Нескучная классика. Еще не всё - Сати Зарэевна Спивакова
С. С. В “Воццеке” ты, вероятно, полностью воплотил свое представление об оформлении спектакля. Там сложная машинерия, там много металла, много декораций.
Д. Ч. По технической изощренности этот спектакль, наверно, самая сложная продукция Большого. Все полтора часа, пока идет опера (она без антракта идет), машина Большого находится в стопроцентной концентрации, действует с поразительной согласованностью. Ведь если кто-то упустит секунду – всё, остановится музыка. Там на сцене трехэтажная конструкция из двенадцати панельных клетушек, частью повторяющих друг друга. Все эти соты целиком мы видим только в самые острые моменты спектакля, а чаще, когда занавес из тюля такого бесшовного раскрывается, как диафрагма в старых фотоаппаратах, смотрим на отдельные комнаты. Эта диафрагма перемещает окошко с разной скоростью в разные точки с помощью специальной компьютерной программы. И вся эта конструкция с людьми может уйти вверх на тросах – огромный вес поднимается на лебедках и висит над тщательно сделанной декорацией бара, где разыгрываются многолюдные сцены. Это как механический балет. Пол разлинован линиями белыми, по которым в темноте движутся монтировщики; если отступить с линии всего на двадцать сантиметров, то не попадешь в пазл. Не спрашивай, сколько это стоило сил и времени, но технически работало идеально.
С. С. И производило сильнейшее впечатление!.. А бывали у тебя сумасшедшие случаи, когда идея поставить какую-то оперу приходила во сне?
Д. Ч. Ой, ты знаешь, наверное, мне нельзя это рассказывать в студии. Но когда у меня с какими-то сценами затор, не идут они дальше, они мне в самом деле снятся. Снятся невероятно вдохновенно, и сразу все становится понятно, но так вот взять и перенести сон на сцену невозможно. Потому что снится обычно какой-то вариант ну просто фантастический. Когда-нибудь, когда мне будет уже нечего терять, я обязательно поставлю такой спектакль – просто все из сна перенесу и поставлю. Не знаю, поймет ли кто-нибудь хоть что-то, но это будет очень интересно. Сам я над этим смеюсь, но мне очень нравится, я не стыжусь таких снов, они меня как-то расслабляют. Конечно, невозможно к этому серьезно относиться…
С. С. Это будет любопытнейший режиссерский спектакль! Да ведь вся жизнь в оперном театре, как мне кажется, сейчас существует за счет того, что опера стала режиссерской.
Д.Ч. Кто тебе сказал?
С. С. Я тебе говорю.
Д. Ч. Да ладно!
С. С. Сейчас уже не важно, кто дирижирует! Важно, кто спектакль поставил. От этого на восемьдесят процентов зависит успех постановки.
Д. Ч. Нет, нет, нет. Сейчас я тебя опровергну.
С. С. Ну, опровергни.
Д. Ч. Мне надо немножко подумать. Ну вот, уже придумал. Значит, так. Я не считаю, что режиссер узурпировал власть в оперном театре. Просто его работа очень на виду, на нее сразу обращают внимание. Но по сути это всего лишь маленькая часть оперного мира, правда.
С. С. Что ж, будь по-твоему. Спасибо, Дмитрий!
Саундтрек
Фрагменты опер в постановке Дмитрия Чернякова:
М.П. Мусоргский. “Борис Годунов”.
В.А. Моцарт. “Дон Жуан” (Don Giovanni). Ария Эльвиры. Исполняет солистка Большого театра Вероника Джиоева, фортепиано – Маргарита Петросян.
П.И. Чайковский. “Евгений Онегин”.
А. Берг. “Воццек”.
М.П. Мусоргский. “Борис Годунов” в постановке Леонида Баратова, Большой театр, 1967 год. В роли Бориса – Александр Ведерников.
Валерий Гергиев
Менацеах
Мой папа Зарэ Саакянц был очень талантливым музыкантом. Блестяще окончив Московскую консерваторию у Юрия Исаевича Янкелевича, он играл на скрипке в первом составе оркестра Рудольфа Баршая и чувствовал себя в московской музыкальной среде как рыба в воде. Однако в 1960 году случилось несчастье – умер его отец. И папа был вынужден вернуться в Армению.
В 1962 году Зарэ Саакянц основал в Ереване первый в Армении и один из первых в СССР камерный оркестр. На протяжении многих лет этот коллектив пользовался огромной популярностью. Люди толпами ходили на его концерты, а папа часто принимал участие в съемках телевизионных передач и вообще был в Армении очень известной личностью. Последние десять лет своей жизни, после вынужденного ухода из оркестра, он преподавал в консерватории, даже организовал собственный квартет. Но это была деятельность уже не его масштаба. Такая странная музыкальная судьба. Ведь окажись он в иных обстоятельствах, в другой стране, в другое время, мог бы сделать гораздо больше. Но, к сожалению, история не знает сослагательного наклонения.
Почему я начала говорить об отце? Он обладал особым чутьем на таланты. Именно от него я, еще будучи студенткой ГИТИСа, узнала о появлении в Ереване молодого и никому тогда не известного дирижера Валерия Гергиева. Надо сказать, что мой отец сумел собрать огромную нотную библиотеку и не считал зазорным помочь начинающему музыканту отыскать необходимые ноты. Помню, как он сказал: “Знаешь, я перепечатываю ноты для одного молодого человека, который приехал к нам главным дирижером. Надо, чтобы ты обязательно побывала на его концерте. У него дарование Герберта фон Караяна – не меньше!” Это было в 1981 году, когда Гергиева назначили руководить Государственным симфоническим оркестром Армении.
Папа никогда не ошибался в своих оценках. Возможно, поэтому, не будучи главным дирижером симфонического оркестра или министром культуры, он до последних дней жизни исполнял роль некоего камертона, определявшего температуру музыкальной среды в Армении…
Валерий Гергиев, безусловно, наделен талантом, которым обладали самые великие музыканты. Но всякий артист, каким бы выдающимся он ни был, нуждается в помощи секретарей, импресарио, промоутера – на артиста должна работать команда. Так вот, Гергиев, благодаря невероятному дару коммуникации и блестящим организаторским способностям, сам умеет собрать команду. Если бы он не был дирижером, он бы точно состоялся как антрепренер масштаба Сергея Дягилева. Гергиев мобилен, энергичен, постоянно загружен делами и успевает за сутки сделать столько, сколько другим не удается за сорок восемь часов.
А кто хотя бы раз не слышал о ставших уже “легендарными” опозданиях Валерия Абисаловича? Кажется, у него свои отношения со временем. Время, по которому живет Гергиев, отличается от всех мировых стандартов, и его участие в съемках программы “Нескучная классика” – яркий тому пример.
Я очень долго добивалась прихода Гергиева к нам в студию. Он всё был занят, не успевал… И вот свершилось – мы договорились об интервью на тему его Пасхального фестиваля и творчества Сергея Прокофьева.
День Гергиева был расписан буквально по минутам. Рано утром он прилетел из Китая. В 10:00 приехал в студию и отправился на грим. В 10:15 должна была
