Валентин Красилов - Метаэкология
Аналогично тенденция безудержного экономического роста, который все еще ассоциируется с процветанием, неизбежно сопровождается истощением природных ресурсов, ведет к утрате устойчивости развития, колебаниям и, в конечном счете, необратимому спаду, как это случилось с древними цивилизациями Месопотамии и Средиземноморья. Лишь в самое последнее время наметилась переориентировка экономической политики с роста на равновесие как в долговременной перспективе более приемлемую цель. Эта прогрессивная тенденция может закрепиться лишь при условии демилитаризации экономики, психологии, жизни в целом, поскольку милитаризм — мощный фактор регрессивного развития, поддерживающий примитивную стратегию роста.
Мысль о конкуренции как движущей силе общественного развития очень древняя. Еще Гесиод писал в «Трудах и днях»:
Зависть питает гончар к гончару и к плотнику плотник,
Нищему нищий, певцу же певец соревнует усердно.
Однако с усложнением социальной структуры возникают условия для сохранения физического и интеллектуального разнообразия людей в многообразии социальных ролей. Со временем соревнование останется уделом одних нищих. Плотники и гончары найдут каждый свою нишу, не говоря уже о певцах.
Развитие социальной сферы уже сейчас направлено на поддержание разнообразия — защиту индивидов, наименее устойчивых в том или ином отношении (если ориентироваться на наиболее устойчивых, то мы по сей день обходились бы без жилья, одежды, транспорта, лекарств и т. д.) и, таким образом, противостоит естественному отбору. Евангелический принцип сострадания выдерживается как сквозная тенденция социальной эволюции, на фоне которой попытки искусственного отбора (для компенсации естественного) выглядят как возврат к стратегии самых примитивных организмов.
Раньше демократия защищала общество от порабощающих его личностей, теперь защищает личность от насилия общества. Увеличение ценности индивида, его личного жизненного опыта сопровождается развитием негенетических средств передачи наследственной информации — обучения, развития семиотических систем, из которых формируется человеческая культура. Индивид, благодаря своему личному вкладу в культуру, получает потенциальное бессмертие, что и является конечной целью эволюционного прогресса.
Мир культуры здесь рассматривается как материальное воплощение метаэкологии — в жестах, словах, изделиях и поступках. Начальным стадиям эволюции культуры, как и биологической эволюции, свойственны универсальность при отсутствии индивидуальности, высокая устойчивость и долговечность матриц — стереотипов, сохраняемых массовым копированием. Зрелища, которых алкал римский плебей, мало отличаются от тех, что поставляет нам телевидение. Здесь свои прогрессивные периоды и кризисы, снимающие элитарный слой, оставляя нетронутой массовую культуру.
Мы видели, что мутации мифов — все эти превращения коров и богинь, победы над драконами и т. п. — не случайны. Они направляются развитием метаэкологических систем и происходят преимущественно в переломные периоды, поскольку устоявшаяся система культуры ритуальна и не допускает экспериментирования: вспомним возмущенных обывателей, потрясающих тростями перед «Олимпией» Мане. Но гораздо опаснее для культуры обыватели, раскупающие репродукции «Олимпии», изданные массовым тиражом. Ибо погружение в массовую культуру для произведения искусства равносильно смерти.
Несмотря на сопротивление пролетариев духа, способных лишь на бесконечное тиражирование стандартов массовой культуры, прогрессивная тенденция пробивает себе дорогу. Произведения классического искусства содержали некое послание (утверждение идеалов красоты, доблести, силы духа и т. п.), имевшее общий смысл для всех людей или по крайней мере для всех, воспитанных в данной художественной традиции и восприимчивых к ее символике. Они, таким образом, объединяли людей в общих чувствах. В этом виделась главная или даже единственная (Л.Н. Толстой) функция искусства.
Однако модернистское искусство принципиально отличается тем, что его послание не имеет общего для всех смысла. Оно рассчитано на индивидуальное восприятие, приобретает то или иное значение, ту или иную эмоциональную определенность в зависимости от индивидуальности реципиента, помогая этой индивидуальности проявиться, сливаясь с нею и тем самым укрепляя ее. Есть общее в направлении биологического прогресса — от группового сохранения к сохранению индивида (каждой жизни) и развитии искусства — от всеобщих эстетических стандартов к индивидуальному эстетическому опыту.
