия, которое непосредственно связано с психологией этнофора, его вкусом и эстетическим воспитанием.
