Нескучная классика. Еще не всё - Сати Зарэевна Спивакова
В 10:05 я вошла в гримерку. Полусонный Гергиев сидел перед зеркалом, вокруг него суетилась гример. Строгая ассистентка маэстро недовольно поглядывала на часы.
“Пожалуйста, уберите часы, – попросила я. – И дайте мне поговорить с Валерием Абисаловичем”. – “Мы должны уйти через час”. Я смерила девушку, которая была раза в два выше меня ростом, испепеляющим взглядом и отчеканила: “Вы уйдете отсюда, когда закончится съемка”. Утомленный длительным перелетом, Валерий Абисалович никак не отреагировал на нашу перепалку.
Я начала объяснять маэстро формат программы: “Валера, мы слушаем фрагменты музыкальных произведений, о которых говорим. Но поскольку времени мало, можем фрагменты не слушать – наложим их на постпродакшене”. – “Нет-нет, обязательно всё послушаем”. – “В студии в качестве зрителей – студенты музыкальных учебных заведений. Обычно они задают вопросы гостю. Но вопросы детей можно отменить, сэкономив драгоценное время”. – “Нет, мне очень интересно ответить на вопросы детей”.
Мы начали беседовать. Говорил Гергиев очень интересно. В какой-то момент, бросив взгляд на часы, я поняла, что он застрял у меня уже на полтора часа. За стенами павильона слышался шум борьбы – ассистентка пыталась прорваться в студию. По моей просьбе ее не пускали.
Тогда-то я и поняла, в чем причина опозданий Гергиева. Планируя день, он укладывает в сутки максимальное количество дел. Но, придя на очередную встречу, забывает о времени и совершенно не торопится. Может быть, именно потому, что Валерий Абисалович ничего не делает формально, ему так много удается успеть. Раз уж он добрался до меня, ему важно было не просто отбыть заложенное в расписании время и убежать, а обстоятельно раскрыть заявленную тему беседы, полностью включившись в процесс. Запись нашего интервью длилась около двух часов.
Вечером того же дня мы с моим супругом и Анной Нетребко сидели в ресторане после их успешного совместного концерта. Каково же было мое удивление, когда в половине одиннадцатого вечера я увидела входящего в ресторан Гергиева.
“Как это понимать? – спросила я, поднявшись ему навстречу. – Вы должны были уже приземлиться в Санкт-Петербурге!” “Из-за нашей с тобой беседы, – ответил Валерий Абисалович, – я опоздал на прием к Грефу. И на все последующие встречи тоже. Но я не жалею. Мы очень интересно поговорили…”
В древнееврейском языке одним и тем же словом – “менацеах” – обозначаются победитель и дирижер. Мне кажется, Валерий Гергиев – яркий тому пример.
Разговор 2012 года
САТИ СПИВАКОВА С удовольствием представляю своего долгожданного гостя – Валерия Гергиева. Валерий Абисалович, пятнадцатого апреля откроется 11-й Московский пасхальный фестиваль, который за последние годы вырос в яркое событие не только московской, но и российской музыкальной жизни. В этом году одной из главных тем фестиваля, его душой, стало творчество Сергея Прокофьева, которое вы давно пропагандируете. Чем обусловлен ваш выбор?
ВАЛЕРИЙ ГЕРГИЕВ Сергей Прокофьев – это величайший композитор. Иметь возможность посвятить свое фестивальное время и время музыкальных коллективов творчеству такого крупного мастера – огромная удача. Программа Пасхального фестиваля опирается на прокофьевские циклы – цикл всех симфоний и всех его фортепианных концертов. Мною руководил не точный расчет, но огромная уверенность в том, что представить их публике просто необходимо. Если Первая, “классическая”, симфония часто звучит по всему миру – она была рассчитана на небольшой оркестр и сразу принесла успех автору, – то вот Вторая, Третья, Четвертая симфонии долго ждали своего времени, если хотите, своего шанса.
С. С. Первая половина ХХ века отмечена творчеством двух таких титанов, как Шостакович и Прокофьев. Рядом, безусловно, можно поставить и Стравинского. Но как вам кажется, наступил ли сейчас золотой век музыки Прокофьева?
В. Г. Как гениальный композитор XX столетия он оценен уже везде, повсюду. Здесь проблемы нет, наш великий соотечественник, возможно, и не нуждается в нашей поддержке. Прокофьев сегодня на таком уровне признания, что со сцены звучит даже его киномузыка к фильмам “Александр Невский”, “Иван Грозный”. Ее популярность можно сравнить с популярностью музыки из голливудских фильмов, нравится или не нравится нам такой показатель. Вот недавно Лондонский оркестр уговорил меня сыграть в Китае на бис музыку из “Звездных войн”. Я думал, что шутят. Нет, не шутили. Уговорили.
С. С. И что?
В. Г. Зал был в полном восторге, эту музыку все сразу узнают… А ведь она несравнима по качеству с киномузыкой Прокофьева в знаменитых, уникальных фильмах Эйзенштейна. Музыка играет в них едва ли не главную роль. Мне кажется, до сих пор никто из композиторов не превзошел его в этой сфере по мощи, яркости и по той невероятной, бескрайней композиторской фантазии, которая позволяет Прокофьеву описать в музыке и трескающийся лед, и тонущих рыцарей в латах, и немыслимый накал этой битвы, и трагедию утраты человеческой жизни. Ну что тут говорить…
С. С. Когда в 1937 году Прокофьев окончательно вернулся в Россию, журнал “Жизнь искусства” писал: сильна “держава” Стравинского (имелось в виду в Париже) и двум русским медведям в одной берлоге не ужиться. Все считали, что Прокофьев уехал из Парижа, потому что чувствовал себя в Европе композитором номер два, хотя тогда их пути со Стравинским в стилистическом отношении уже разошлись. Как вы считаете, действительно ли он чувствовал себя всегда вторым? Там – в тени Стравинского, тут – в тени Шостаковича. Было ли это слышно в его музыке? В музыке же всегда личность слышна.
В. Г. Ну, во-первых, Игорь Федорович Стравинский старше Прокофьева на девять лет. Во-вторых, он раньше оказался в Европе. В-третьих, Стравинский всегда был фигурой сенсационной и по поведению, и по высказываниям. Он привлекал внимание определенного круга людей, падких на вызывающие заявления. То он высказывался весьма пренебрежительно о Гуно, то даже о Бетховене. Бывало, чуть ли не на Баха поднимал руку.
А Прокофьев на самом деле и не должен был взрывать Париж, потому что ему удалось взорвать весь мир. Так что он мог бы и не беспокоиться. Его возвращение в СССР даровало советским театрам возможность поставить бессмертный балет “Ромео и Джульетта”. Ленинградская премьера 1940 года в Кировском театре – это историческая веха, хотя не сразу всё пошло здорово. Ведь самые знаменитые балетные звезды…
С. С. …отказывались от участия, да. Галина Уланова