Примерно то же происходит и в других областях культуры. Ее структура все более усложняется и потенциально может обеспечить каждому индивидуальную духовную нишу, возможность оставить след. При этом забытое, канувшее в массовой культуре, оживает и снова становится явлением высокой культуры. Так кремневые отщепы — отходы рутинной работы первобытного мастера, записные книжки Леонардо да Винчи, эскизы Корбюзье со временем превращаются в непреходящие культурные ценности. Пирамиды, мавзолеи и храмы, предназначенные для мертвых, оживают как компоненты культурного ландшафта. Это негэнтропийный процесс. Как авангард прогресса, культура способна утилизировать свои отходы, воскрешать своих мертвецов. И даже повторение получает новый смысл. Здесь возможно и даже необходимо умереть, чтобы возродиться для жизни вечной.
Глава 5.
ЭГОСИСТЕМА
Мы теперь достаточно знаем о подобии всех открытых систем, параллелизме их развития, чтобы не удивляться общей направленности эволюции природных экосистем и человеческой личности. Во первых, напомню, эффективность создания живого за счет косного измеряется отношением биомассы к мортмассе. Последнее возрастает благодаря увеличению биологического разнообразия, которое в свою очередь связано обратной зависимостью с величиной перекрытия экологических ниш (индивидуализацией видов) и избыточностью популяций заполняющих эти ниши организмов.
В неустойчивых условиях сохраняется значительная избыточность (как буфер против истребления), тормозящая рост разнообразия. Однако в ходе биологической эволюции совершаются открытия (такие как фотосинтез, теплокровность, разумное поведение и т. п.), поднимающие разнообразие на новую ступень, позволяющие биологическим видам стабилизировать среду обитания и, воспользовавшись плодами стабилизации, сузить перекрытие экологических ниш, ослабить прямо связанную с последним конкуренцию (в идеале — подойти к бесконкурентному сосуществованию) и сократить избыточность своих популяций (в моей книге «Охрана природы. Принципы, проблемы, приоритеты», 1992, говорится об альтернативных стратегиях Ниобы и Латоны: плодовитая Ниоба недолго торжествовала над малодетной Латоной, потомство которой оказалось более долговечным). Это и есть приспособление, обеспечивающее эффективность системы в целом — биологический прогресс.
При этом многие различия, имевшие в прошлом приспособительное значение, утрачивают его, переходят в разряд нейтральных по отношению к естественному отбору и служат основой дальнейшей индивидуализации. Мы знаем, что эти прогрессивные тенденции можно обратить вспять, внеся фактор неустойчивости, заставляющий популяции наращивать избыточную численность. В развитии человеческой цивилизации были продолжены основные тенденции биологической эволюции. Цивилизация уже с первых ее шагов — обустройства пещерных жилищ, изобретения огня и т. п. — имела целью выживание не самых приспособленных (которые, должно быть, неплохо чувствовали себя под открытым небом и не боялись холода), а, наоборот, наименее приспособленных, тем самым препятствуя естественному отбору. Технологические и духовные открытия создавали новые социальные ниши, а, значит, больше разных людей могло найти достойное место в жизни, уйти от беспощадной конкуренции друг с другом, обрести возможность выбора и, следовательно, свободу. Индивидуальные различия, имевшие в прошлом решающее значение для выживания (например, способность быстро бегать), утрачивали таковое, переходя в разряд нейтральных, напоминающих о себе в детских играх (которые повторяют эволюционное прошлое) и других занятиях, не предназначенных для борьбы за жизнь. Индивидуальная разнокачественность все больше превращалась в индивидуальное разнообразие, на основе которого возможно неконкурентное сосуществование.
Вместе с тем человек в большей мере, чем другие организмы, способен стабилизировать среду обитания и, в перспективе, обеспечить устойчивое существование биосферы, без столь сокрушительных в прошлом кризисов и катастроф. Ведь и в «Генезисе» его исконное предназначение заключалось в сохранении сада жизни.
