Страдание и его роль в культуре - Юрий Миранович Антонян
Принято считать, что искусство вызывает в человеке катарсис. У Аристотеля катарсис, рожденный высокой трагедией, есть процесс очищения личности от дурных эмоций и аффектов путем воздействия на самые социально развитые эмоции; это душевная разрядка, испытываемая зрителем в процессе эмоционального потрясения и сопереживания. Л. С. Выготский в «Психологии искусства» писал, что понятие катарсиса может быть применимо к разным видам искусства, когда мучительные и неприятные аффекты подвергаются уничтожению, превращению в противоположные, самосгоранию.
Примерно такой же позиции придерживаются другие исследователи. Так, Е. Г. Яковлев отмечает, что «в катарсисе, конечно, достигается высокое эмоциональное напряжение, граничащее с аффектом. Но катарсис не только мгновенное самосгорание аффектов, это более сложное и устойчивое духовное состояние, в котором ощущение колоссальной потери (в результате сильной эмоциональной разрядки) сталкивается с предощущением обнаружения великих, значительных, жизненно необходимых для человека ценностей. Неожиданное осознание этого в состоянии страдания или отчаяния (под воздействием, например, трагической ситуации в искусстве) и является величайшим импульсом человеческой жизни. Это состояние, когда человек порывает со своим эгоистическим мирком и живет высокими духовными, человеческими интересами, активной, реальной, полной жизнью. Именно искусство приводит человека к такому радостному ощущению своей силы, возможности преодолеть пограничные жизненные ситуации»[113].
Аристотель считал, что очищение вызывается страхом и состраданием, которые переживаются зрителем. Г. Э. Лессинг не был склонен полностью разделять эту точку зрения. Он считал, что ужас не составляет одну из целей трагедии, напротив, поэты древности различными способами старались смягчить ужасное преступление, которое предстояло совершить действующим лицам. Неприятие ужаса как катарсиса не приводило Лессинга к отрицанию другого компонента очищения — удивления. Поэт считал, что удивление зрителя, воспринимающего акт искусства, состоит не в сопереживании происходящему, а, если можно так выразиться, в сомыслии[114].
Я не думаю, что сомыслие является удачным определением того состояния, которое можно обнаружить у человека, наблюдающего трагедию. Сомыслие есть нечто осознанное, до конца понятное, чего может не быть у человека, переживающего трагедию другого лица. Удивление может присутствовать в катарсисе, но лишь у людей, которые впервые наблюдают такие страдания или преступления, приводящие к страданиям. В удивлении есть нечто холодное и рассудочное, уничтожающее другие — теплые чувства и горячий протест против несправедливости и жестокости; оно может активно воспрепятствовать состраданию. Таким образом, главное в катарсисе — сострадание, природу которого далеко не всякий зритель объяснить, поскольку наблюдаемое им может актуализировать ранее вытесненные переживания и впечатления. Иными словами, в катарсисе он может понять неповторимо свое, в некоторых случаях даже может почувствовать себя участником происходящих на сцене событий.
Состояние катарсиса актуализирует чувство вины, а поэтому может иметь искупительный смысл. При этом человек способен как бы проникнуть в другого человека, слиться с ним, постигая тождественность всего сущего. Но катарсис может стать источником депрессий, если сострадающая личность не видит возможностей выхода из трагической ситуации.
Ни у кого не должно быть сомнений, что катарсис может возникнуть под воздействием трагической ситуации в искусстве, и человек действительно порывает в это время со своим эгоистическим миром, очищается от каждодневной мирской скверны, у него открываются глаза на возвышенное и прекрасное. Страдание и сострадание могут быть особенно желанны, когда ощущение жизни у данного субъекта ослабевает. В этом смысле самоистязания языческих, христианских и мусульманских подвижников выступают в качестве стимулов к новым психическим переживаниям, достижению экстатических состояний. Человек истязает себя сам, своими руками и такие состояния близки к катарсису, но ни в коем случае не тождественны ему, в первую очередь потому, что в них нет аффекта и экстаза. Однако представляется, что катарсис появляется только по причине сопереживания трагическому в искусстве, он не может возникнуть у человека и в его предельных ситуациях, когда его очищает его собственная трагедия. Такой ситуацией может быть потеря любимого близкого, тяжкая болезнь или пребывание в сверхжестоких тюремных условиях. Но все-таки это не катарсис, как его традиционно понимают со времен Аристотеля.
Страдание может возникнуть и из-за любви к Богу, о чем писал, например, М. Бубер. Такое страдание, считал Бубер, иногда действовало как разрушающее и обновляющее начало. Тем не менее его тоже нельзя назвать катарсисом.
Глава V. Общесоциальные причины людских страданий
Выше уже неоднократно обращалось внимание на то, что объектом научного анализа должны быть не только и даже не столько страдания, порожденные духовными поисками или возникающими между людьми конфликтами, сколько терзания человека вследствие болезни или угрозы смерти, а также различных социальных причин. К последним следует отнести войны, геноцид, несчастные случаи, голод, преступления. Можно, конечно, предупреждать болезни и облегчать больным страдания, принимать меры к продлению человеческой жизни, но не менее актуально бороться с развязыванием войн и военных конфликтов, не допускать геноцид, осуществлять профилактику несчастных случаев и преступлений, обеспечивать людей продовольствием, чтобы не было голода, или давать им самим возможность производить продукты питания для себя, прогнозировать природные катаклизмы, предпринимать меры безопасности и оказывать необходимую помощь пострадавшим. Разумеется, не все люди, ставшие жертвами несчастных случаев, преступлений и т. д., испытывали страдания: многие были убиты мгновенно или по иным причинам не подвергались мучениям.
Здесь я не буду исследовать проблемы профилактики болезней и мер продления человеческой жизни, поскольку это выходит за пределы моей компетенции. Я ограничусь анализом рамок социальных причин людских страданий и вначале рассмотрю вопросы геноцида. Материалы о нем взяты из книги В. В. Аванесяна «Геноцид: криминологическое и уголовно-правовое исследование» (М., 2011). Кстати, эта книга, к сожалению, издана небольшим тиражом.
1. Геноцид
История геноцида исчисляется не одним тысячелетием. Даже в Библии отражены ситуации, подпадающие под современное определение геноцида, например истребление еврейских детей египтянами или уничтожение жителей Ханаана израильскими племенами под предводительством Иисуса Навина (Нав., гл. 1–12). Ветхий Завет не только описывает акты геноцида, но и оправдывает их, ссылаясь на слово Божие. Так, в Первой Книге Царств Господь Саваоф произносит: «…вспомнил Я о том, что́ сделал Амалик Израилю, как он противостал ему на пути, когда он шел из Египта. Теперь иди и порази Амалика, и истреби все, что у него; и не давай пощады ему, но предай смерти от мужа до жены, от отрока до грудного младенца, от вола до овцы, от верблюда до осла» (1 Цар., 15:2–3).
И в Древнем Риме встречалось это преступление. Так, Б. Кирнэн назвал разрушение
